Нас с “РПГ” обстреляли!

прохрипел, не слыша себя Егерь. -Потери? – выкрикнула рация. -Кроме моей отбитой ж*#ы потерь нет! Беркут хотел “трёхсотым” прикинутся, но вроде живой, даже оружие своё спас! -Ну ты, Беркут, внатуре! – неопределённо сказал Винт, с восхищением глядя на Серёгу. Тот усмехнулся, не зная как понимать это его “внатуре”. Но Дима сам пояснил причину своего восхищения: -Рэмбо, мля! Я видел, как ты в полёте на гашетку жал! Если б удалось заснять этот момент – премия Оскар была бы присуждена тебе без базара! Беркут потрогал свой нос – кожу сильно жгло, он почувствовал, как кончик носа начал распухать. -Это чем они так шандорахнули? – спросил Серёга, ещё до конца не осознавший произошедшее. -Х*# знает, но сдаётся мне, что это “Базальт” – термобарическая граната* “РПГ”. (*Граната ТБГ-7В) -Она что, эта граната, пробила броню амбразуры? – спросил Дмитрий, для которого огневая точка казалась не преступной крепостью. -Да, это противотанковая граната, выжигает всё в радиусе десяти метров от взрыва. Как мы ещё живы остались? – говорил Егерь. – Если б не длинный пролёт лестницы от нас бы даже скелетов не осталось! – добавил он. – Один пепел! В покинутом ими помещении “БК” полыхал пожар – слышались разрывы приготовленных для обороны патрон, горело масло, керосин, дерево ящиков. -Я гранаты там выронил, кажись! – сказал Винт, ощупывая поясной ремень. -Хрен с ними! – спокойно сказал Егерь. И словно услышав его, гранаты рванули, одна за другой. Слегка заложило уши, и поток дыма, толкаемый взрывной волной, хлынул из помещения “БК” в потерну. Но тут же, спроектированная немецкими инженерами естественная циркуляция воздуха, вытолкнула это белое, пахнущее кислым дымом, облако обратно. -Как думаешь, большая там дыра? – спросил Симак, они переглянулись, и без слов, резко сорвались с места. Они бежали прочь от взорванного помещения изо всех сил, коридор стал тёмным после взрыва – видимо повредило и перемкнуло проводку. Отсвет пламени, бушевавшего в “БК” за спиной, уже не был виден, и больше не освещал туннель – приходилось бежать вслепую, спотыкаясь о лежащие под водой доски, камни или куски бетона; торчащие в некоторых местах прутья ржавой арматуры. Они добежали до двери, отделяющей потерну между первым “БК” и вторым. Егерь закрыл дверь, подперев её из тамбура доской, осталась лишь небольшая щель, в которую Серёга без лишних слов просунул ствол своего пулемёта. -Давай я! – предложил Егерь. – С этой машинки хорошо со станка стрелять, с сошек тоже, а с руки тяжеловато будет! -Справлюсь! – ответил Беркут. -Меня другое тревожит! – сказал Симак. – Они нас спалили в “ДОТ-е” через амбразуру, понятно, что они нас караулили, но было темно, фонарь я погасил, шли мы тихо, это что получается? -Получается, – говорил запыхавшийся после пробежки Егерь, – что они спалили нас через ночную оптику, хотя это тоже сомнительно, поскольку мы в помещении, и через маленькое окно инфрокрасные лучи не будут отражаться. То есть видно, что тут у нас твориться, не будет. Скорее всего, нас срисовали через тепловизионный прицел или через такой же бинокль. Но это довольно дорогие игрушки! Такой прицел стоит от половины “ляма”, и то – самый простенький, у нормального прицела цена переваливает за “лям”! Чех подумывал о закупке таких, но узнав цену купил лишь один, для себя, чтоб на охоту с ним ходить! Но на охоте он уронил свою винтовку в воду, и дорогостоящий прибор сдох. Он его со злости, по пьяни разумеется, об камень расколол – на публику сыграл. Мол, вот я какой, могу себе позволить расколоть игрушку стоимостью в полмиллиона! И ведь добился своего – бойцы потом как-то забыли, что прицел жо*#рукий Чех выронил вместе с винтовкой, а вот то что он его швырнул о камень в приступе злости – вот это все помнили, и передавали друг другу, какой мол босс у нас свирепый и крутой! -Так что делать? Если они с таким прицелом, то они в миг нас снимут! – перебил впавшего в воспоминания Егеря Симак. -Да, с того же “РПГ”; – согласился Беркут, – Есть у Фрица такие игрушки, но они все на вооружении у его отряда – “Зенит”. Это диверсанты и штурмовики в одном флаконе, серьёзные ребята, в рукопашку с ними не вступайте, даже если у вас нож, а он безоружен. Через прицел они нас спалят, и шмальнут из “РПГ”: термобарической гранатой – разнесёт в клочья и нас, и эту дверку! -Что предлагаешь? – спросил Егерь. -Идите в казарму, за гранатами, нужно ставить растяжки. Дверь за собой закройте, и следующие двери закрывайте. Оставьте мне один “калаш”, пару магазинов и “Парабеллум” или “ПМ”. Постараюсь их задержать. -Что, погеройствовать решил? – с нервной усмешкой спросил Егерь. -У нас нет другого выхода, иначе они нас здесь всех накроют, с одной гранаты! Накроют нас, и спокойно пройдут в казарму, для бойцов “Зенита” двоих раненных скрутить – вообще не дело! – говорил Беркут. – Короче, хана нам! Фриц нас в расход пустит – мы ему нахрен не нужны. Он расчётливый тип, я до сих пор удивляюсь, как он нас тогда отпустил?! Ведь не было такого, чтоб он вот так, взял и отпустил кого-то! Он отпускал людей, но после того, как они на него пару лет по батрачат, или за солидный выкуп, а чтоб так! Да ещё и долг простить! Второй раз такое не пройдёт, это я точно говорю! К тому же у него здесь свой интерес, и лишние свидетели ему совсем не в елку! Всё – валите! -Камрад, я тебя не оставлю! – сказал Симак. – Это вообще не твоя война, чтоб вот так свою жизнь отдавать, за нас! -Иди Симак, ты пацан, я знаю, но у тебя там Алёна, она же тебя любит! Ты ей нужен, иди к ней! У тебя там кореш, Левинц – он тоже нормальный малый, да вот как-то у нас дружба не сложилась, но при других обстоятельствах я уверен, что мы б скорешились! У меня – никого, один я, и терять мне нечего! -Пойдём, Симак, он тему говорит! Кто-то должен тут остаться! – сказал Егерь. -Ну так останься ты! – с вызовом бросил Симак. Егерь посмотрел куда-то мимо, его лицо, в синеватом отсвете фонаря Мишина, было расслабленно, не один мускул не дёрнулся: -Не вопрос, давай “машинку”! – и он положил ладонь на ствол пулемёта. – Только давайте резче, иначе в натуре, пока телится тут будем, нас всех и перех*#ачат, и девчонок погубят вообще не за что! – добавил он. Серёга сбросил руку Егеря со ствола: -Решили уже, Симак, не гони волну, я останусь! – твёрдо сказал он. -Идите, я догоню! – тихо сказал Симак Егерю. – Вот только попрощаюсь с другом! Егерь с Курсантом и Дмитрием уже перешагнули за порог двери, ведущей в следующую потерну, и медленно зашагали в сторону казармы. Лучик фонарика замигал удаляясь, а в помещении бетонного тамбура стало совсем темно. -Иди Симак, я давно умер, ещё тогда, когда сдыбался с Фрицем! Я пленных казнил, Симак, я – мразь! Несмотря на полную темноту, Симак почувствовал, что по щекам товарища текут слёзы. -Восемь человек я своими руками убил, камрад, они у меня каждую ночь перед глазами! Если б они с оружием были, а я их так, безоружных, не виноватых не в чём людей! Их к стене ставили, а я в расстрельной команде... каждому стрелку своя цель... промахнёшься – обвинят в потакании и симпатии к преступнику, и самого к стене поставят! Этот Фриц, он же в натуре Фриц, он не человек! А одного, старичка дряхлого, он лично меня заставил заерзать, ножом, как свинью, перед всеми... Я помню, как тот смотрел на меня, я помню его взгляд; я помню горячую кровь, которая фонтанами брызгала мне на руки, его последний хрип... Я должен был прирезать эту мразь – Фрица, а не беззащитного старика, которого в Город привёз кто-то из вояк. Но я испугался. Но теперь я не испугаюсь! Иди, настал мой час платить по счетам! Восемь человек убил – восемь и спасу! Иди! Симак развернулся, подошёл к двери, за которой скрылась только что три человека, постоял около неё в нерешительности, затем резко закрыл скрипучую дверь. -Симак, ты что делаешь! – было слышно, как грохочут о бетонный пол тяжёлые башмаки Егеря, то и дело попадая подошвами в лужи. Но Симак успел закрыть дверь, подперев механизм задвижки доской. -Ну и что? На хрена обоим то помирать! – Серёга бросил свой пулемёт. -Так надо, а теперь садись за оружие, упри ствол в щель между дверью – чтоб при стрельбе его не вело, и жди. Я подстрахую! Беркут на секунду остановился, затем подумав немного, сделал так, как говорил Симак. В дверь за их спинами стучали тяжёлые кулачища Егеря, гул ударов разносился по всей подземке. -Как думаешь, каземат прогорел уже? – спросил Серёга. -Думаю да. С минуты на минуту должны подойти. Вот только мы их не заметим. Но да ладно, у “машиненгевера” и “калаша” есть преимущество перед “РПГ” – пока ракета до нас долетит, мы успеем выпустить по небольшой очереди, и грохнем самого стрелка! Потерну завалит, и наши смогут продержаться, а там, как Бог даст... -А если получится, шальная пуля попадёт по летящей гранате, и тогда каюк и стрелку и его поддержке! – воодушевился Беркут. – Спасибо, что остался. Одному оно как-то не так... -В любом же месте веселее вместе! – подбодрил товарища Симак, хотя заряд напускной бодрости уже подходил к концу. Они припали к прицелам, хотя видно ничего и не было. В дверь за их спинами перестали барабанить – Егерь посчитал, что пора уже сваливать. Вдалеке раздался тихий, еле слышный всплеск. Затем ещё один. И тут коридор неожиданно озарился светом вспыхнувших ламп на стенах. В долю секунды время вновь остановилось. Беркут ещё успел подумать, что это с ним? Что это за способность в критические моменты замедлять время? Или так быстро у него работает мозг, что всё окружающее кажется застывшим? “Надо будет в следующий раз посмотреть на часы, а лучше на случай таскать с собой секундомер” – мелькнула дурацкая, несвоевременная, мысль. Вновь прозрачный вязкий кисель наполнил воздух. Он видел расширенные глаза врага, в которых застыло удивление – но страха в них не было. Это были глаза человека, пытавшегося вскинуть “РПГ” для выстрела, позади него стояли двое бойцов, со стеклянными глазами мертвецов – в них не было ни света, ни тепла, ни жизни. Даже азарта, ненависти или злости в них не было, это были глаза роботов, кукол, и лишь излучаемый ими холод говорил о скорой гибели их обладателей. Почему всё должно случиться именно так – Серёга не знал, он лишь чувствовал это. Между тем эти двое уже наводили стволы своих автоматов в их с Симаком сторону. Он нажал на курок своего пулемёта. Серёга слышал, как лязгает механизм спуска, в своей механической последовательности, как ударник пробил капсюль, как вспыхнул порох в гильзе, и короткий выстрел растянулся в предгрозовой, затяжной, гром. Пулемёт изверг из своего нутра первую пулю, недовольно толкнув Серёгу прикладом в плечё. Он видел, как небольшая пулька летит в сторону врага, он видел, как вторая выпущенная им пуля попала прямо в голову так и не успевшему вскинуть гранатомёт солдату. Он видел, как серая с чёрными примесями жижа, вылетела с обратной стороны головы гранатомётчика. Это месиво залепило лица стоящих позади него стрелков-автоматчиков. В этот миг над его ухом хлопнул первый сделанный Симаком выстрел. В следующую секунду время вновь обрело скорость, которая теперь казалась не реально быстрой. Его пулемёт вовсю строчил, извергая из ствола смертоносный поток металла, чёрного дыма, и чёрные микроскопические капли раскалённого оружейного масла. Пули, покрытые тонкой медью, имели внутри стальной, заострённый под резким углом, стержень. Они вонзались в мягкую плоть солдат, иногда они попадали в кевларовые пластины, на бронежилетах, но смявшийся от удара свинец извергал стальную иглу из своего нутра, и острый стальной шип прошивал насквозь прочные пластины. Беркут не знал, что патроны, которыми была снаряжена лента, были бронебойными. Через несколько секунд трое солдат ничком лежали в грязной воде. В ушах ещё стоял шум выстрелов, из стволов ещё струился уже сизый, какой-то мирный, дымок. Опухший нос Сергея прожгло изнутри едким пороховым смрадом. -Мы их сделали! – не веря себе, произнёс Симак. – Мы их сделали, победа! – повторил он громче, наслаждаясь этими словами. -Мы их сделали! – в тон ему повторил Беркут. -Давай по бырому собираем трофеи и гребём в тамбур, пока подмога не подошла! – сказал Симак. Беркут осторожно подобрал готовый к стрельбе “РПГ”, Симак снимал с плеч убитого гранатомётчика ранец с тремя гранатами “ТБГ 7-В”. Так же он извлёк из его разгрузки три гранаты “РГД-5”, и обойму к пистолету “Глок”. Сам пистолет висел на оперативной кобуре, которую уже снимал Беркут. У двоих автоматчиков, кроме двух винтовок “М-16”, изрядно перепачканных кровью, как и сами погибшие бойцы, было изъято по три гранаты, два “Глока”, с запасной обоймой каждому, и по три дополнительных магазина к винтовкам. Так же они обнаружили тепловизионный бинокль, три рации, с нацепленными ошейниками ларингофонов, и вставленными в ухо наушниками. Две рации были повреждены: у первой, рации гранатомётчика, был пробит сам корпус в двух местах. Сквозь одно из пулевых отверстий на Симака печально глядели раскрошенные микросхемы. “Ухо” было отстрелено, и лишь разноцветные тоненькие проводки болтались на конце оборванного провода. У второй рации был повреждён сам “ларинг”, пуля попала автоматчику прямо в шею, пробив перед этим снимающий звуковые колебания микрофон. Всё было залито кровью, и Симак долго не думая отсоединил разъём, освободив прорезиненный корпус рации, которую он положил в свой карман: “на запчасти, аккумулятор там, да и мало ли что? Сама по себе рация довольно увесистая, в крайнем случаи можно будет её использовать как метательное оружие” – про себя улыбнулся он, обшаривая карманы убитых окровавленными руками. Ни каких документов у погибших бойцов при себе не было, так же как и не было обычного карманного хлама, типа сигарет, зажигалок, блокнотов и расчёсок. Вдалеке