– Ну? Ты готова платить? – потребовал ответа Торагев.

– Я… мне не нравится эта идея, – медленно проговорила она. – Но нас трое. Что говорят другие?

– Я только что прибыл! – рассмеялся Торагев. – Я намерен поговорить с ними тоже, соберитесь все вместе, и мы обсудим наши дела.

Он вышел и Долвиенн услышала, как снаружи звякнул засов, она оказалась запертой в комнате. Служанка бросилась передвигать мебель, громоздя ее в кучу. Потом она ловко изготовила из простыни куклу, которая должна была имитировать ее тело под одеялом и переоделась в темное. Через пару минут она стала сантиметров на десять выше, наверх она накинула плащ с капюшоном, сшитый заранее из перекрашенной простыни. Оказался у нее и лёгкий топорик с рукояткой, сплетенной из ветвей, и лезвием из пергамента и теста. Долвиенн отпила из склянки жидкость с резким, пряным запахом и почти сразу выплюнула ее. У нее перехватило дыхание, она захрипела, закашлялась, но потом сумела взять себя в руки.

В дверь постучала служанка. Раздался глухой скрип, когда выходил из гнезда болт, удерживающий засов. Долвиенн на мгновение остановилась в проеме, где-то поблизости раздавались голоса.

– С кем он? – прошептала Долвиенн, обращаясь к самой себе, голос ее заметно изменился из-за попадания на связки жидкости, предназначенной для полировки мебели. – Это вы, ваше высочество, или Перим?

В дальнем конце коридора, там, где заканчивалась лестница, два евнуха-стражника с азартом играли в кости при свете единственной лампы.

– Перим отдала бы за вас жизнь, моя принцесса, она могла бы сделать более того, если бы это было в ее силах. Стоит вам позвать, и она тут как тут. Что бы вы ни сказали, она согласна. Но она опасна, как баржа для развлечений на реке, когда в отдалении появляются пороги. У тебя доброе сердце, принцесса, но ему не хватает мудрости учиться у жизни. Если необходимо расстаться с тобой значит, иного выхода просто нет. Клянусь, это не предательство.

Отдавая себе отчет в том, что ее решимость может быстро растаять, Долвиенн широкими шагами двинулась вперед по коридору, опустив пониже капюшон, сжимая в руке бутафорский топорик, твердо ступая башмаками на сильно утолщенной подошве. Евнухи заметили фигуру в темном плаще, ростом примерно с Торагева, появившуюся из сумрака. Оба стражника торопливо вскочили, едва не задев головами за низкую перекладину вытянулись перед «Торагевом».

– Доброго здоровья, господин, – рявкнули они в один голос.

– Доброго здоровья, – хриплым шепотом ответил человек, лицо которого оставалось скрытым под капюшоном.

Когда человек в плаще спустился на первый этаж и решительно пересек холл, евнухи переглянулись, улыбнулись и захихикали. Пожилой слуга дремал перед дверью, но, завидев «господина», поспешно вскочил, потянул рычаг задвижки и открыл выход во двор. Когда Долвиенн проходила мимо него, не бросив на прощанье даже медной монетки, он сердито взглянул вслед, а про себя решил потом намекнуть на сомнительный визит подчиненного самому Д'Алику. Два евнуха, стоявшие на воротах, увидев фигуру Торагева, снимавшего торбу с зерном с шеи лошади, а потом отвязавшего ее от коновязи, с некоторым удивлением наблюдали, как он легко вскочил в седло.

– Такое ощущение, что он заметно сбросил вес, наверное, с кем-то облегчился, – фыркнул один из стражников, второй засмеялся, и они дружно взялись за тяжелый брус, запирающий ворота, а потом раскрыли одну створку.

Долвиенн выехала на лошади Торагева со двора, затем свернула к лагерю, который был разбит караваном, а евнухи уже закрывали за ее спиной ворота. Желание пришпорить коня и поскорее умчаться прочь от места заточения доставляло ей почти физическую боль, но она сдерживалась и продвигалась темпом, который был бы нормальным в вечернем городе для самого Торагева. Сначала она добралась до открытого пространства, где расположился на ночь караван, затем свернула в сторону. Дорога на юг была отмечена руинами старинной арки, а по сторонам от нее тянулись земляные валы, обозначавшие древнюю городскую стену. Долвиенн проехала через узкое пространство между остатками опорных столбов. Когда она приблизилась, с земли лениво поднялись два стражника, она бросила им пару медяков из кошелька, привязанного к поясу, и они пропустили ее. Ей даже не пришлось замедлять ход лошади.

