— Нормально.

— Не хочешь познакомиться кое с кем? — невзначай спросил Митяй.

— Чем они интересны?

— Да так. Из одного рубля делают два всего за неделю.

— Что ж тебе не сделали?

— Сделают. Где тебя можно найти?

— Зачем?

— Да хоть денег занять. У меня ни копейки.

Виктор достал сто тысяч.

— Бери. Разбогатеешь — отдашь.

— Ага. Новыми, после Нового года.

Они поговорили еще немного и поднялись наверх.

В восемь часов вечера в дом пришли Дед Мороз и Снегурочка. Высокий, с белой бородой, одетый в красный халат с серебряной опушкой, в рукавицах и с посохом, Дед Мороз вогнал девочек в робость. Они робко отступили, увидев в комнате это красно-белое громкоголосое диво, застеснялись, потупились, еле слышно отвечая на его звучные вопросы. Но Снегурочка, вся в блестках, с длинной желтой косой, сразу пришла им на помощь. Она была заодно с ними, на их стороне, и весело рассказала Деду Морозу о том, какие они прекрасные девочки, как слушаются маму и дедушку, и что они, конечно, заслужили самые лучшие в мире подарки на Новый Год.

— Я очень рад прийти в гости к таким замечательным детям, — провозгласил Дед Мороз, доставая из мешка блестящий пакет. — Примите мои подарки, пусть Новый Год будет для вас самым счастливым и веселым! Поздравляю красавицу-матушку и молодого дедулю, всем здоровья и счастья!

Валентина украдкой опустила в его мешок бутылку хорошего вина, а в карман несколько новеньких хрустящих сотен. А в блестящем пакете лежали две нарядные куклы, две пары туфелек для танцевальных уроков в колледже, две пары фигурных коньков и воздушное печенье. От себя мама, одетая в красивое платье, подарила им по маленькой коробочке, открыв которые девочки нашли золотые знаки Весов на тонкой цепочке.

— Это что? — спросила Нюся.

— Это Весы.

— Зачем?

Валентина посмотрела на свекра.

— Зачем, Викентий Матвеевич?

— Чтобы взвешивать хорошее и плохое. Поступки и мысли, — нашелся он не очень уверенно.

— А как? — эта маленькая девочка не в первый раз ставила втупик взрослых.

— За стол, за стол, — позвала Валентина.

Стол подвинули к елке. Ее нарядили еще вчера, все вместе, повесили игрушки и множество сладостей, мандаринов, конфет и печенья в виде колечек и морских звезд с дырочкой в серединке. По ветвям перебегали разноцветные огоньки, искрились блестками кусочки ваты. Дети надели новенькие туфельки от Деда Мороза и уселись за праздничный стол.

Девочек звали Бася и Нюся. Взрослые имена их лежали в документах. Девочки были похожи, но не как две капли воды. Бася, дедова любимица, была копией темноволосого и темноглазого Бориса, напоминала его веселостью нрава и привычкой скашивать глаза, не поворачивая головы. В колледже у нее уже был мальчик. На школьной елке он подарил ей открыточку со своим рисунком и пожеланиями счастья. Все это выглядело очень серьезно.

Нюся была блондиночкой, но обещала стать шатенкой. Она была серьезна и что называется себе на уме, задавала неожиданные вопросы в самое неподходящее время. Вот и сейчас, поглядев в чашку с чаем, она подняла глаза на мать и спросила.

— Мама, скажи, пожалуйста, бизнес — это сколько на наши деньги?

Викентий Матвеевич рассмеялся, но Валентина, тоже с улыбкой, ответила сразу, нисколько не удивляясь.

— Бизнес — это не деньги. Бизнес - само дело, которое приносит деньги. Почему ты спросила?

— Просто так. Интересно.

— Я рада, что тебе интересно. Еще хочешь спросить о чем-нибудь?

— Как взвешивают на этих весах?

— Эти весы… они у тебя в душе. Вчера убрала за кошкой, значит, хорошее положила на чашечки, вот сюда, справа, а…

— … когда за хвост ее дернула, значит, плохое? На левую чашку?

— Умничка. Все поняла сама.

Дети посмотрели «Спокойной ночи, малыши» с Хрюшей и Степашкой и отправились спать в маленькую комнату.