послышался топот – бойцы Фрица на подходе. Симак вскинул “РПГ”, прицел действительно был тепловизионным, он был включен, и на экране прицела появились маленькие красные точки, в жёлтом обрамлении. Лампы, горевшие на стенах, тоже отображались красно-жёлтыми пятнами. Боевики Фрица, увидев Беркута и Симака – которых они из далека приняли за своих, не успели открыть огонь, поскольку Симак успел первый раз в своей жизни выстрелить из “РПГ”, что оказалось совсем не сложно. Реактивная граната со свистом вылетела из ствола, Симак тут же упал на мокрый пол, плюхнувшись животом в грязную, перемешанную с кровью убитых, жижу. Беркут тоже залёг. Раздался оглушительный взрыв. Уши заложило, снова появился шум, хотя казалось, что пора бы уже привыкнуть к близким разрывам гранат, мин и прочих боеприпасов. “Нет, – думал Симак, – Никогда человек не привыкнет к такому”. Потерну заволокло дымом и огнём. Когда огонь вытянуло вентиляцией, они вскочили, пока дым ещё не успел развеяться, бросились к двери. Тщательно заблокировав её – уперев в рукоять кусок металлической трубы, они проделали то же самое со второй дверью. Пробежав какое-то время по туннелю, они принялись кричать – чтоб указать друзьям на своё присутствие. Егерь ни сколько не удивился, увидев их. Зато Винт и Мишин, сжимающие свои автоматы, явно готовились увидеть на месте друзей бойцов Фрица. Рассказав, как и что произошло, они поделились трофеями. Егерь очень понравилось, что они прихватили исправный гранатомёт с тремя выстрелами, ночной бинокль, и особенно понравилась рация. Он вставил наушник себе в ухо, покрутил барашки настроек, и довольно хмыкнув себе под нос, принялся прослушивать переговоры боевиков. -Что там? – в нетерпении спросил Беркут, как будто бы за минуту прослушивания можно было услышать пересказ всего плана противника. Егерь поднял руку: мол, не дёргайся. Минут через тридцать он отключил рацию, и убрал её в карман. Затем, по хозяйский оглядевшись, скомандовал: -Идём в казарму, по пути блокируем двери. -Что там? – не выдержал уже Дмитрий. -Ничего хорошего. Сейчас они разгребают завал, тоннель обрушился от вашей гранаты. Затем они пойдут к нам, сюда. Кто-то предложил обработать нашу подземку ракетами с вертолёта, но Фриц запретил – боится повредить лабораторию. Так он сказал. -Лабораторию! – повторил Симак. – Стало быть, она за той железной дверью. Давай взорвём весь туннель, чтоб усложнить им задачу? Чтоб разгрести такой завал им потребуется минимум месяц! -Можно, но нам самим нужно будет как-то отсюда выбираться; – резонно заметил Егерь. -Мы уже в западне! – сказал Беркут. – Туннель взорван, за завалом – Фриц. У нас лишь один выход. Они молча шли по тоннелю к казарме. -Какой? – нарушил повисшее молчание Мишин. -Открыть ту дверь, и попытаться выйти через неё! – медленно проговорил Терех. – Другого пути у нас теперь нет! ****Тьма сгущается**** Вернувшись в расположение подземной казармы, запах в которой стал каким-то домашним, тёплым, они рассказали обо всём Афганцу-Стрелку и Левинцу. Предложение идти в лабораторию, никто не поддержал, коме Егеря – но другого пути у них действительно не было. -Сколько им потребуется времени; – спросил Левинц, лицо которого было слегка румяным; по всему его виду трудно было сказать, что совсем недавно он мог бы умереть от заражения крови. – На то, чтобы разобрать завал в туннеле? -Не знаю, мы с Симаком вообще не видели, и не слышали, как там что-то обвалилось; – говорил Беркут. – Но хлопнуло знатно, да и дымом потерну заволокло – будь здоров! Но думается, что завал не особо сильный. -Если так, – присоединился к разговору Егерь. – То день или два. Ещё они могут попробовать взорвать второй “ДОТ”, и через него спуститься в потерну. -Для этого понадобится много взрывчатки! – возразил Симак. – Бетон там толстый, да и закладные швеллеры – раз в пять толще железнодорожного рельса будут. Они рискуют обрушить каземат, поэтому они не будут взрывать “ДОТ”. -Но они могут прожечь броню, как в первом “ДОТ-е”; – не сдавался Егерь. -Могут, – согласился Симак, – Я об этом и не подумал. -Так мы тут и собрались, чтобы думать! – добавил Егерь. -Давайте взорвём нах*# проход между четвёртым “ДОТ-ом”, и расположением? – предложил Левинц. -Близко. Можем сами пострадать! – не согласился Егерь. -А что, если открыть броне-дверь, пройти в лабораторию, закрыть эту дверь и вывести из строя механизм запора, и отсечь Фрица от нас этой самой дверью? – предложил Винт. Афганец безучастно слушал, лёжа на кровати. Он меланхолично крутил настройки трофейной рации, вслушиваясь в монотонное шипение. Казалось, что он занять своими мыслями, не связанными со сложившейся ситуацией, казавшейся безвыходной. Алёна сидела рядом с Симаком, и иногда критически оглядывала перепачканного сажей парня. История с гранатомётчиком, и засадой в потерне, сильно озаботила девушку. Симак пересёкся с ней взглядами, и будто бы прочитав упрёк в глазах девушки, виновато отвёл взгляд в сторону. Света сидела рядом с Алёной, по ней было видно, что девушка сильно устала от вечно пьяного Бориса, от этого немецкого бункера, от запаха плесени, от крови и пороховой гари, запах которой мужчины приносили с собой из длинных тёмных коридоров. Руки её мелко подрагивали – она понимала, что они в западне, и единственный выход – немногим лучше, чем сдаться в плен Фрицу, и ждать милости от его бойцов. Понимала она так же, что милости от него она точно не дождётся. Мужчин, скорее всего, расстреляют – так говорил Афганец, а вот женщин наверняка отдадут изголодавшимся по женскому обществу солдатам. Наигравшись с девушками, они пустят им по пуле в лоб, так же как и остальным. Она это понимала, но всё же не хотела идти за ту страшную, железную дверь, за которой по ночам она слышала тихое скрежетание, будто бы замёрзшая на улице собака скреблась в дверь когтистой лапой, упрашивая хозяина впустить её в тёплое помещение. Света никому об этом не говорила, боялась, что сочтут за сумасшедшую, подумают, что от долгого нахождения под землёй у девушки начались галлюцинации. Но оказалось, что этот скрежет слышала не она одна. -А что если другого выхода нет? – спросил Мишин. – Если в лаборатории – тупик? -Но мы хотя бы попытаемся! – Не сдавался Егерь. – Лично я буду драться до последнего патрона, а потом буду резать и рвать зубами! Мы могли б разделиться, – наверное, многие из вас думают об этом. Но это будет самой большой нашей ошибкой. В группе мы всегда сможем дать более результативный бой, да и сдаётся мне, что лишним автомат, там, – он кивнул в сторону двери, – не будет. -Голосуем? – предложил Дмитрий. -Смысл? – спросил его Симак. – Одна у нас дорога, голосуй не голосуй... **** Собрав всё оружие в расположении, друзья с уважением оглядели разложенный на кроватях арсенал. Казалось, что то, что они сейчас перед собой видят – есть не что иное, как документальные кадры криминальной хроники. Но этим страшным арсеналом предстояло воспользоваться именно им. Это арсенал был их спасением, единственным, что могло бы защитить друзей от неведомой, много лет заточённой за толстыми стенами подземки, опасности. Симак первым подошёл к одной из кроватей, и взял свой подарок, который ему вручил Аскет – автомат “АКС74У”. Патронов “5,45х39″ было немного, они лежали отдельной, небольшой горкой, и по большей части являлись трофейными. Рядом с этой горкой лежала другая, чуть побольше – патроны 7,62х39. Егерь взял себе “АКМС”, и сев рядом с Симаком, тоже принялся снаряжать магазины. Симак принялся сноровисто набивать патронами опустевшие за последние дни магазины. Подошёл Левинц, и лихо подхватил свою “Сайгу”. Единственный, усиленный до восьми патронов, магазин, был уже снаряжён, и Левинц прихватил с кровати несколько немецких гранат. У Афганца был “ПКМ” с двумя коробами магазинов по двести патронов. Беркут держал “MG”, патронов к которому было много, настолько, что пришлось распределять их по рюкзакам друзей. Винт выбрал “M-98″ – несмотря на то, что воевать им предстояло в помещении, возможность стрельбы с большой дистанции не исключалась. Мишин вооружился автоматом “MP-40”, пистолетом “Luger P08”, так же прихватил с собою несколько гранат. Те, кому не хватило рюкзаков, воспользовались найденными на складе немецкими ранцами болотного цвета, которые Борис обозвал “Tornister-34”, или пеналами от противогаза “Gasmaske-38”, которые были намного меньше и легче ранца. По ранцам и рюкзакам распихали патроны, гранаты, консервы, фляги с прокипяченной водой, набранной в колодце; медикаменты, керосиновые лампы с запасом горючего, фитилей; керосиновую походную печку для разогрева еды, и прочий необходимый походный скарб. Алёна взяла себе немецкий автомат и “Парабеллум”, от гарант отказалась. Света вообще ничего не хотела брать – она была на грани истерики. Но всё же уговорили её взять один пистолет. Симак показал девушкам, как пользоваться оружием. Алёна всё схватывала на лету, внимательно слушая своего инструктора. Света же всё выполняла вяло, с неохотой, приходилось по несколько раз повторять одно и то же. -Ну что, товарищи! – обратился сразу ко всем Егерь, для чего-то встав ногами на снарядный ящик. – Нужно минировать четвёртый “ДОТ”, и тоннель! Сделаем так, что своды тоннеля обрушились! Но для начала нам нужно открыть дверь. Предлагаю кому-то заняться дверью, кому-то минированием! -Я с Серёгой, – сказал Симак. – Будем дверь открывать. Один раз у нас это почти получилось! Левинц, ты с нами? -Не вопрос! – отозвался тот. – Сейчас мы эту дверцу... -Афганец пусть тоже с нами будет, а то вдруг дверь мы откроем, а оттуда нечисть какая-нибудь выползет? -Хорошо, – согласился Егерь. – Со мной идёт Мишин и Винт. Погнали, пацаны! ****Дверь**** Терех сгрёб в охапку мешок с взрывчаткой, запас которой был у немцев, отложил горку цилиндрических брусочков в сторону, желтовато-розового отсвета, по виду похожих на пенопласт, который долго плавал в грязной реке, или на огнеупорный кирпич. И пояснил: -Может так получится, что взорвать то-туннель мы, конечно, взорвём – но вдруг за этой дверью окажется глушняк? Поэтому, предлагаю заначить немного взрывчатки – в крайнем случае, с её помощью мы как-нибудь выберемся! Ещё он отложил несколько килограммовых кирпичей взрывчатки, отмотал бикфордов шнур, и выложил несколько самодельных взрывателей: вытащив пулю из винтовочной гильзы, он ссыпал порох, и засыпал более мелкий порох от пистолетного патрона. Вставил в горлышко винтовочной гильзы шнур, и завальцевал его. Такие взрыватели нужны были для того, чтобы тротил сдетонировал, хотя по логике можно было использовать любую немецкую гранату, но у “M-24″ задержка составляет 5-8 секунд, – а этого времени будет явно недостаточно, чтобы отбежать на безопасное расстояние. А шнур можно нарастить, либо насадить на него “табачный замедлитель”, который, за время тления, даст предостаточно времени, чтоб покинуть опасную зону. Серёга принялся сбивать обугленную пластмассу сгоревшего рубильника молотком. Затем, нужно было замкнуть два контакта, выставив перед этим вручную обороты дизеля на полную мощность. Он держал кусок толстой медной пластины, зажатой в пасти покрытых слоем ржавчины пассатижей, и был готов поднести её в любой момент к контактам, замкнув их. Симак был у двигателя, держа руку на рычажке ручного управления. Афганец, рядом с Левинцем, заняли позиции в коридоре, взяв дверной проём на прицел двух пулемётов. Алёна была рядом с Симаком, несмотря на его протест. С немецким автоматом в руках, в немецких брюках и военных ботинках, она была похожа на немецкую фрёйлин. Для контраста, а может для того, чтоб разрядить напряжённость подруги, Алёна нацепила на голову офицерскую кепку, как у Левинца. Выглядела она действительно забавно, и Света немного расслабилась, вдоволь посмеявшись над видом подруги. -Понеслась! – скомандовал Симак, усилив обороты дизеля до максимума. Двигатель взревел, в комнату из латунных труб системы выпуска отработанных газов хлынул поток дизельного перегара. Запах “Икаруса” наполнил генераторную, глушитель не справлялся с сильным потоком газа, и пропускал в комнату вместе с дымом, громкий рёв. В тот же миг Беркут прислонил, нет, он буквально вдавил пластину, навалившись на щиток весом своего тела. В щитке заискрило, запах палёной проводки перемешался с дизельным выхлопом, искры, фонтаном сыплющие из щитка, осветили генераторную до ряби в глазах. Раздался глухой стук в стену, такой же, как в прошлый раз, когда они пробовали открыть эту дверь. -Идёт, падла! – сквозь рёв дизеля донёсся до слуха Симака крик Афганца. -Руки жжёт! – закричал Беркут. – Больше не могу! -Держи! – крикнул Симак, схвативший за руку Алёну, и прислонивший её руку к рукояти управления оборотами. -Дави! – крикнул он на ухо девушки. Но она и так всё поняла, и дизель продолжал бешено молотить, испуская дым, от которого на глаза уже наворачивались слёзы. Симак попытался перехватить раскалённые пассатижи, и тут же отдёрнул руку – пластмасса на ручках расплавилась, казалось, что ручки накалились добела. Он подхватил ведро с водой, стоявшее у колодца, но тут же одумался, ведь вода – это проводник электричества, убьёт на фиг обоих! Он хотел было сдёрнуть огнетушитель со стены – но тут же остановил себя: строк его годности давно истёк. Симак ощупал комнату глазами, и взгляд зацепился за промасленную ветошь, и лежащие под ней перчатки. Он быстро накинул их на руки, взяв ветошь, тут же накинул её на пассатижи и, отстранив Беркута, сам схватился за пассатижи, вдавливая её весом тела в щит. Трещала оплавленная изоляция на проводах, идущих по стене, извергая кислый, едкий дым. В горле запершило, он несколько раз посмотрел на искрящий щит, и теперь он испытывал чувство, будто песком в глаза сыпанули. Ветошь дымила маслянистой гарью, ещё немного – и она прогорит. Симак чувствовал, что кожа рук обожжена, но отпускать проклятые пассатижи было нельзя. Стоило чуть ослабить давление на них, как фонтан искр усиливался в разы, из коридора в такие моменты слышались тревожные крики. И он вновь, превозмогая боль, давил изо всех сил. Медная пластина уже почти полностью расплавилась. Маленькие брызги меди – искры, – острыми иглами обжигали шею, прожгли одежду, отвернувшего лицо в сторону Симака. Он посмотрел на Алёну, они встретились взглядом, и он увидел в её расширившихся глазах напряжение и боль. Он понял, как она переживает, глядя на него – казалось, что вот сейчас она бросит дизель, и оттолкнёт Симака, заняв его место. “Хорошая девка, – подумал он, – И что она во мне нашла?”