- Положим, я хочу сказать «твою мать» - и я скажу. Но я должен обдумать сказанное. То есть, муслим говорит правду или думает, что говорит правду.. Или думает, что он будет говорить как правду, зная, что это даже не правда, но при этом.. – Боря запнулся, не в силах упорядочить мысли, потом собрался с духом и продолжал – Не важно. То есть муслим – который настоящий муслим – Ступа заметил, как бычья шея наклонила прямоугольную голову с таким расчётом, чтобы обладатель шеи-головы мог рассмотреть себя в настенное зеркало. – То есть он не должен грубо, но должен правильно. То есть – и Боря мгновенно покрылся слоем не то пота, не то жира – видать, от радости – я не могу ругаться, но я могу сказать, что правда в том, чтобы ругаться, называть вещи своими именами о.. о.. Слово такое.. о.. о.. – Саша!

Ступа подошёл – просвеживший, вполне вменяемый.

- Слово о-оп.. оп.. Какое бывает?

- Обыск. – Ответил Ступа мгновенно. – Боря выпятил губу в знак несогласия.

- Обзор, оптика, обрез, обстрел, оправа..

- Описательный! – завопил Боря радостно. – Муслим может ругаться, называя вещи своими именами описательно.

- Оригинально. – Ганжа неожиданно появился в комнате – у него были ключи и в тот день он подслушал разговор, а потом долго выражал восхищение Бориными идеями.

Для Ступы это решило всё.

С тех пор ни от него, ни от Бори не слышали ни слова мата, зато изобретённые ими аббривиатуры «глагол шесть» , «букваба» , «семнадцатый» начали засорять речь остальных, создавая определённые сложности в связях.

- Ты поняла, дура, что твой козёл, букваба, меня в конец заглаголшестил? Пусть за деньгами не приходит. Ты поняла?

- Я не совсем поняла, - басила Фуза в ответ, - что такое заглаголшестил?

Шахин хохотал довольный, и сбрасывал вызов - но в отношениях с другими приходилось порой переводить неологизмы на общеупотребительную лексику.

- Не видел, да, ты совсем в Москве заглаголшестился? – спросил теперь он у Ступы, после чего пришлось рассказывать Вите всю историю, начиная с Ат-Тирмизи.

Не успели оторжать, как из-под тёмных деревьев выступила человеческая фигура.

- Вы чего черти такие соловые? А если бы на вас напали?

- Не девяностые сейчас, брось. – отмахнулся Ступа.

- А ты их видел? Ты их видел? – упорствовал Ганжа.

- Он в девяностые под стол пешком ходил, - пояснил освоившийся Витя и чтобы предотвратить ссору, добавил, обнимая обоих – ребята, мы все в девяностые в лучшем случае на коленях у папаши в варьете сидели, давайте жить дружно.

- Кот Леопольд. – толкнул Витю шутливо Шахин и кличка была найдена.

- Почему же, Шила в девяносто девятом, сам рассказывал, на заправке мусор убирал, потом значит, заправку закрыли, он свистнул сколько-то литров оттуда, продал. Это стал его стартовый капитал. С него он и стартовал в 2002-ом в Казахстане. А вы не знали? – Ганжа смеялся, оглядывая остальных. – Не волокли?

- Все дороги ведут в Казахстан. – Нет, ну в смысле, - пояснил Шахин – Боря начинал в Казахстане, я там в школе учился.. Беспроблемное было время – девяностые.

- Люди от голода умирали. Как беспроблемное? А сейчас нет проблем? – спросил Кот – уже Кот – к наивному лицу Вити на удивление подходило прозвище.

- Сейчас проблема в том, - Шила подошёл, как всегда, сзади, говорил задумчиво, - что иметь недостаточно много денег никак нельзя. Сожрут. Как кто думает, почему мы до сих пор на вольном воздухе? Это мы ловкие? Это не мы ловкие, это они хитрые. Они ждут, когда у нас достаточно появится. А потом - показательный процесс, конфискация на бумаге в пользу государства. А на деле - в их карман. А достаточно, но мало иметь – сожрут не они, так конкуренты. Сложно реализовать старую схему – награбил, свалил на Фунафути, девушки танцуют хюлю-хюлю. Приходится между струйками.. А честно жить – нету стимула. Какой смысл, если бац – и от тебя мокрое место. Ни потребления, ни развития. Хорошая книга, блин, 400 рублей не потолок. Может, ещё изменится что-то.. АллахIу аIлям. Людям нужна новая точка отсчёта, вопрос лишь, успеется до Страшного Суда, нет ли. - Широкая ладонь Шилы сгребла Витину голову на бок, потрепав, отпустила. – Ехали.