Викентий Матвеевич волновался. К ним в дом, на встречу Нового года была приглашена Анна Стахиевна. Это было значащее приглашение. Ничего еще сказано не было, но все было ясно. Чувство «пары», знакомое редким счастливцам, без слов объединяло их в ровное доверительно «одно». Сегодня дежурство ее оканчивалось после десяти часов вечера. Викентию Матвеевичу не хотелось ни пропустить ее, ни надоедать ей, усталой. Открыв дверь, он тихонько вышел в коридор. По всему дому пахло пирогами, тушеным мясом, специями, слышались голоса, шаги, хлопанье дверей. Мягкой сильной поступью стал прогуливаться мимо всех трех дверей по желтым и белым шашечкам кафеля, которые, казалось, висели под полом.

— Гав! — из соседней квартиры подала голос болонка.

— Привет, Кутя, — ответил он.

Пустая квартира напротив была уже куплена, остававшиеся в ней вещи розданы желающим в доме, и даже наняты маляры для ремонта. Деньги Валентины верно работали на благосостояние семейства. В этих условиях сближение с Анной Стахиевной не могло не окраситься корыстным оттенком, и это мучило Викентия Матвеевича, в глубине души он тяготел к старомодности. Но в тех же глубинах сохранялись в нем свежие родники бодрости и той отважной беспечности, которые свойственны лишь добрым открытым людям и которые, в конце концов, все устраивают наилучшим образом.

Накануне они в последний раз в уходящем году погуляли по морозцу с Семеном Семеновичем. Отставной майор ругал всех подряд. На его взгляд, нельзя было допускать ни одного иностранного займа, ни одного доллара в долг, и вообще не пускать в Россию иностранцев с их миллиардами.

— Открытая экономика, Викентий, это джунгли с рыщущими хищниками. Для кого мы открылись? Для жуликов и спекулянтов? Они за двести лет заматерели, как волки, они нам голову оторвут и не заметят. А мы перед ними на задних лапках ходим. С каких пор?

Медленно падал снег, темнело, морозец забирал градусов под десять. Из сквера они спустились к прудам, пошли по тропинке вокруг плоских белых чаш, даже рискнули пройти по льду к острову, где летом выводили птенцов утки.

Викентий Матвеевич думал о детях, о будущем и вздыхал.

— Ты меня слушаешь? — обернулся к нему майор.

— Слушаю, слушаю, я согласен с тобой, Семен Семенович, — отвечал он.

— Мы должны сами заработать себе страну, помалу, помалу, но сами, своими руками, — отрывисто говорил его собеседник, вышагивая по свежему снегу. — А мы в фантики играем, в ГКО какие-то! Что за детское поведение! Предложи-ка нашим банкирам прибыльное производство, они же откажутся! Там же работать надо, помогать, рисковать… А тут стриги сорок процентов в год и в ус дуть не надо! Где это видано?

Снег перестал падать, в разрывах рыхлых сквозных облаков засветились звезды. В такой вечер Викентию Матвеевичу хотелось говорить об Анечке, о хрупком волшебстве, что происходит между ними, но майор давно забыл, что такое волнения личной жизни, и все равно бы перевел стрелки на политику.

— Ты следишь за Индонезией? — говорил он. — Что там происходит? Кредитный рейтинг страны снижен, инвесторы бегут, внешний долг висит над экономикой, как туча, и назревает дефолт. Что такое дефолт? Отказ от уплаты по международным обязательствам. Это обвал и позор. После него весь мир вправе вытирать об них ноги. Но гвоздь программы не в этом. Скажи, пожалуйста, на что они надеются? А? Вот скажи, скажи.

— Не знаю. На что тут можно надеяться?

— То-то. Они надеются на приход к власти диктатора Сухарто. Вот! Никто, кроме него, не выведет страну из тупика. Единая воля и сильная рука. Что и требовалось доказать. Власть должна быть державной и крутой, как сейчас говорят. Тогда воцарится порядок.

— Нам-то кого ты предлагаешь, друг Семен? Лебедя, что ли? Он сейчас рвется в губернаторы Красноярского края. На него ты надеешься, Семен Семенович? Слабó сказать, как говорят мои девчонки?

— Слабó. Не знаю.

— И никто не знает. Мы с тобой тявкаем на события задним числом, а поставь нас, запоремся не хуже нынешних.