. Подбежал Беркут и, держа перчатками в руках толстую стальную трубу, он отстранил Симака, один конец трубы упёр в щиток, другой – в распор поставил на противоположную стену. Симак отпустил руки – оплавленные пассатижи вывалились, неслышно брякнувшись о кафельный пол. За счёт давления распора, труба не так искрила, но Симак видел обгоревшие провода на стене, некоторые из которых расплавились полностью, и оставалось только удивляться, как механизм замка двери ещё работает? Он окунул обожженные руки в ведро, кусок брезентовой рукавицы приплавился к коже левой руки. Руки жгло, будто бы он только что на спор, пьяный, держал их в огне, а сейчас протрезвел, и почувствовал боль с новой силой, от которой он едва не терял сознание. Симак посмотрел на руки Беркута – на них чернел отпечаток рукоятей. Он вышел в коридор, и вначале увидел напряжённые взгляды Левинца и Афганца, устремлённые в открывшийся проём, наполненный непроглядной тьмой. Дверь была полностью открыта, и Симак поспешил на склад, за металлической трубой. Поскольку в прошлый раз дверь закрылась сама – будто на пружинах, стоило лишь отключить питание. Он нашёл подходящую, диаметром в дюйм, трубу, которая с виду как раз подходила по размеру. Ржавый металл был ещё крепок, ржавчина тронула лишь наружную поверхность трубы. Симак прислонил один её конец к двери, другой упёр в стену. На случай они вместе с Левинцем и Беркутом натаскали гору всякого хлама, и сложили его горкой в дверном проёме. Какая ни какая – подстраховка от несвоевременной самоблокировки. Вернулся Егерь с Мишиным и Скорпаком. Увидев открытую дверь, окутанную клубами выхлопа и гари изоляции, Терех присвистнул: -Ты смотри, ведь открыли! А я-то думал, что сейчас нам всем вместе придётся толкать эту громадину! Тут Симак несвоевременно вспомнил сон, в котором он изо всех сил пытался закрыть эту самую дверь, и помог ему тогда именно Егерь! Терех покосился на искрящийся электрощит, и на упёртую в него трубу. -Сколько у нас времени? -Кто бы знал! – недовольно пробурчал Левинц. -Так чего же мы ждём? -Придётся задержаться! – невозмутимо сказала Алёна, примотавшая ручку дизеля проволокой. – Пока я не перевяжу Симака и Серёгу мы дальше не пойдем! Егерь посмотрел на почерневшие руки Серёги. -Где это вас так? -Да всё здесь же! – весело ответил Беркут. -Прожёг? – участливо спросил Мишин. -Угу, Симак тоже, об этот грёбаный щит! -Надо... – Егерь замешкался, посмотрев на Алёну. – Пописать надо! -Подставляй! – весело казал Левинц. Он тут же осёкся – всё-таки ожоги у друзей были сильным, и к тому же получены они взамен на их общий билет в лабораторию, за их общую надежду на жизнь! Алёна с укором посмотрела на него, затем повела Симака и Серёгу в лазарет. В этот момент где-то глухо грохнуло. -А вот и гости пожаловали! – обрадовался Терех. – Они пробили броню “ДОТ-а”, и очень скоро они найдут наш сюрприз! Взрывчатка рванёт через полчаса, или раньше – если кто-нибудь попытается открыть дверь в тамбуре! Гости пришли как раз вовремя! -Рвём когти? – предложил Дмитрий. -Подождём пацанов, давай пока перетащим снарягу! Они вчетвером принялись таскать рюкзаки. Обработав раны и перебинтовав руки, они вместе со Светой присоединились к остальным, как тут раздался ещё один гулкий взрыв, от которого пол под ногами дрогнул, с потолка посыпалось пыль, свет несколько раз мигнул, и погас. Дизель заглох – в помещении стало темно и почти тихо – лишь неприятное шипение доносилось из генераторной. -Это они в “ДОТ” зашли! – сказал Егерь. – Земля ми пухом! Теперь им потребуется несколько дней на то, чтоб разгрести завал. Они не ожидали, что мы заминируем этот “ДОТ” – думали, мля, что они самые хитрож*#ые! Ну да, по логике нам не резон самих себя замуровывать! -А мы оказались дураками! – добавил Левинц. – И рубанули с плеча! -Типа того, – ответил Егерь. – Но лучше быть живыми дураками, чем мёртвыми умниками! Они зажигали лампы под душераздирающий металлический скрежет – привод двери, лишённый электричества, пришёл в действие, и дверь медленно закрывалась. Егерь, открутив кран подземной цистерны с топливом для генератора, бросил бутылку с керосином, разлетевшуюся вдребезги о бетонный пол; выдернул шнур из немецкой гранаты, и бросил её к дизелю. Сам тут же прыгнул в проём, за стенкой бабахнул взрыв, вспыхнуло пламя, озарившее жёлтым мигающим отсветом пространство коридора, которое становилось всё меньше, и меньше – дверь, толщиной в полметра, затворялась. Смятая труба-распорка валялась в стороне, и дверь держало лишь наваленная Симаком и Беркутом гора железного хлама. Чёрный жирный дым повалил в щель закрываемой двери. Кажется, осколками гранаты повредило баки с маслом. Пламя бушевало. Наконец, дверь с гулким стуком, закрылась полностью, лишь несколько сплющенных дверных скоб, торчали из проёма. С минуту они стояли молча, глядя на задвинувшуюся железную плиту. Света тихо всхлипывала. -Вот и всё! – сказал Левинц. – Прощай, свет земной! -Мы выберемся! – сказал Симак. – У нас нет выбора! Нам придётся выбраться! -Или сдохнем все в этом склепе! – закончил Винт. -Отставить! – рявкнул на него Егерь. – Не время пускать сопли! Он включил фонарь. Они стояли в большом квадратном коридоре, по которому спокойно мог бы проехать современный грузовик. Слева в стене была металлическая дверь, такая же, как и в потерне, связывающей “ДОТ-ы”. Они открыли её, и увидели нечто: на толстых, ржавых тросах, висел огромный бетонный куб, с пронизанными сквозь него огромными, ржавыми штырями. Это был огромный противовес, который так сильно тянул дверь. Сверху стоял электродвигатель, довольно внушительных размеров, и редуктор. Вся система была покрыта слоем ржавчины, лишь на серых стенах, с отслоившейся, вздувшейся и растрескавшейся краской, чернели линии оплавленных кабелей, от которых всё ещё шёл едкий дым. -Нормально! – сказал Егерь. – Взорвём тросы, и откроем дверь вручную. В крайнем случае. И действительно, отцепив тросы от противовеса, огромное давление снималось с двери, и был шанс отодвинуть её, усилиями нескольких человек. Пока дверь была открытой, Симак успел разглядеть толстые торцевые засовы – сейфовой системы запора. Эти засовы приводились в действие электромотором, или в ручную: круглым краном, установленными с внутренней стороны двери. -Да, выйти реально! – согласился Симак, осмотрев систему. “Повезло, что Наёмник не добрался до этой комнаты – иначе он перерезал бы нас всех, ночью!” – думал он. Левинц подвесил керосиновый фонарь на ствол “Сайги”, и остальные последовали его примеру. Было решено, что электрические фонари стоит отдать пулемётчикам – Афганцу и Беркуту. Серёга, несмотря на ожоги рук, отказался передать свой “MG-34″ Левинцу. -Неплохо было бы включить освещение! – сказал Беркут, кивком головы указав на торчащие из стен выпуклые, зарешёченные лампы. -Наверное, тут должен быть другой дизель! – предположил Борис. – Надеюсь, что он есть, работает, и что солярка запитана не от той ёмкости, которую мы подпалили! -Хорош трепаться! Надо идти! – резко оборвал разговор Афганец. Они молча двинулись. Впереди шёл Афганец, за ним Левинц, и все остальные. Замыкал колонну Беркут. Пройдя по квадратному тоннелю, метров пятьдесят, они вышли в круглый зал, с металлическим полом, гулкими стуками отражавшим шаги. Осветив зал светом фонарей и ламп, они увидели следующее: в центре была круглая шахта, уводящая в недра подземелья, мощности фонарей не хватало, чтоб осветить дно шахты. Они увидели винтовую лестницу, ведущую вниз по бетонной стене шахты. Так же они заметили открытый квадратный люк, который вёл к самой лестнице. Казалось, что эта циклопическая лестница бесконечна. Пол был перемазан чёрной, маслянистой массой, от который исходила удушливая вонь. Алёна заметила небольшую кучку свежих, стреляных гильз на железном полу. Осмотрев находку, от которой ещё пахло горелым порохом, Симак понял, что это гильзы от автомата “Кедр”, который был у Аскета. Осмотревшись, они увидели другой ход из зала – казалось, что оттуда струиться бледно свечение. Туда же вели черные, маслянистые следы на полу. Они нашли вентшахту, в которую спустились, – несколько дней назад, – Симак и Наёмник. Шахта так же была перемазана той же субстанцией, что и полы в зале, кроме жижи под ногами валялись куски какого-то тряпья. Нашли следы почерневшей крови. Они вернулись в зал. Решено было спускаться вниз. На покрытых чёрной жижей ступенях, виднелись следы армейских ботинок, с ребристой подошвой – это были следы Чёрного! Тут из глубины шахты раздался приглушённый вопль. Ребята переглянулись. -Это ещё что? – тихо спросил Афганец. -Это оно! – ответил Егерь. – То, что было на поле! То, зачем сюда приехал Фриц! -Что делать будем? – спросил Левинц. – Пойдём на зов? Симак посмотрел на подсвеченные фосфором стрелки своих часов: семь вечера. -Я думаю, что на ночь лучше забаррикадироваться у заблокированной двери, либо в комнате с противовесом – она большая, места всем хватит! (написать про то, что когда чёрный вспоминал афган, он почувствовал запах полёной шерсти). -Либо у вентиляционной шахты! – предложил Курсант. – Там есть железная дверь, можно спокойно жечь костёр – дым будет уходить наверх! -Конечно можно! – не согласился Егерь. – А дым сверху поможет “Зениту” найти колодец, и бросить пару гранат, нам в костерок – чтоб ярче горело! Он плюнул на подушечку мизинца, и поднял палец вверх: -Через эту шахту воздух выходит наружу – есть тяга. Вместе с воздухом на поверхность будут вылетать и звуки! -Они найдут этот колодец! – сказал Беркут. – Дело времени. Одна группа будет долбить завал, другая будет искать другие входы – ведь они не дураки, и должны понимать, что у такого масштабного сооружения должно быть несколько входов! Я знаю, как работает Фриц – ведь я сам был солдатом его армии! -Это да! – согласился Афганец. Непонятно было, согласился он с высказыванием Серёги, или с какими-то своими мыслям. Он опять где-то летал, в задумчивости прикуривая сигарету, дым от которой сразу подхватило невидимым потоком ветра, и унесло туда, куда им так хотелось поскорее попасть – на поверхность. Афганец старчески щурился, затягиваясь горьким дымом, на его лице, в свете керосиновой лампы, прорисовались глубокие морщины. -Я за Симака! – первая сказала Алёна. -Ты всегда за него! – с улыбкой ответил Егерь. – И в огонь, и в воду! Девушка недовольно хмыкнула. -Симак! – сказал Левинц. -Согласен! – отозвался Беркут. -Это что у нас, типа голосование? – спросил Егерь. – Тогда мнением большинства, пойдёмте потихонечку к противовесу! Забаррикадировавшись в помещении, задраив дверь, они разложили вещи. Алёна принялась что-то готовить на сковороде, проставленной на походную керосиновую горелку. -А нужду где тут справить? – вдруг неожиданно спросил Левинц. – Я понимаю, что Левинц опять сморозил глупость, но всё же? -Можешь в свой котелок навалить! – посоветовал Серёга -Спасибо, дружище за совет! А кушать тогда из чего? -Из него же! Сходи к шахте. Сядь на краюшке, и дерзай – там один хрен всё дерьмищем измазано! -Нет, я один туда не пойду, там кто-то кричит, мне страшно! -Левинц, ты в натуре меня удивляешь! – усмехнулся Беркут. – Это же твоя подруга тебя зовёт! Ты что, голоса родного не признал? -Да пошёл ты! -Пришел уже! – резко процедил Беркут. – Дальше не пошлёшь! Если боишься один идти – то вали прямо в штаны, я сомневаюсь, что найдётся кто-нибудь, кто тебе свечку подержать захочет. Только если вонять будет, я тебя выставлю в коридор, один там будешь нюхать. -Спасибо, – поблагодарил Левинц, – Помог, можно подумать, что естественные потребности тебе чужды! Что один Левинц такой! В разговор вмешался Симак: -Туалет у нас будет в вентиляционной шахте. Ходить туда придётся группой из четырёх-пяти человек, и желательно всем справлять нужду до ночи. -Здесь кто-нибудь хочет? – спросил Левинц. Все занимались своими делами: разбирали рюкзаки, чистили оружие, раскладывали вещи, перебинтовывали раны. Никто не обращал внимания на Левинца. -Да пошли вы все! – сорвался Борис, сбросил с плеч рюкзак, выудил флягу – в которую он налил чистого спирта, сделал хороший глоток, из кармана вынул папиросу, прикурил. Затем резко схватив “Сайгу”, он передёрнул затвор и вылетел из помещения, громко закрыв за собой дверь. Раздались гулкие удаляющиеся шаги, и голос Левинца: Вставай страна огромная, Вставай на смертный бой, С фашистской силой тёмною, С проклятою ордой! -Пойти, что ли, за ним? – обратился непонятно к кому Симак. -Да ладно, тут два шага – если что случиться, Левинц успеет добежать! – успокоил Серёга. – Давай лучше думать, на чём нам спать? -Может, разберём эти ящики? – предложил Винт, указав на сложенные штабелем деревянные ящики. Так и сделали: разобрав оказавшиеся пустыми ящики на доски, они настелили доски на пол, накрыв дерево шинелями и кителями. За дверью раздался крик, и выстрел “Сайги”, послышался топот ног. Симак вскинул автомат, Серёга легко подхватил пулемёт, они раскрыли дверь, но тут же их сбил с ног ворвавшийся в помещение