Выбравшись наконец из городской черты, Долвиенн прибавила темп. Мираль заливала окрестности зеленоватым светом. Девушка все время ждала, что вдали ударят в гонг, поднимут тревогу но стояла полная тишина. В часе езды от города она заметила приближающуюся группу всадников, но они не обратили на одинокого путника ни малейшего внимания. «Двести миль», – подумала она и несколько раз повторила эти заветные слова. Сто пятьдесят миль до Зави. Она могла добраться туда, не загнав лошадь. Если хранитель примет оставшиеся у нее монеты, позаимствованные из кошелька госпожи Волдеан, она сможет купить воду и пищу и, вероятно, доберется до Баалдера за второй переход. Лошадь Торагева крепкая, а девушка весила намного меньше всадника-мужчины.

Сентерри болезненно сглотнула, когда Торагев закончил излагать ей свои условия. С момента отъезда из Диомеды все три девушки находились под постоянной угрозой насилия, это случалось столько раз, что они уже не могли сосчитать опасные моменты, однако до сих пор с ними не случалось ничего более страшного, чем раздевание, осмотр и прикосновения потенциальных покупателей.

– Итак, кто отправится в путь? – спросил Торагев в заключение. – Одна из вас или никто? У меня в дорожной сумке есть смена одежды для маскировки. Мы можем уехать в течение часа.

– Если существует что-нибудь, хоть что-нибудь способное убедить тебя в моей честности, я сделаю это, – заявила Сентерри.

– Есть только одно доказательство честности, которое ты можешь мне предложить, – сказал Торагев, широко разводя руками, словно демонстрируя свою искренность и чистоту намерений. – Все вы трое – девственницы, в этом лично удостоверилась госпожа Волдеан. Это высоко ценят представители знати и королевских семей северных королевств. Та из вас, что отправился в Баалдер, перестанет считаться собственностью солидного работорговца Д'Алика, так что сохранение девственности уже не будет иметь принципиального значения.

По выражению лица Сентерри стало ясно, что она уже поняла, в чем суть предложения Торагева.

– Да моя красавица, – подвел он итог рассуждениям. – Девушка, которую ты решишь отправить в Баалдер, должна сперва посетить мою постель.

Сентерри отшатнулась, но он и не пытался следовать за ней. Скрестив руки на груди, Торагев медленно пошел к двери.

– Подожди! – она почти выкрикнула это слово, прозвучавшее слишком резко. – Что… Нет-нет, я хотела сказать: как мои служанки?.. Что они…

– Они обе перепуганы, – рассмеялся Торагев. – Должно быть, я совсем уродлив. Но тем не менее они обе готовы были принести себя в жертву, что я с подобающим почтением принял к сведению. Они так преданы вам и своему долгу, готовы на все, чтобы защитить вас, так что я почти поддался на искушение поверить, что вы – знатная и богатая сарголанская дама, а они – ваши служанки.

Сентерри прошлась по комнате, потом остановилась перед дверью. Она взглянула на Торагева и тоже скрестила руки на груди.

– Перим и Долвиенн действительно являются моими служанками, – заявила она как можно более решительным и властным тоном. – Перим росла рядом со мной, Долвиенн служит мне с семнадцати лет. Мы очень близки. Как сестры. Сестры, которых у меня никогда не было. У меня четверо братьев и ни одной сестры. Ты хотя бы понимаешь, что означает такая близость?

– Я много раз сталкивался с семьями рабов, так что знаком с силой привязанности и родственных уз. Я часто преследовал беглецов. Никто не сумел от меня скрыться, у меня тоже есть определенная репутация.

– Я намерена расплатиться с тобой за нашу свободу! – в голосе Сентерри звучал вызов, кулаки ее невольно сжались. – Я всегда щедро плачу.

– А мне приходится вести рискованную игру. Гнев Д'Алика будет ужасен. Я хотел бы добавить, что для меня это будет не просто сильным и кратким удовольствием. Это будет актом веры. А теперь я должен собрать вас втроем, чтобы обсудить наше общее дело. Решение должны принять вы все вместе. Прошу, отойдите в сторону…