- Заводи.

- Ступа, садись за меня за руль, тебя больше не шатает. А я к тебе, - Ганжа залез в брабус, резко захлопнув дверь. – Ты чего бабу в ночнике напугал? Она в милицию звонить хотела от одного моего вида. Говорит, тоже атлас нужен или грабёж стандартный? Двадцать минут серенады распевал..

- Неадекват какой-то у жэпэ, - Шахин яростно надавил на газ, пытаясь обогнать три машины впереди. –Слышь, а Ступана тачку, выходит, у ресторана?

- Завтра очухается, подберёт. Ты не за него нервозь, ты на себя погляди. Ты чего такой долбанутый периодами?

- Да так, ништяк всё. – он отмахнулся.

- Какой, на фиг, ништяк, если морда то кислая, то кайфанутая.

Неожиданно вспомнилась она, а после того, как вспомнилась, язык глупо повернувшись, брякнул:

- Я, братка, СПИДом боюсь заболеть.

- Балда.. – Ганжа откинулся назад, гогоча. – Сдурел ли?

- Я не уверен. – собравшись духом, Шахин, неожиданно для себя, выложил ему всё, опустив, правда, где встретил её и при каких обстоятельствах была убита Ляман.

Минут десять тишина на рубеже звукового восприятия шуршала бьющимся в лобое стекло воздухом.

Наконец Ганжа задумчиво протянул:

- Чего мне тебе сказать, да. Чего бы я себе самому сказал?

- Ничего не нужно. – В лице Шахина читалось равнодушие.

- Я бы поехал.

- А если она живёт не в Варшаве? Если с памятью того – бзик.

- Туристическая поездка – по-любому класс. Шила на волне успеха добрый на отпуск.

Вдалеке фонарь необычно синего цвета, нисколько не приближаясь, но ровно высвечиваясь парил сквозь жёлто-белые пятна придорожных огней.

- Мираж, - сказал Шахин.

- Зухра, - объяснил Ганжа, - прекрасная планета. Сделай музыку, чтоб слышно было, Хасан Мусаев же есть, по три раза подряд без надоеда..

Ночь, ты прекрасна, когда светят звёзды,

День, ты хорош, когда светит солнце.

Светило действительно солнце, когда Шахин хлопнул дверью чёрного бмв.

- Я не буду провожать, не люблю слёз на перроне, - продекламировал Ганжа, сдувая пепел с сигареты.

Шахин нервно улыбнулся.

- Может ну её, к чёрту? – но тут же устыдился слабости.

Ганжа сделал вид, что не заметил.

- Желаю удачи! – прежде, чем вернуться за руль, крепко обнял, дважды поцеловал в обе щёки. – Не теряйся.

- ИншаЛлах, всё будет машаЛлах. – Шахин перехватил ремень спортивной сумки поудобней, и махнув рукой исчезающим за поворотам фарам – в ответ прощально мигнувшим – не оглядываясь пошёл к аэропорту.

Он летел.

И снился ему странный сон:

Огромная жёлтая пустыня, вселяющая животный ужас перед своими открытыми пространствами, и в центре неё равнодушный, круглоглазый верблюд с иссохшим горбом медленно жевал что-то продолговато длинное, телесное. Он хотел убежать, но ноги словно приросли к песку – ни влево, ни вправо, ни назад не двигались они, зато стоило ему сделать шаг вперёд и словно телетранспортировался во мгновение ока прямо перед дышашие влажно верблюжьи ноздри, под которым уползала в рот - теперь можно было разглядеть – человечья рука – не оторванная от безжизненного тела, рука, увелкающая за собою в животную пасть, то, что раньше было человеком. В ступоре застыв, Шахин смотрел, как съедается локоть, плечо, с хрустом проглатывается ключица и вдруг вскрикнул удивлённо – показалась голова – голова с застывшим, предвидившим свой конец, взглядом – взглядом Гоги – именно так – нагловато-недоверчиво посмотревшего на него в разгар Патеновской драки, словно не узнав, а затем, уже почти трусливо-испуганно, переведщего глаза туда, где вплотную к его левому боку был приставлен острием кинжал – фамильный кинжал Шилы, старинный, с арабской надписью “Рабу АллахIа Абу-Джамалу, 1000 год” . Год по хьиджре. Гога не успел закричать, но глаза его приняли выражение неожиданно покорное, виноватое и вместе с тем необычайно жадное к жизни, к ощущению сознания собственного «я» сузившегося быстро со Вселенной до чёрной точки.