Борис, с полуспущенными штанами. Он спешно закрыл за собою дверь. -Что там? – спросил Симак. Борис тяжело дышал, от “Сайги” пахло порохом. -В кого стрелял? – не выдержал Егерь. Левинц молчал, жадно хватая открытым ртом воздух. -Не молчи, что там? – спросил уже Серёга. -Там... там... там тварь какая-то! Похоже, я на*#ал на неё! – чуть смущённо, добавил Борис. Все засмеялись, кроме Бориса, и Афганца, который вообще мало разговаривал. Борис, заражённый общим порывом смеха, смеялся теперь вместе со всеми: -Короче, сел я на краюшке, ну сижу себе, покуриваю, как слышу снизу вроде как матюгнулся кто-то! Ну, я ему вдобавок, чтоб жизнь малиной не казалась, зарядил дробью через перила – сам чуть от отдачи не слетел в эту шахту! А эта падла побежала за мной по лестнице – я видел, как его тень быстро метнулась к люку! Короче, я дёру дал, и только слышу, как тварь эта сзади копытами своими по железу молотит! В этот момент в дверь что-то сильно стукнуло. Затем ещё, и ещё. Раздался приглушённый стенами голос: -Открывай, это я – Аскет! ****Старый знакомый**** -Не время сейчас для обид, впустите меня! За дверью хлопнули автоматные выстрелы, гулко ухнул разрыв гранаты. -Открывай, иначе нас всех замочат! – кричал он из-за двери. -Что, впустим товарища? – спросил Егерь. -Какой он нам товарищ? – ответил Левинц. – Он Симака угробить хотел, да и нас всех, после. Это тот же Фриц, он не оставляет свидетелей. Только Фриц рубится за свою идею, и жестокость его сродни жестокости тирана, а этот, – Борис кивнул на дверь, за которой снова раздалась стрельба, – Этот за бабки! Этот не отпустит, как отпустил нас Фриц! За дверью хлопнул разрыв гранаты. -Походу, хана ему! – сказал Винт. – Из последних сил отбивается! -Нам сейчас лишняя пара рук не помешала бы! – сухо сказал молчавший до этого Афганец. – Нас много, и мы сами не пальцем деланы – сдюжим как-нибудь, если он против нас попрёт! -Впускай – мы подстрахуем! – сказал Егерь, отошедший в сторону, и занявший удобное для стрельбы положение. Симак резко подскочил к двери, и открутил запор, открыв дверь, в которую тут же влетел Чёрный, повалившийся на пол. В руках он сжимал свой “Кедр”. Симак тут же закрыл дверь, успев заметить, как в луче его фонаря промелькнуло нечто: человеческое, изуродованное толстыми, рваными шрамами тело. Ноги существа неестественно выгибались в коленях в обе стороны. Лица Симак разглядеть не успел, вовремя закрыв дверь, с некоторым усилием – чувствуя, как с той стороны кто-то тянет дверь на себя. Афганец вовремя помог – схватившись за ручку, он всем весом дернул дверь на себя. В дверь что-то бухнулось, и сильно задолбило, будто бы кувалдой. Затем всё резко стихло – словно и не было ничего. Они стояли, окружив лежащего на полу Наёмника. Каждый, даже Света, направили стволы своих автоматов или пистолетов на него. -Мужик, а я тебя знаю! – сказал Афганец. – Ты был “за речкой”, я помню твоего кореша, летёху, его вместе с сапёрами духи положили в ущелье! Как же его звали, мы с мужиками тогда всё вспоминали его – нормальный мужик был! Невстрогов! – лицо Афганца засияло. – А ты старлеем тогда ходил, Бесом тебя все звали! Чёрный, позабыв о направленных на него стволах, привстал, внимательно всматриваясь в лицо Афганца. -А ведь и я тебя помню! Ты на “восьмёрке*”пулемётчиком был! Слыхал, там за тебя говорили, что душманов мочишь вообще по беспределу! Говорили отмороженный ты, на всю голову! (*”МИ-8”). -Говорили! – согласился Афганец, и подал Наемнику руку. Тот принял её, встал, выпрямившись. Увидел Симака: -Симак, я не буду отрицать, что хотел тебя грохнуть. Но сейчас планы поменялись, и у нас общий враг, притом это совсем не человек! Таких врагов у меня ещё не было! -Где гарантия, что при решении нашей проблемы с этим “врагом”, ты вновь не попытаешься нас кинуть или уничтожить? -Никаких гарантий, пацан, кроме моего слова! Даю слово, что никого из вас не трону. -Что ж, ладно. Но будь внимателен, второго шанса у тебя не будет. Нас много, мы все при оружии, и если что пулю выпишем тебе без разговоров! -Я понял, но этого не потребуется! -Давай выкладывай, с самого начала, кто ты, зачем здесь, и что там? – кивнул Левинц в сторону двери. -В двух словах – я отставной военный, служил в спецподразделении разведки. Был помещён в тюрьму, за реальное преступление – чтоб правдоподобнее было, мне внатуре пришлось ушатать нескольких людей. Чалился на зоне, когда рухнул Союз. Про меня просто забыли, как и про многих таких же, как я. Отбыв срок, был выпущен по “УДО”, за хорошее поведение. -Не сомневаюсь! – с иронией сказал Левинц. Затем вскрыл начку с деньгами и оружием, и скрылся в Сибири, поскольку были проблемы с ворами. Там жил долгое время, пока как то ко мне не пришёл гражданин в штатском, который с лёгкостью преодолел полосу сигнализации и минное поле вокруг моей избы. Одно то, что он нашёл меня в тайге, вызывало удивление – это было невозможно. Электроники у меня не было, как и электричества; до ближайшей дороги – пятьдесят километров, до ближайшего “НП” – восемьдесят. А он пришёл вот так просто, в чистом костюмчике, лакированных туфлях, с чёрным чемоданчиком в руке – будто он не в заболоченном лесу находиться, а в городском парке. Этот человек сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Короче он мог сдать меня ворам, со всеми потрохами – тогда они имели большую силу. Сам этот товарищ представился сотрудником новой разведки. Он посетовал, что финансирование не очень, и готовить новые кадры, с полным курсом обучения, выходит очень накладно. И контора приняла решение, для выполнения особо сложных заданий вербовать ветеранов, таких, как я – которых от старой страны осталось достаточно много. Собственно, он предложил мне дело, сразу отбашлял солидный задаток, достал из чемоданчика ксивы, оружие, телефон для связи. Я выполнил то, что от меня хотели. Но на этом наше знакомство с этим человеком не закончилось. Он пришёл вновь. Новое задание, новые суммы, новые документы и оружие. Я работал на него, довольно долго, часто выезжал за рубеж – основная часть моей работы была именно там. Затем я понял, на кого работаю. Это не разведка, по крайней мере, не Российская разведка. Короче, рыпаться было поздно. Деваться мне уже было некуда. От этих людей не скроешься и не сбежишь. Мне было поручено задание, по обнаружению этой лаборатории. Мне дали наводку на купленного “ФСБ-шника”, который обеспечил техническую базу задания. Известен был район, в котором погиб гауптштурмфюрер Штефан Ланге, вместе с картой. Так вот, они не знали, что место гибели этого Ланге, и место нахождения лаборатории – одно и то же место. Но не суть. В качестве проводников мне определили тебя, Симак. Ведь этого немца нужно было найти и откопать, для начала. История с Левинцом – инсценировка. -Какая нах*# инсценировка? – взорвался Борис. – Ты что несёшь? Я этого парня реально замочил, и его брат реально за нами охотиться! -Всё так. Но с помощью третьей силы, в лице моего куратора, родственник Крапа – Вилли, положил глаз на твою девушку. Не знаю как, но этот куратор сумел привлечь к ней внимание Вилли. И то, что он был с ней в тот самый день, в то самое время – это не стечение обстоятельств, а тщательно спланированный спектакль, с участием множества лиц. Ты – пешка, никто, сам ты нах*# никому не нужен! Через тебя нужно было лишь встряхнуть Симака. Карту с местом, которую тебе на почту скинул твой кореш – мы тебе прислали, от его имени. Расчёт был прост: тебе просто не куда было деваться, только в лес. Один в незнакомую зелёнку ты бы не сунулся – тебе нужен был напарник, профи. Им и стал Симак. Даже то, что ложка для обуви стояла именно там, где она стояла – это тоже не просто так. Всё было тщательно спланировано. Пиво, которое ты тогда купил в магазинчике, содержало вещество, искажающее восприятие окружающего мира. После того, как ты сделал первый глоток из этой бутылки, ты стал раздражителен и агрессивен. Это сыграло не последнюю роль в исходе той встречи. Крап же, с его братвой, должен был пойти за вами, так и случилось, но он бы преследовал вас в любом случае – его бы просто принудили к этому стечения обстоятельств. Например, узнай его подельники, о том, что он спустил смерть Вилли – его бы поставили раком партнёры по бизнесу – он бы потерял для них свой авторитет делового человека. Вариантов много. Но я не в курсе подробностей, половина из того, что я говорю – всего лишь предположение. Крап должен был убрать вас, группа телевизионщиков уже была заряжена, уже готовится материал, о перестрелки в лесу “чёрных копателей” с бандитами. Не хватает только дат, и точных мест. Этот материал будет транслироваться по всем телеканалам страны, и через некоторых людей, в правительстве, будет принят запрет на частные раскопки. То, что вы роетесь, словно черви, в земле, и радуетесь всякой х*#рне – не выгодно стране. Увлечение раскопками приняло массовый характер, и государство решило наложить вето. Будут введены лицензии, которые, конечно, будут продаваться по-тихому сотрудниками полиции, за не малые барыши. Но это, конечно, попутная цель, не знаю, чем она выгодна моему начальству, но запрет на раскопки по войне в России и в их интересах. Далее мы с вами находим немца, и лабораторию, по обстоятельствам – можно и без вас. Далее, после того как вы друг друга перех*#ачили, с моей помощью, разумеется, я спускаюсь в лабораторию, и нахожу там в неком помещении “Блок 2719″ установку под кодовым названием “икс-2”. Что это за установка – я не знаю. Далее я должен пометить эту установку радиомаяком, найти сопроводительную документацию, и план-схему лаборатории, сфотографировать её. Затем встретиться со своим “командиром”, и передать фотоаппарат и схемы с документами ему. Получить деньги, и забвение. Он обещал забыть про меня, после выполнения этого заказа, и перевести на мой счёт солидную сумму, о которой я уже говорил. Про то, что тут водятся какие-то твари, я не знал, и совершенно не подготовился к такому раскладу. Более сказать мне нечего. -Ты не думаешь, что им проще убрать тебя, после выполнения задания, как не нужного свидетеля? – спросил Симак. -Возможно, – спокойно согласился Наёмник, – Теперь, у меня другой план. Я понял, что эта установка очень важна для них, и она, судя по всему довольно громоздка. Но они хотят разобрать её и извлечь. Эта установка причастна к созданию монстров, которые здесь обитают. Я хочу всю найденную информацию передать в нашу разведку – связи ещё есть. Пусть они сами решают, что делать с этой информацией! Инсценировать собственную гибель, и вашу гибель, взорвав всю лабораторию. У меня достаточно денег, на то, чтоб прожить ни в чём не нуждаясь до самой старости, и есть возможности, старые знакомства, с помощью которых я сделаю себе и вам новые документы, через подставных лиц – знакомства по тюрьме – мы продадим вашу недвижимость, и я помогу вам с покупкой новых квартир, домов. С родственниками придётся попрощаться года на два – официально вы будите числиться без вести пропавшими. Далее разбег и “девичья фамилия” – мы друг друга не знаем, но на крайний случай у вас будет возможность связаться со мною. -В кого ты стрелял, там, за дверью? – спросил Егерь. -В своего друга; – тихо ответил он, и посмотрел на Афганца. -В какого ещё друга? – не понял Егерь. Наёмник вновь посмотрел на Афганца: -В Невстрогова! – догадался тот. – Но он же убит! Его тело, без головы видели мужики с эскадрильи! -Его я встретил тут! Расстреляв его в упор, я сбросил его тело в ту в шахту – потому, что это был не он. Выглядел он так же, но я проверил его, и он не прошёл моего испытания – прокололся, протёк. Я спустился на три этажа, ходил по заброшенным помещениям, многие двери которых закрыты электронными замками. Без электричества их не открыть. Я уловил закономерность. На минус третьем этаже, от круглого зала шахты, все помещения маркируются так: “Блок 0310”, следующая дверь “Блок 0311”, и так далее. Спустившись на минус четвёртый этаж, я увидел уже другую нумерацию блоков “Блок 0410”, “Блок 0411”. То есть первые две цифры – это номер этажа. Я отыскал одну комнату, в которой я проводил время ночью. Именно проводил время – потому, что спать я не мог – дверь с той стороны всю ночь пытались вынести. Спал я днём, пока не услышал сегодня звуки взрывов. Эти твари, как я понял, просыпаются ночью, хотя их так же можно встретить и днём – у меня не получилось установить закономерность их появлений. Единственный отчётливый признак – это запах воспламенения фосфора, и иногда – вспышки электрических разрядов. Похоже, что именно так они проникают в этот мир. Вы должны помочь мне, нужно найти эту установку, и сфотографировать её, найти документы к ней. После мы вместе должны выбраться отсюда – я догадываюсь, где это можно сделать проще всего! -Это что ж получается, что нам придётся спуститься на двадцать семь этажей под землю? – спросил Беркут. -Да. Все присутствующие оживились, в полголоса выражая между собой удивление. -И что этот “друг” от тебя хотел? – спросил Симак. -Не знаю. Наверное, хотел обняться по дружески! Борис взял с собой приличный запас спирта, по просьбе Афганца он выдал “пузырь” спирта, который был в стеклянной бутылке из-под шнапса – Афганец с Чёрным и Егерем просидели до самого утра, тихо переговариваясь между собой, вспоминая былое. Им было что вспомнить, ведь жизнь их тогда висела на волоске, каждый день был как последний. И каждый из них был честен друг перед другом, ни кто ничего из себя не строил – все были такими, какими их создал Бог. Тогда, около тридцати лет назад, у каждого из них было многое, чего сейчас нет, и уже никогда не будет. У каждого были планы на будущее, надежды. Каждый жил в ожидании чего-то. Было чувство плеча, гордости за страну, чувство пользы от выполнения одного на всех важного дела, надежда на светлое будущее – в котором для каждого было место. Они замолчали, поднимая очередную рюмку, не чокаясь, молча, они выпили спирт. Наёмник молчал, молчал и Афганец. Егерь лёг рядом с полыхающей керосинкой, устроившись на досках, он тихо захрапел. Двое мужчин допили шнапс, Афганец, покурив, пристроился рядом с Егерем – он тоже устал за прошедший день. Чёрному спать совершенно не хотелось, то ли от переизбытка чувств, то ли от адреналина, которым щедро насытилась его кровь, пока он ходил по лабиринтам подземелья. Он вспоминал прошлое. Уже не вернуть тех чувств, не вернуть ушедших мам, пап, братьев и сестёр, любимых девушек, лучших друзей – многих из которых лично он был лишён службой. Время присыпало пудрой тоски, грусти и холодного снега былое, оградив настоящее от прошлого невидимой, непреодолимой чертой, ступить за которую уже нельзя. Остаётся, стоя у её заснеженных границ, смотреть на зелёный луг, залитый солнечным светом, на котором играют дети. Перед глазами Наёмника появилась эта картина, которую он уже не раз видел во снах. Он явственно почувствовал запах свежей травы, запах костра, в котором кто-то жжёт сухие листья, пение птиц, шум ветра, потревожившего верхушки статных елей. Один из мальчуганов, играющих на лугу, одетый в одни лишь трусы, вдруг остановился, бросил в сторону мяч, и посмотрел в даль, будто бы видя себя в будущем, стоящего за временным барьером, по прошествии десятков лет. Как многое можно было бы рассказать тому мальчугану, от многого уберечь. Мальчуган посмотрел на Наёмника, посмотрел ему прямо в глаза. Тут подбежала молодая женщина, оглядела пространство, куда был устремлён не по-детски серьёзный взгляд мальчугана, ничего там не увидев, она взяла засмотревшегося на покачиваемые ветром ели мальчика за руку. Это была его мама, ещё молодая, ещё живая. Она вела мальчугана к деревянному домику, а мальчик всё оглядывался, будто видел нечто такое, что кроме него никто не замечал. Чёрный крикнул: -Стой! Не уходи! Береги маму, парень! Не стоит тебе оставаться в армии и подписывать контракт. Береги друзей, береги сестру и брата! Стой, пацан! – кричал он во всё горло, но женщина уводила мальчика всё дальше и дальше. Он всё ещё оглядывался, спотыкаясь при этом, и опираясь на руку матери, когда два освещенных солнцем силуэта – взрослого и ребёнка, растворились в солнечном свете. -Вот придурок, чего разорался-то? – услышал он голос, такой не естественный, на фоне только что открывшейся ему картины, но это был настоящий голос, голос Левинца. -Пасть захлопни! – грубо обрубил он его. -Да я и хотел, ботинком её тебе заткнуть! – зло отозвался Борис. Аскет встал, он знал, что в обществе каждый норовит поставить другого ниже себя, опустить – так это называлось на зоне. Это делается с оступившимся, ошибившимся в жизни человеком, пока он находится в состоянии растерянности, его обычно и пытаются сломить. Как правило, это удаётся, лишь в редких случаях такой человек, верный себе, остаётся при своём авторитете, на своём месте. В данном случае оступившимся – сделавшим не правильный выбор – был он, Наёмник. И теперь Борис хочет с него спросить – только спросить не “по-братски”, а “как с гада”! Он резко подскочил, и левой рукой железной хваткой схватил Бориса за кадык: -Ты хвост на кого поднял, гнида? Левинц что-то прохрипел, но слов было не разобрать. Тут Аскет почувствовал холод пистолетного ствола, уперевшегося ему в затылок. Он разжал руку, и повернулся в пол оборота назад. Пистолет в него упёрла Света, глаза её были холодны, и полны решимости. -Ещё раз этот щенок пасть раскроет, я ему зубы выбью, все зубы, поняла? И тебе тоже, если ты за него подписалась! – сказал он. -Мы все друг за друга подписались! – сказал Симак, который секунду назад лежал с Алёной в обнимку, а теперь целил в него подаренный ему самим же Наёмником автомат, сидя на корточках. -Он не прав! – сказал Наёмник. – Я такие вещи не прощаю, но сегодня я добрый. В следующий раз думай, перед тем, как вафельник раскрыть! – посоветовал он Борису. Он не показывал страха, хотя в какой-то мере страх присутствовал, – ведь на него смотрели два ствола, и в любой момент один из них мог извергнуть огненный свинец. “Никогда нельзя показывать страх, иначе тебя вместе с ливером схавают!” – думал он. -Чего было? – спросил Симак у Бориса. -Да этот упырь меня разбудил, верещал как девка! – сказал осмелевший Левинц. -Борис, каждый из нас может закричать ночью. Да и днём тоже. Так что давай будем терпимее друг к другу! – примирительно сказал Симак. -Да я что? – удивлённо вскинул руки Борис. – Я не против, просто сделал замечание человеку. Чёрный отошёл к своему рюкзаку, и принялся разбираться в своих вещах, заполняя магазины автомата патронами. На часах было шесть. Поев, и подготовившись к предстоящему походу, нацепив рюкзаки, они выдвинулись. Снова в голове колонны шёл Афганец, с пулемётом в руках. За ним все остальные, замыкал колонну – Беркут, рядом с которым шёл Симак и Алёна. Один за другим, они шагнули в открытый Наёмником люк. -Я даже спрашивать не буду, какая падла вчера на меня нас*#ла – потому, что кроме Левинца этого больше никто не мог сделать! – сказал Наёмник, глядя себе под ноги. -Конечно, кто же ещё! Левинц – он такой, зас*#нец, чтоб его! – сказал Борис. -Стрелял зачем, дурья твоя голова? – спросил Чёрный. – Эти существа, похоже, реагируют на громкий звук! -Так откуда я знал, что это ты? -Значит, ты вначале делаешь, и только потом думаешь? -Бывает и так, когда я оказываюсь в подземных немецких лабораториях, кишащих зомбированными солдатами вермахта! – ответил Левинц. -Если б я в сторону не отскочил, продырявил бы ты меня! – усмехнулся Наёмник Спустившись по металлической лестнице, словно расстроенный рояль издающей звуки при каждом шаге, Афганец увидел квадратный проём, довольно большой. Сбоку красной, местами отвалившейся краской, была выведена по трафарету надпись : “Stockwerk 01”. -Здесь написано, – вдруг сказала Света, – что это первый этаж! -Ты немецкий знаешь? – удивился Аскет. -Немного; – ответила девушка. -Это очень хорошо! Поможешь разобраться в документах. Их тут будет много. Посмотрев на подсеченную фонарями надпись, Афганец сделал шаг в этот проём, освещая синим светом фонаря покрытые плесенью стены, которые были покрыты подобием “серебрянки” – краски, выдерживающей повышенные температуры. В некоторых местах эта краска была перемазана давно почерневшей кровью, иногда попадались пулевые выщерблины. -Генераторная должна быть где-то сверху! – сказал Наёмник. – Во всех подобных сооружениях технические помещения, кроме тех, что связаны с водой, находятся сверху. Справа показалась железная дверь, на которой висела табличка с надписью “Wohneinheit 0121”. -Здесь написано, что это “блок номер 0121”! – снова перевела надпись Света. -Получается, нумерация ведётся с конца; – сам себе сказал Афганец, прочитав надпись. Он сделал несколько шагов вперёд, давая другим подойти к двери, тем временем прикрывая группу спереди. Наёмник подёргал ручку двери – она была заперта. -Может, рванём? – предложил ставший серьёзным, Левинц. -А вторую, третью, сотую? Тоже “рванёшь”? – пренебрежительно оговорил Наёмник, отвечая на предложение Левница. – “Подрывало”! Может у тебя, в твоём рюкзачке, есть лишняя пара тонн тротила, или пластида? Левинц ничего не ответил, отвернув в сторону лицо. Утренняя их стычка занозой засела в Наёмнике, и Левинц видел это. В глубине души он боялся этого здорового, бесстрашного, всегда рассудительного мужика, чувство сострадания которому было чуждо. К тому же он видел, что Наёмник злопамятен. Утром же Борис был зол – выпитый им ночью шнапс ударил ноющей болью в голову, в то же время алкоголь ещё продолжал своё действие, отключив у Левинца страх, логику. Ещё его бесило, что он стал пешкой, в этой шпионской истории, марионеткой – а одним из тех, кто им манипулировал, был как раз Наёмник. Манипулировал он не только им самим, а ещё и его собственной жизнью, в угоду своим интересам. Его жизнь для наёмника ничего не стоила – она была всего лишь разменной монетой. Вот Левинц и сорвался, услышав, как тот жалко кричит во сне. И теперь он жалел об этом – срываться было нельзя. В принципе, Наёмник тоже пешка, его используют в тёмную, под угрозой смерти. Его тоже можно понять. Он был предан государством, затем вновь был предан человеком, который ему представился государственным представителем. И он носил свою злобу в себе, не давая ей выйти на волю. Если всё, что он говорил о своих планах – правда, то им есть к чему стремиться, и теперь они все зависят от него. -Чёрный, ты извини, утром нашло на меня что-то! – через силу выдавил он из себя. Наёмник, рассматривавший в свете фонаря устройство замка, отвлёкся. Он внимательно посмотрел на Бориса, будто спрашивая: ну и что дальше? -После того, что ты рассказал, как меня и Симака подставили твои начальники, да после выпитого спирта... – оправдывался Борис. Наёмник перебил невнятные слова, которые с трудом извлекал из себя Борис: -Я понял. Давай так – ты за языком своим следи впредь – и мы друзья! -Буду следить! – поспешил заверить его Левинц. -Тут понимаешь, какая ситуация, – примирительно продолжил Наёмник, – Эти стены будто пропитывают тебя злом, и надо этому сопротивляться, изо всех сил. Это всех касается! – сказал он остальным, с интересом слушавших их разговор друзьям. -Понял? – вновь обратился он к Борису. -Да; – ответил тот. -Тогда давай краба, и запомни, что с этой минуты всё прошлое – в прошлом, и теперь мы друзья! Они пожили друг другу руки. -Может быть, в натуре взрывать придётся! – сказал он, вновь приблизив лицо к самому замку. Открывались замки магнитными ключами, наподобие ключей от жилых подъездов, но имеющих форму трубчатого ключа, с двумя рифлёными пластинами на конце. -Либо взрывать, либо искать генератор! – наконец сказал Наёмник. – На первое понадобиться много взрывчатки – дверь металлическая, с внутренним каркасом. На поиски генератора понадобится много времени, и не факт, что найдя его получиться его запустить, как в каземате охранения. -Даже если и получиться, – продолжил Симак, – Нужно ещё будет где-то искать эти ключи, и схему сооружения – иначе на то, чтоб найти эту установку у нас уйдут годы! -А почему бы нам сразу не спуститься на нужный уровень? – предложил Дмитрий. – Спустимся, осмотримся – ведь осмотреть один подземный этаж мы сможем за пару дней. -Ну да! – возразил Борис. – Спустишься ты, а дальше-то, что делать будешь? Взрывать каждую дверь? У нас слишком мало взрывчатки. Да и уровень может обвалиться от взрывов. -Свет, помнишь, тебе Алёна свой шокер отдала? Дай мне его на пять секунд! – попросил Левинц. Девушка, покопавшись в сумочке, вытащила пластиковую коробочку электрошокера, и молча протянула её Левинцу. Тот, поддев ножом один из закреплённых на стене проводов, разломил пластиковую защитную оболочку, и вырвал из неё небольшой канат с проводами. Прислонив шокер к оборванным проводам, он нажал на кнопку разряда. В воздухе сухо затрещал электрический ток разряда, в двери что-то щёлкнуло. Наёмник посмотрел на Левинца так, будто видит его впервые, и сильно дёрнул за дверную ручку. Та поддалась, и дверь со скрипом открылась. Они вошли в открывшийся блок. Эта была бетонная комната, стены которой были заставлены стеллажами, на полках которых были аккуратно разложены различные детали. Посередине комнаты стоял стол, вокруг которого были разбросаны листы и бумаги, многие из которых были намокшими от проступающего конденсата. Наёмник, первым вошедший в комнату, остановился, и оглянулся на Левинца: -Молоток! – коротко сказал он, после нескольких секунд молчания. Они осмотрели детали – все они были незнакомыми. В коробочках были аккуратно разложены конденсаторы и сопротивления, в большой коробке лежали чёрные пеналы реле. Чёрный принялся копошиться в разбросанных на столе бумагах. -Свет, подойди сюда на секундочку! – позвал девушку Чёрный. Она подошла, и Аскет протянул ей стопку бумаг, испещренных готическим шрифтом. Некоторые места были намочены, и чернила расплывались на старой бумаге чёрными пятнами. Несмотря на свой солидный возраст, листы были белыми, будто бы выпущены они несколько лет назад. Девушке сразу протянули фонарик, подсвечивая которым она принялась по слогам переводить текст. Многих слов она не знала, но и такого знания языка вполне хватало, чтобы понять общий смысл текста, отпечатанного в документах. -Тут говориться о том, что для обеспечения бесперебойной работы какой-то установки требуется перечень деталей. Ниже список, технический немецкий я совсем не знаю; – сказала девушка. -Ну и не надо. Нам и этих знаний достаточно! – подбодрил её Аскет. – Давай следующий лист, нам нужны схемы здания, или описание сооружения, либо описание того, чем они тут занимались. -Тут упоминается о фильтрах, для отчистки воздуха. -Так, это уже ближе; – прокомментировал сообщение Наёмник. Втроём – Света, Наёмник и Алёна, – расположились у стола, склонившись над бумагами, разложенными на нём. Прочитанные тексты, не представляющие для них ценности, Наёмник передавал Алёне, и та аккуратно складывала бумаги в отдельную стопку. Афганец о чём-то тихо переговаривался с Егерем, Левинц тихо спорил с Сергеем, а Симак и Дмитрий занимали в этом споре роль судей. -Я кажется что-то слышал! – сказал Мишин, остававшийся в коридоре. Спорящие сразу притихли. Девушки, между которыми стоял Аскет, даже не услышали сообщение курсанта – так они были заняты своим делом. Симак вышел в коридор, за ним последовали остальные. Вышел и Егерь с Афганцем. Все вслушивались в гнетущую, казавшуюся какой-то материальной, тишину. Казалось, будто огромная, невидимая глазу, диафрагма висит в огромной отвесной шахте. И каждый пытался уловить малейшие колебания на её поверхности. -Слышите? – как-то обрадовался Курсант. – Вот, опять! -Да что ты там услышал! – возмутился Левинц. – Тишина, как в могиле! -Нет, я слышу, постукивания о железо, я давно уже их слышал, но теперь они стали громче! – говорил он, и расширенные зрачки его глаз смотрели сквозь друзей, в сторону отвесной шахты. Во взглядах окруживших его людей читалась насмешка и жалость, которая бывает при виде, например собаки, которую переехал трамвай. Она ещё жива – но ей уже ни чем не поможешь. -Да нет, точно постукивания! От туда! – и Мишин махнул рукой в сторону шахты. Афганец, отстранив его рукой в сторону, по удобнее перехватив пулемёт, пошёл в сторону лестницы, по которой они сюда спустились. За ним пошли и остальные. Выйдя на лестницу, они замерли, каждый боялся даже пошевелиться, чтоб шорохом одежды не перебить слабый звук. -Да нет ничего! – громко проговорил Левинц, нарушив тишину. – Ты грибов не ел сегодня? А то я тут в одном месте видал – прямо из бетона растут, на галлюциногены чем-то смахивают! -Да я вам точно говорю – звук снизу! – говорил Мишин каким-то плаксивым голосом. – Будто кто-то по железной лестнице поднимается! – медленно, ставшим каким-то загробным голосом, произнёс он. Егерь посветил фонарём вниз, пошарив синеватым световым пятном по серым стенам, вентиляционным зарешеченным колодцам, с отслоившейся краской, покрытой слоями пыльной паутиной; по ржавой лестнице. Луч фонаря был слишком слаб, чтоб осветить пространство снизу глубже, чем было нужно. У Мишина по телу побежали мурашки – но не от шагов, который слышал лишь он один, они у него почему-то не вызывали чувства тревоги. Страшно ему стало от вида бездны, простирающейся под его ногами. Казалось, что это бесконечная труба, с винтовой лестницей, ведущей по краю – вниз, которая издалека чем-то напоминает резьбу покрытой ржавчиной огромной гайки. -Бездна; – тихо промолвил он, неосознанно высказывая свою мысль вслух. Егерь направил луч фонаря Мишину в лицо, тот инстинктивно поднёс руки к глазам – закрываясь от яркого света. Егерь с пол минуты молча смотрел на Курсанта, будто изучая его, затем снял с шеи бинокль ночного видения, и вновь принялся изучать лестницу. Он заметно напрягся, затем, не отрывая бинокля от глаз, левой рукой коснулся плеча Афганца, стоящего слева и немного за ним, как бы говоря этим жестом: “Будь наготове!”. Тот в готовности вскинул свой “ПКМ”. -Опусти пока! – сказал Егерь Афганцу, оторвавшись от бинокля. – Мишин – красавчик, услышал! – шёпотом добавил Егерь. -Да чего там? – спросил Дмитрий. -Там человек по лестнице понимается. А может, и не человек! -Какой на хрен человек? – изумился Афганец. -А я знаю? – уже в голос ответил Егерь. – Ты это у него спроси! – и он ткнул биноклем в шахту. -Далеко он? – спросил Борис у Егеря. -Метров сто от нас. -Ох, не хрена себе! – вскрикнул Левинц. – Глубокая шахта. Сколько же лет надо было потратить на её строительство? И куда они землю, выкопанную, девали? -Навряд ли кто-то сможет тебе ответить на этот вопрос! – сказал Егерь. -Это человек, вообще? – спросил Дмитрий. -Похоже, нет! – ответил Егерь. – Идёт как машина, как робот – так же, как и те “фашики” на поле. -Вот б*#, давайте его с оптики снимем? – предложил Левинц. -Да он один – пусть подойдёт поближе! – рассудил Егерь. – Заодно поближе рассмотрим, с чем нам тут придётся воевать. Теперь уже звук шагов слышали все. Подсчитав, Егерь сказал, что тело будет подниматься полчаса, как минимум. Они решили встретить гостя, поднимающегося из недр бездны, Афганец занял позицию, уперев сошки с толстый металлический поручень. Вокруг него полу сидя скопились остальные, приготовив оружие. Фонари они выключали, и место нахождения поднимающегося к ним гостя можно было определить по звуку его шагов, либо через инфракрасный трофейный бинокль. Они сидели молча, вслушиваясь в размеренные металлические постукивания, подкованных башмаков по лестнице. Полчаса растянулись, казалось, прошло не менее пяти часов; но вот застывший Егерь дёрнулся – направил фонарь во тьму, и резко нажал на кнопку включения света. Тьма расступилась под натиском яркого луча, который точно выхватил из тьмы человека в грязной одежде, находящегося на пролёте ниже, напротив них. -Стой! – крикнул Егерь. – Кто такой? Человек на долю секунды замер, затем неестественно резко повернул уродливое лицо в сторону яркого света. Белёсые зрачки, освещённые лучом фонаря, излучали ярость и бешенство. Лицо его было искривлено, словно от долгого действия радиационного поля. Рот существа открылся, и люди услышали душераздирающий визг, – похожий на многократно усиленный мышиный писк, – от которого в ушах образовались воздушные пробки. Кривая пасть его раскрылась, обнажив уродливые, заострённые зубы, вытянутые в длину. Невиданная тварь развела руки в стороны, словно готовясь обхватить кого-то. Тварь резко присела, повернулась в сторону лестницы, и тут же ноги в коленях пружинисто разжилась, подбрасывая тело в прыжке. Существо дёрнулось, и прыгнуло, вверх по лестнице, преодолев метров двадцать за один прыжок. Преземлилившись по-хищному, по-звериному – на четвереньки, тварь тут же подготовилась к новому прыжку, как пустоту разорвал крик: -Огонь! – вопил Егерь. Афганец нажал на курок. Тело успело дёрнуться, и успело осуществить очередной прыжок, но не долетев до металлических ступеней, оно было припечатано шквалом пуль к бетонной стене. Словно матерчатую куклу, существо отбросило в сторону, размозжив потоком пуль голову. Кукла перевернулась несколько раз, безвольно скатившись по ступенькам вниз. Головы у неё не было. Все стены были забрызганы чёрной массой. Сзади подбежал Наёмник: -Что у вас? – нервно спросил он. Егерь, вместо ответа, направил луч фонаря на распластанное в неестественном положении тело на лестнице. -Один? – спросил Чёрный. -Так точно! – сплёвывая, ответил Афганец. За Наёмником на лестницу вышла Алёна, с автоматом в руках и, прижимаясь к её спине, вышла перепуганная Света. -Что это за мерзость? – дрожащим голосом, сильнее вжимаясь в спину Алёны, спросила девушка. Аскет ткнул в плечё Симака: -Пойдём, поглядим. Бача, держи его на мушке! – быстро бросил он Афганцу. – Остальные будьте тут! Вместе с Симаком они спустились. Им подсвечивал сверху Егерь, своим фонариком. Но у Наёмника был свой фонарь, который он до этого не доставал. Он включил мощный прожектор, от которого вокруг всё осветилось, и стали отчётливо видны всё ещё стекающие по стене куски плоти, в чёрной массе с серой примесью. Тошнотворный запах тухлого мяса ударил по ноздрям. Это был человек... по крайней мере, когда-то. На нём был старый, запятнанный и покрытый плесенью медицинский халат. Халат во многих местах был порван, и под ним угадывалась полуистлевшая военная форма. На петлице две рунические молнии, с другой стороны – три окислившихся квадратных звезды в диагональной линии. -Что за звание? – спросил Аскет. -Унтерштурмфюрер, типа лейтенанта; – ответил Симак, не сводя глаз с распластавшегося на лестнице, с перекрученными конечностями, тела. -Чёрный ткнул бывшего лейтенанта носком ботинка – оно было окоченевшим, и от его тычка содрогнулось, будто пластмассовая кукла. -С-с-сука! – с презрением разглядывая расквашенную голову, сплюнул Аскет. -Что за хрень! – Симак отошёл чуть в сторону, не отводя ствол автомата ни на сантиметр от тела. -Не знаю! Но он тут такой “красивый”, не один – это точно! -Кажись, готов! – донеслись сверху слова внимательно следившего за ними Тереха. -Кажись! – неопределённо повторил Наёмник, и присел перед трупом, принявшись ловко обшаривать карманы. Он извлёк какие-то документы, блокнот, ручку и покрытый ржавчиной ключ. Несомненно, это был ключ от такого же бокса, который Левинц открыл с помощью шокера. Наёмник в задумчивости постучал им о палец своей руки, будто бы играя ржавым ключом. -Ну, так что там? – спросил Егерь, не видящий за спиной Наёмника его действий. Чёрный не отвечая, встал, схватил куклу за воротник, – с которого свисали ошмётки плоти, – правой рукой достал гранату, зубами выдернул чеку, и легко поднял тушу – будто бы это действительно была пластмассовая кукла, пустая внутри. Оборвав почерневший медицинский халат, он запихнул гранату в нагрудный карман, и швырнул труп в шахту. -Убирайся в ад! – крикнул он в тьму шахты, в которой секунду назад скрылось брошенное им тело. Где-то внизу гулко грохнуло, через какое-то время из шахты, будто призрак, выплыло облако дыма, и устремилось вверх. Чёрный проводил облако взглядом, и светом своего фонаря. Они поднялись, и вернулись в комнату с взломанным замком. Наёмник выложил документы на стол, раскрыл полу размокшую книжицу, в которой различались буквы: Untersturmfuhrer Siegfried Wolf. -Зигфрид Вольф; – перевела из-за спины Наёмника, Света. -Труппфюрер Вервольф! – вставил своё слово неунывающий Левинц. -Что же они здесь сотворили, под землёй? – спросил неизвестно у кого Беркут. Аскет усмехнулся: -А ты ещё не понял? Они пытались создать непобедимых солдат! И им это удалось! Только они сами не смогли совладать с тем, что создали! Была такая организация, как “наследие предков”, которая занималась оккультными науками, и прочей мистикой... -Аненербе! – добавил Левинц. -Именно! – согласился Наёмник. – Они были инициаторами исследований, которые здесь проводились! -Трудно представить, что бы было, если бы немцы выпустили таких тварей на фронт! – говорил Беркут. -Хорошо, что всё же они уязвимы! – заметил Терех. -Я не могу понять, – говорил Симак, – Откуда они взялись? Они что, всё это время сидели в этом бункере? -Похоже на то! – сказал Беркут, разглядывая раскисшую, перепачканную чёрной жижей, книжечку, лежавшую на столе. -Нет, ребята, тут всё намного сложнее! – возразил Аскет. – Я не знаю, поверите вы мне или нет – но эти твари – многие из них – приходят сюда прямо оттуда... – он многозначительно посмотрел в пол. -Откуда? – не понял Левинц. -Из ада! В техническом боксе повисла тишина. -Ведь мой покойный друг, сложивший голову в Афгане, он ведь как-то сюда попал? Этот “вервольф” – базара нет – он мариновался тут почти семь десятилетий, но Невстрогов – он попал сюда прямиком оттуда... -Ты думаешь, – заговорчески понизив голос, говорил Терех, – оно существует? -Я это знаю! – твердо ответил Аскет. Сказанные слова заставили Мишина прикрыть на случай дверь. -То есть, они могут появиться в любом месте? – спросил Симак. -Нет, не в любом – иначе, я бы не пережил ночь в этом подземелье. -Пока мы этот “труппенфюрер” валили, – спросил Левинц у Наёмника, – вам удалось найти в бумагах что-нибудь интересное? -Да. Понятно, что генератор существует, и находиться на этом уровне. Понятно, что тут должно быть фонит не слабо, поскольку этот генератор – не что иное, как небольшой, настоящий атомный реактор. Должно быть ещё несколько резервных генераторов, дизельных. -Славно! – отозвался Винт. – Только импотенции мне не хватало! -Импотенция – это “цветочки”! – задумчиво, будто разговаривая сам с собой, произнёс Афганец. -А что же тогда “ягодки”? – вклинился в разговор Левинц. -А “ягодки” будут, когда “луча” словим! Вот тогда попляшем, как на дискотеке под “Моден-токен”. Левинц, от подобного сравнения, громко заржал, Дмитрий же наоборот, стал серьёзней. Затронутая тема сильно тревожила его: -В каком смысле? – попросил разъяснения он. -В прямом. Лучевая болезнь, а дальше – всё зависит от степени! – Афганец что-то рассматривал, пристально вглядываясь в ствольную коробку “ПКМ”, будто бы увидел в ней что-то новое и интересное, чего до этого не замечал. -Не хотелось бы! – сказал Дмитрий, неосознанно дёрнувшийся всем телом, словно от озноба. -У нас есть опасность, и посерьёзней “лучика”! – вмешался Симак. – Например, те черти, – неприкаянные “труппенфюреры”, – которые там снизу колобродят. Они не дадут нам хапнуть по-хорошему радиации, они нас так, чистенькими, замочат! -Спасибо, камрад, обнадёжил! – сказал Левинц. -На здоровье, камрад! – ответил тот. – Кушайте не обляпайтесь! -Кушать-то нас будут... – мрачно добавил Винт. Они вышли из бокса группой, и направились вглубь подземного уровня. Попадавшиеся комнаты они открывали тем же способом, которым им удалось открыть первую дверь. Ключ, вставленный в замочную скважину, торчащую из серой металлической коробочки, прикреплённой к стене, не срабатывал. При его повороте не происходило абсолютно ничего. По предположению, чтоб отворить замок с помощью ключа, в нём должен быть ток. Где-то глухо, ели слышно что-то взорвалось, звук взрыва был сильно приглушён, и больше походил на звук лопнувшего шарика, если б не отдача, от которой слегка дрогнул пол. По этой отдаче можно было сделать вывод, что взрыв довольно сильный. -Фриц, падла, роет! – крикнул Терех. -Надо нам как-то ускоряться! Скоро он до двери доберётся. Тогда нам край! – сказал Винт. -Не ссы! – бодрился Наёмник. В боксах, которые они открывали, они видели приблизительно одно и то же. Лишь один бокс был заполнен толстыми переплетениями жгутов проводки, блоки реле, какие-то большие металлические ящики, похожие на старые радиостанции, с круглыми ручками регулировок, и покрытыми слоем пыли стрелочными приборами. Этот бокс был заметно больше, чем все остальные. В воздухе пахло озоном. Этот запах вызвал какую-то тревогу в душе, и Наёмник поспешил увести всех из этого помещения. Они вскрыли все двери, которые были на этом уровне, оставалась последняя, расположенная в торце коридора. Скорее всего, это и был вход в генераторную комнату, туда, где таился атомный реактор. Фокус с шокером не прошёл – батарейка аккумулятора села. Левинц чертыхнулся, хотел что-то гневное сказать в адрес Алёны, – хозяйки шокера, который она одолжила Свете, – но встретившись с её серьёзными зелеными глазами, он осёкся, и лишь что-то тихо промямлил про Китайцев. -Твою медь! – выругался Симак. – Доставай тротил, сейчас будет взрыв! Они успели изучить систему замка, на открытых прежде дверях, и знали, куда следовало закладывать заряд. Заложив его, они отошли в первый, открытый ими, бокс, грохнул взрыв, дым заполнил пространство вверху коридора, и опять Аскет, будто бы залюбовавшись, направил луч фонаря на быстро уходящий в главную шахту дым. Симак понял, что так привлекает внимание Чёрного. Он следил за направлением дыма, который с довольно большой силой вытягивало в шахту. Значит, шахта – колодец это выходной путь вентиляции, и шахта, по стене которой винтом проходит лестница – это тоже своеобразный вентиляционный колодец. На стене множество решёток – из них воздух выходит в главную шахту, далее – в шахту-колодец. Всё просто, и ясно, кроме одного: где тогда входной шток, по которому чистый воздух затягивает с поверхности? Ведь при такой тяге, он должен быть довольно больших размеров. И ещё, в документах говорилось о фильтрах, то есть на входе воздуха должны быть массивные фильтрационные установки. Такое помещение должно занимать как минимум целый уровень. Настроение от этих размышлениё резко улучшилось. Но почему Аскет не спешил делиться своими очевидными догадками с остальными? Или он опять задумал что-то нехорошее? Может быть, спросить у него прямо, при всех? Но тогда это лучше сделать вечером, забаррикадировавшись в каком-нибудь боксе, имея поддержку большинства. Они вышли в коридор, дым от взрыва ещё не развеялся окончательно. Дверь была приоткрыта – взрывом вырвало главный запорный механизм, находящийся не как обычно – на двери, а вмурованный в саму стену. Пусть был свободен. Они подходили к двери, каждый пребывал в приподнятом расположении духа – им удалось, они открыли. Каждый чувствовал себя первооткрывателем, взору которого вот-вот должна предстать впечатляющая картина. В ушах ещё немного гудело, когда подходившие к воззванной двери люди заметили неожиданное движение. Из приоткрытой двери что-то быстро высунулось, и затем, так же быстро, исчезло. Затем движение повторилось. Сквозь писк в ушах, они расслышали неприятные звуки какой-то возни, происходившей за дверью. -Труппен? – дрожащим шёпотом спросил Левинц. -Не похоже! – так же тихо ответил Аскет. Дверь задёргалась, будто бы с той стороны кто-то, потерявший терпение, пытается расширить получившуюся от взрыва щель. Аскет был ближе всех к этой двери, и первым увидел изодранную шкуру, покрывающую собачью морду, уши на голове которой были обгрызены. В некоторых местах из-под шкуры был виден побелевший череп собаки – будто это было ожившее, изъеденное молью, чучело, много лет занимающее место на пыльном чердаке. Издав громкий рык, и неестественно широко раскрыв пасть, овчарка протиснулась сквозь щель между дверью и коробом. Её глаза горели огнём, и взгляд был устремлён на группу замерших, словно каменные изваяния, людей. Первым из ступора вышел Аскет. Тварь, проскальзывая лапами по бетонному полу, резко прыгнула прямо на него, – тот резким движением рук, в которых был зажат “Кедр”, отразил атаку, отшвырнув тварь в сторону. Если бы первым шёл кто-то другой, то наверняка он бы не успел среагировать и сгруппироваться. Лишь долгие годы тренировок могли дать такое отточенное, правильное в этой ситуации, движение. Идущий за ним Симак тоже не растерялся, и пустил очередь из “АКСУ”, магазин которого был заправлен пулями с откусанными головками. Он дал короткую очередь, но она достигла цели: тельце псины с силой отшвырнуло, оно с гулким стуком ударилось о стену, и скатилось на пол. Вокруг всё было забрызгано знакомой чёрной кровью, и устлано кусками мяса, которое вырвали из тела уродца тупоносые пули. Симак успел заметить, перед тем, как пули попали в цель, успел рассмотреть эту морду, которая запечатлелась в его памяти, словно на фотографии, застывшая перед его глазами. В собачьей морде он уловил что-то от человека. Не, это была овчарка – в этом не было сомнений, – лишь сильно изуродованная мутацией. Глаза этой твари были словно два горящих угля, заглянув в них, пропадает всякое желание сопротивляться и жить. На полу лежало тело зверя. Ушей у твари не было – это Симак успел разглядеть до того. Как выпущенные им пули разнесли твари череп. Было похоже, что уши обгрызли крысы – лишь рваные лоскуты торчали в том месте, где они должны были быть. Аскет осветил поверженное существо своим фонарём, одновременно, не глядя, правой ногой прикрыв дверь. Шесть была водянисто-серой, словно бы грубый волос собаки был прозрачным, и перепачканным грязью. В глаза бросились неестественно длинные и острые когти на лапах твари. Глянцево-чёрные, они смотрелись неестественно, на фоне запылённой, запачканной серой туши. Будто бы на труп бродяги одели шикарные лакированные туфли, стоящие целое состояние. -Что за... – сказал Афганец, и смачно сплюнул под ноги, не находя подходящего слова. Левинц, идущий в самом конце, сейчас пробирался сквозь узкий коридор вперёд, протискиваясь между собравшимися вокруг собачей тушки товарищами. За Левинцом, будто невидимое облако, летел запах свежего спирта. В его руке блестел хромом в свете фонарей клинок немецкого ножа. Бесцеремонно растолкав собравшихся, он согнулся над тварью, и по хозяйски с неприятным хрустом отрезал переднюю лапу. -Ты чё творишь? – спросил Симак, перехватив руку, в которой была зажата отрезанная конечность. -Камрад, я поделюсь, без базара! – как бы оправдываясь, произнёс он. Симак несколько секунд смотрел в глаза Борису, затем отпустил его руку. За плечё Бориса потрогал Винт: -Это, камрад, отрежь и мне, если не в падлу! – попросил он, воровато оглядывая лица присутствующих. -Началось! – сказала Алёна. – Не зря вас “чёрными копателями” называют! Вы когда трупы находите, тоже так “лапки” отпиливаете, на сувениры? – спросила она, но вопрос почему-то адресовала Симаку, будто бы это он сейчас тыкал в мерзкую тварь острым лезвием ножа. -Нет, первым делом причинное место и шарики! – отозвался лихо орудующий лезвием Борис, вновь склонившийся над тварью. Алёна презрительно ткнула его каблуком ботинка в выпирающую из брюк пятую точку. -Эээ, мадам, попросил бы вас! – возмутился Борис, на секунду оторвавшийся от своего дела. Но тут же, будто бы вспомнив про растерзанную тварь, вновь принялся орудовать ножом. -Да оставь его! – сказал Симак девушке, пытаясь успокоить её. – Не видишь – он бухой. Не стоит сравнивать эту тварь – с человеком. Ну, решил Левинц пустить её на запчасти – но так что в этом такого, может премию какую получит, за уникальный артефакт! -Ты за него ещё и заступаешься? – она не сильно толкнула Симака в грудь. Борис, увидев это, сказал: -Милая, у нас с камрадом союз – мы друг за друга, так что... Симак оборвал его, резко подняв за шкирку: -Ты прекращай, оттяпал лапу на сувенир – и будет, или ты решил всю тушу распотрошить? -Да я чего? – виновато оправдывался Левинц. – Я так, на память! Да и не поверит нам ни кто, если доказательств не будет! – сказал он, и победно поднял зажатую в руке ампутированную конечность. Симак отстранил рукой Бориса, и открыл дверь. За дверью была тьма. Лучи фонарей с трудом пробивали её, то и дело выхватывая из темноты шкафы, провода, приборы. Аскет включил прожектор. Множественные лестницы, трапы и ярусные переходы – словно паутина, зависшая в воздухе, вокруг большой, цилиндрической формы кастрюли. Справа и слева от неё – большие блоки, к которым вели толстые жгуты кабелей. Слева, у стены, луч фонаря выхватил из тьмы дизельный генератор, такой же, как в каземате охранения. Группа людей друг за другом вошла в огромный склеп, который люди покинули более полу века назад, забрав с собой тепло и свет. Здесь пахло тем самым запахом, который у Наёмника ассоциировался с горящим фосфором, а у Тереха – с запахом, сопровождаемым статические разряды. Несколько светлых пятен, обшаривающих помещение, выхватывали из темноты различные детали непонятной конструкции. Справа что-то хрустнуло – звук был похож на скрежет битого стекла. Афганец отреагировал быстро – направив луч своего, прикрученного к стволу пулемёта фонаря на скрежет, он тут же открыл огонь. Стрелял он прямо так, не упирая сошки в пол. “ПКМ” неистово дёргался в его руках, словно пойманная тварь, пытающаяся освободиться от захвата. Афганец не понял, в кого он стрелял – он лишь вдел, как бесформенный шмоток чёрного цвета, с неприятным чавкающим звуком, пролетев несколько метров, шлепнулся о стену. Вместе с пороховыми газами в нос ударил смрад разлагающегося мяса. Наёмник вжался в стену, и судорожно водил фонарём из стороны в сторону. В этот момент, откуда-то сверху, прямо на Винта, – стоящего ближе всех к входной двери, – что-то упало, он истошно завопил, послышался звук ударившегося о пол автомата. Афганец повёл стволом пулемёта на шум, и на долю секунды осветил Винта, в голову которого, словно спрут, вцепилась серая склизкая бесформенная тварь. В тот же миг с боку подкралась овчарка, но Наёмник, отвлекшийся на крики Винта, успел заметить движение в темноте, и выпустить очередь по тёмному пятну. В тот же момент Симак подскочил к Дмитрию, и попытался сорвать вцепившиеся в лицо человека существо. Он с силой ткнул в дряблый бок стволом “АКСУ”, от чего ком на секунду разогнулся, и стало понятно, где голова – а где задница. Хвост существа, разделённый надвое посередине полуметровой длины, судорожно ощупывал шею своей жертвы. Винт, какое-то время безуспешно пытавшийся сорвать существо, бессильно рухнул на пол, словно робот, у которого отключили питание. Вокруг него, уже собрались все, кроме Наёмника и Афганца, занявших позиции по бокам от двери. Симак, в упор прислонив ствол оружия к голове присосавшейся к человеку твари, нажал на спуск, грохнул одиночный выстрел, ошмётки головы фонтаном разлетелись по сторонам. Алёна тут же присела, и склонилась над окровавленной головой Дмитрия. Симак тем временем отдирал существо, впившееся своими чёрными ногтями в плоть. -Он жив? – спросил Симак, отшвырнув в сторону небольшую тушку. -Пульс есть! – сказала Алёна. – Но раны страшные. Скорее всего, попала инфекция, и ему не жить, похоже. Темнеменее, она достала свою сумку, расстелив на полу белую тряпку, принялась раскладывать на ней какие-то поблёскивающие сталью в свете фонарей инструменты. -Что это было? – спросил Курсант, переводящий луч своего фонаря с Винта, на валяющуюся в стороне тварь. Они постарались разглядеть существо. Размерами оно походило на футбольный мяч. На половине черепа, оставшейся после одиночного выстрела, краснел наполненный ненавистью глаз, размером с монету в два рубля. Из вырванной пулей челюсти торчали перепачканные свежей кровью, клинообразной формы зубы, загнутые внутрь пасти, – как у акулы. Аморфное тело было обтянуто лоснящейся глянцем серой кожей, с проглядывающими под ней чёрными прожилками. Раздвоённый хвост, длиною около полуметра, противно подёргивался в конвульсиях, – будто бы к мерзкой твари присосалась тонкая и длинная змея. Чёрные тонкие, – но в то же время длинные, – ногти, торчали из мерзких лапок. -На крысу похоже! – вновь проговорил Мишин. – Только в несколько раз больше... Терех с силой припечатал подошвой ботинка к полу всё ещё двигающийся хвост. -Борис, ты лапки резать будешь? – спросил Симак, у стоящего чуть в стороне друга. Тот ничего не ответил, отвернув голову в сторону прислонившейся к стене, и тихо поскуливающей, Светы. -Ты последи, чтоб пока я занимаюсь Димой, на меня эти твари не набросились? – попросила Симака Алёна. Тот в ответ кивнул головой. Симак смотрел вперёд, Наёмник – влево, Афганец – вправо, Мишин был рядом с Симаком, но по нему было видно, что Курсант находится в растерянности, которая может в любой момент перерасти в панику. Парень держался из последних сил. Левинц прикрывал спину, он занял позицию в проёме двери. Терех отступил в коридор, ожидая нашествия тварей со стороны шахты. Как-то все забыли про Свету, которая незаметного исчезла, пока остальные распределяли позиции. Спохватился Левинц: -Свет! Света! – кричал он, и тогда все принялись оглядываться и освещать пространство вокруг себя. Но девушки нигде не было. Левинц, позабывший об опасности и о том, что надо держатся всем вместе, – убежал в глубь помещения, скрывшись в темноте за громадным котлом. Лишь его голос доносился из темноты, и слегка помигивал отсвет его мелькающего фонаря. Симак дёрнулся, чтоб поспешить другу на помощь, но тут же он посмотрел на Алёну, которая полностью доверившись ему, не смотрит вокруг, и ничего не боится – она делает свою работу, не боясь, что на неё нападут. -Мишин! – крикнул Симак. – Дуй за ним! -Я? – Мишин как-то виновато отвёл глаза в сторону. -Ты, на двадцать трете февраля водку пил? – спросил Мишина Аскет. -Пил! – растеряно ответил тот. -Тогда бегом, пошёл, на амбразуру за Родину! – зло подогнал его стоящий сбоку Наёмник, толкнув Курсанта в плечо. По инерции от толчка Чёрного, Мишин сделал несколько шагов вперёд, и в нерешительности остановился. Было видно, что он пытается пересилить свой страх. Затем его лицо будто бы окаменело, натянулось, приняло мужественный вид. Он поудобнее перехватил автомат, и быстрым бегом направился в сторону цилиндрического строения в центре зала. Было слышно, как он спускается по железной лестнице. Затем где-то в недрах зала глухо хлопнул выстрел, затем ещё – стрелял Левинц, из “Сайги”. К одиноким выстрелам прибавились короткие автоматные очереди – Мишин подоспел. К Наёмнику подбежал Симак, кивнул в сторону занятой девушки, не обращавшей внимания на стрельбу, – Наёмник кивнул в ответ, и Симак тихо направился в сторону, где минуту назад исчез Мишин. Он спустился по железным ступеням, пол был скользким – будто бы весь залитый автомобильным маслом. Он бежал, судорожно переводя луч фонаря с одного места на другое. Казалось, что на него смотрят со всех сторон. Он повернул за большой металлический блок, и увидел Левинца, склонившегося над лежащей на полу девушкой. Рядом стоял Мишин – из дула его автомата ещё струился сизый дым. -Что у вас? – спросил Симак, внимательно вглядываясь в темноту. -Собаки, – мрачно выговорил Курсант, – С чёрными ногтями. Двух завалили. Левинц сидел, склонившись над, перепачканным чёрной жижей, – телом девушки. Его руки были перемазаны свежей кровью, из глаз текли слёзы. Симак услышал тихие шаги, доносившиеся справа. Он резко повернулся, и луч его фонаря осветил человека. “Вервольф” – промелькнула в голове догадка, которая тут же подтвердилась, стоило только лучу фонаря осветить подошедшего. Лицо было синим, глаза – выцветшие, прозрачно-серые; слипшиеся волосы клочьями торчали в разные стороны. Грязная немецкая форма, рваными клочьями висела на его теле. На долю секунды задержав взгляд на его лице, Симак увидел ствол пистолета в руках ожившего мертвеца, направленный на него. Всё произошло очень быстро – он отскочил в сторону, одновременно с этим хлопнул выстрел. Симак прочувствовал, как нечто, с огромной силой, ударило его в грудь. Его отбросило в сторону. Упав на спину, и проехав на спине несколько метров по скользкому полу, он ткнулся затылком во что-то твёрдое, и тут же поймал мертвеца в прицел своего автомата. Он нажал спуск, автомат дёрнулся, выпустив короткую очередь по тёмной фигуре. Синхронно с автоматом Симака выстрелил Курсант. Немца отбросило, словно это была кукла, набитая соломой. Он отлетел на несколько метров, и ударился спиной о поручень перила. Симак встал, ощупывая горящую огнём грудь, ожидая нащупать пальцами мокрое тепло. Но одежда была сухой. Однако сильная боль пронизала его грудь, он нащупал что-то твёрдое в нагрудном кармане своего кителя. Это был ключ, о котором он совсем забыл. Этот ключ он взял в боевом каземате первого “ДОТ-а”. Достав его, он внимательно оглядел согнутый ключ – сплющенный свинец, с лопнувшей медной оболочкой пули, намертво слипся со стержнем ключа – будто бы пуля была сделана из мягкого, и податливого пластилина. Он не заметил, как к нему подбежал Мишин: -Ты как? -Вроде живой; – неуверенно ответил Симак, показав изогнутый ключ курсанту. -Да ты в рубашке родился! – удивился Мишин. – Куда попало? -В грудь. -Рёбра целы? – спрашивал Курсант, поведение которого, от выброса адреналина, преобразилось. -Неплохо бы рентгенологу показаться. Но вроде ничего, больно только. -Ладно, подстрахуй нас с Левинцом, будем отходить – иначе нам никаких патрон не хватит! Курсант подбежал к Левинцу, который сидел в той же позе, и будто бы даже не заметил произошедшей только что перестрелки. -Борис, надо уходить! – молвил Курсант, растрясывая Левинца за плечо. Тот поднял на него покрасневшие, налитые злобой глаза, и ничего не ответил. К нему подошёл Симак, и присел возле него. Аккуратно он поднёс руку, к перепачканной кровью шеи девушке. -Она жива! – сказал он. – Несите её к нашим, я вас прикрою. Мишин с готовностью подошёл к ногам Светы. Левинц внимательно посмотрел в глаза Симаку, затем резко поднялся, схватив её за руки. В этот момент откуда-то из тьмы выскочил мерзкий комок слизи, которым оказалась раздутая до размеров небольшой собачки, крыса. Тварь издала громкий, режущий барабанные перепонки, писк, уперев красные виноградины глаз в Симака. Было видно, как раздвоенный хвост, похожий на сильно увеличенный в размерах язык змеи, судорожно ищет точку опоры, ощупывая холодный бетон. Тварь неожиданно дёрнулась всем телом, громко взвизгнула, и прыгнула на потерявшего дар речи парня. Раздалась автоматная очередь. Тварь отшвырнуло обратно потоком пуль. И тут же поспешил к друзьям, успевшим отойти метров на десять от него. Больше никто на них не нападал, и они спокойно поднялись по узкой лестнице. -Все живы? – увидев их, спросил Терех. – В кого стреляли? -Свету ранило, она – без сознания! – ответил Симак. При этих словах Алёна отстранилась от Дмитрия, и поспешила к уложенной на пол подруге. -Надо убираться отсюда! – сказал Наёмник. – Иначе эти твари нас тут всех перебьют! -Куда? – спросил Курсант, который весь как-то распрямился, и казалось, что он стал чуточку выше. Видно было, что этот небольшой поход, укрепил его уверенность в себе. -Да хоть бы и в тот бокс, который Левинц первым открыл! – предложил Терех. – Нам нужна передышка! Они так и поступили. Судя по подсвеченным фосфором стрелкам часов, была уже ночь. Симак сидел, облокотившись спиной о стол. Боль в груди глухими пульсирующими ударами напоминала о том мертвеце, выстрелившим в него из своего пистолета. Алёна, осмотрев расплывшийся на груди синяк, сказала, что, скорее всего, есть трещины костной ткани на двух рёбрах. Рюкзак Симака освободили от тяжестей, максимально его облегчив. Болела голова – затылочная её часть, которой тот ударился при падении, сбитый с ног выстрелом. Алёна оказала медицинскую помощь Свете, и теперь уставшая за день, тихо спала в углу, на кипах сложенных друг на друга документов. Света же пришла в сознание, поела, о том, что с ней произошло, она ничего не помнила. Терех, Афганец, Курсант, Беркут и Винт, спали штабелём, прижавшись друг к другу. Винт был жив, Алёна наложила множество швов на его многочисленные рваные раны, и раны, оставленные челюстями мутировавшей в этом бункере крысы. Она долго обрабатывала их, затем перевязала бинтами, что-то вколола в мышцу знакомым шприцом, и теперь Дмитрий был похож на мумию фараона, постанывающую и иногда просящую пить. Он был в состоянии передвигаться, мог идти, но ему требовалась помощь и постоянные перевязки. Алёна сделала ему несколько уколов, и теперь его жизнь была вне опасности. Левинц пил спирт. Лицо его было непривычно серьёзным, взгляд – сосредоточен где-то далеко, дальше стены, в которую он упёрся. Он делал большой глоток, даже не морщась, затем будто бы замирал минут на пятнадцать, потом снова оживал, вновь глотал спирт, и снова замирал. В помещении бокса висел спёртый запах бинтов, медикаментов, крови и едкий, ставший тошнотворным в последнее время, запах спирта. Наёмник тоже не спал, он крутил в руках изогнутый ключ Симака, спасший ему жизнь, остановив пулю. Пуля до сих пор была словно приклеена к гнутому стержню ключа. Лицо Наёмника было каменным, в свете трепыхающегося огня керосиновой лампы. Понять, о чём думает этот человек, по его выражению лица было невозможно – это было равносильно тому, что пытаться определить ход мыслей мраморного памятника. За этими мыслями Симак и заснул: глаза его налились приятной тяжестью, всё вокруг поплыло, проблемы, вопросы и заботы оставили его. Какие-то картинки, угодливо подталкиваемые его сознанием, замелькали каскадом, сменяя друг друга, и вот он был уже далеко от своих забот, у него больше не болела грудь. Ему было хорошо, как может быть, наркоману в момент принятия одурманивающего сознание зелья. Он был в просвечиваемом солнцем сквозь толстые ели лесу. Ни что не тяготило его, он шёл в каком-то безразличии вперёд, не имея конкретной цели, впитывая тёплый солнечный свет всем телом. Тонкие веточки изредка похрустывали под его ногами. Идти было необычайно легко, будто бы тело его стало совсем невесомым. Казалось, что он вот-вот взлетит, воспарит над прекрасным и чистым лесом. Где-то впереди он услышал шаги, которые не вызывали у него тревоги. Он знал, что в этом лесу ему ничего не угрожает. Он был словно хозяином этого места, или гостем? Шаги приближались, и вот из-за деревьев показался силуэт человека. На человека падало солнце, отсвечивало от него, человек был облачен в белые одежды. Этот свет создавал подобие нимба вокруг его силуэта. Но вот они сблизились, достаточно для того, чтоб Симак смог различить его лицо. Это был старик, с чистым, без морщин, лицом, глаза его излучали доброе и тёплое внутреннее свечение, скрывая в своей глубине огромную силу – тот самый, которого он видел, когда спал в штабе Гранитного. Старец остановился перед ним, и поднял руку, обращённую ладонью к Симаку. Симак остановился, они некоторое время молча стояли друг напротив дуга. -Здравствуй, Андрей! – молвил старец. Мягкий голос его был наполнен тем же теплом и светом, который излучали его глаза. -Здравствуй! – ответил Симак. – Вы меня знаете? -Ты; – поправил его старец. – Да, знаю. Тебе хорошо здесь? – спросил он. -Да; – ответил Симак. -Это значит, что в твоей душе много света, и это хорошо. Но в месте, где сейчас твоё тело – тьма. И вам не выжить в этом месте без света! Старец протянул руку, и приложил ладонь к груди Симака, к месту, в которое попала пуля, остановленная ключом. Он почувствовал жгучее тепло в своей груди. -Но там совсем темно! – возразил Симак. -Свет в ваших душах, берегите его! Бойтесь зла, которое окружает вас. Это зло имеет множество имён: зависть, ложь, алчность... Раскаявшийся грешник встанет на путь истинный, тьма разверзнется, зло будет побеждено, и будет торжество света!.. В это момент старец растворился в воздухе, будто бы и не было его. ****Обратной дороги нет**** Симак проснулся, он проснулся от окружавшей его суеты и от холода. Пахло едой, кто-то спорил, кто-то смеялся. Ощупав грудь, он не почувствовал боли, наоборот, он почувствовал силу в своём теле. На циферблате его часов толстая стрелка упёрлась в цифру шесть. Они позавтракали, и собрались за столом, решая, куда им идти дальше. -Надо попасть на эту грёбаную электростанцию, и пустить ток по проводам! – убеждённо, выстраивая слова чёткой цепью, говорил Аскет. -Вчера уже пробовали! – с нервной усмешкой отозвался Афганец. -Что ты предложишь? – спросил Наёмник, поставив акцент на слове “ты”. -Пошли по лестнице. Фонари пока работают, керосину много. -Осталось начать и кончить! – вмешался Левинц. Белки его глаз были красными, под глазами набухли мешки – было похоже, что он всю ночь так и просидел обнимая флягу и изучая потрескавшуюся краску на стене. -Пошли по лестнице! – согласился с Афганцем Симак. – Там у нас есть фора – как с тем “труппенфюрером”, который поднимался из глубины шахты. Пока они будут подниматься, мы успеем открыть огонь, и отсечь их. Подкрасться из-за угла к нам никто не сможет! Поспорив ещё немного, взвесив “за и против”, мнением большинства, они все-таки решили идти по лестнице. Симак отозвал Бориса в сторону: -Ты как? -Хреново! – зло отозвался тот. – Бухало закончилось... -Может, оно и к лучшему? – спросил Симак, в упор глядя на друга. Борис оттолкнул Симака, слегка улыбнувшись: -Я посмотрел бы на тебя, окажись ты в моей шкуре! -Да посмотришь ещё! – не отводя взгляда, сказал Симак. -Я думаю, что мы навсегда останемся в этом проклятом подвале! -Слово даю! Выберемся! Не из таких передряг выбирались! Помнишь, как нас приняли с твоими “летучками”? Я тогда думал что всё – хана, закроют нас. Но ты тогда сказал, что мол, эти мины мы в участок везли, сдать хотели! Борис улыбнулся, вспоминая случай, когда их с Симаком и ещё одним поисковиком, остановили для проверки документов сотрудники “ДПС” и, увидев метало детекторы с лопатами, при свидетелях обыскали машину. Найденные ими снаряды к миномёту, в коробках-переносках, которые Борис зачем-то взял из леса с собой, две ржавые винтовки, пистолет, патроны, сотрудники полиции разложили перед машиной. Всё это действие было похоже на документальные съёмки задержания бандитов или террористов. Их самих положили лицами в асфальт, запястья рук стянули за спинами железными браслетами наручников. Промурыжив археологов несколько суток в отделении, их выпустили, без трофеев и металлоискателей – которые полицейские забрали в качестве вещественного доказательства их деятельности. Грязные, небритые, голодные с множественными синяками они вышли из здания полиции, вдохнули чистый воздух, обнявшись, они смеялись во всю силу, они танцевали и хохотали на всю улицу. Редкие прохожие оборачивали головы, проходя мимо них. Тот парень, что был с ними, навсегда после этого бросил увлечение военной археологией. Но Борис с Симаком, купив себе новые металлоискатели, остались верными своему делу. Левинц как-то взбодрился, вспоминая давно забытый случай; в глазах его появился блеск. -Сравнил, тоже мне! – усмехнулся Борис. – Сейчас я вспоминаю тот свой страх со смехом! По сравнению с этим подвалом, с этими тварями-мутантами, тот случай просто приключение маленьких детишек в детском саду! Они вышли в коридор. Первым шёл Афганец, за ним Аскет и все остальные. Они уже подходили к концу коридора, к проёму, выходящему в шахту, как вдруг в этом проёме неожиданно выросла тень человека. “Зомби” – подумал Афганец, впервые столкнувшись лицом к лицу с адским порождением Третьего Рейха. Лицо немца, и кожа его лысой головы, были покрыты мерзкими струпьями, зрачки глаз, подёрнутые белёсой плёнкой, излучали ненависть. Он смотрел прямо в глаза Афганцу, и от этого взгляда у того перехватило дыхание. Он не успел развернуть громоздкий ствол пулемёта в сторону неожиданно появившегося существа. Наёмник быстро среагировал, прошив тело очередью из своего “Кедра”. Его поддержал Левинц, выстреливший по немцу из своей “Сайги”. Силой впившихся в тело пуль немца отбросила к перилам шахты, выронив автомат, – который был зажат в его руках, – он не удержался и рухнул в бездну шахты. Мишин подбежал к перилам, чтобы убедиться в том, что тело немецкого солдата улетело в шахту, не зацепившись за какой-нибудь крюк или штырь. Он подошёл к поручню перил, положил на него руки, и тут же резко отшатнулся – словно получил кулаком в нос. -Что там? – спросил увидевший это Наёмник. Мишин молча пятился назад, тогда, Афганец подошёл к поручню, и тревожно вглядываясь в освещённую фонарём тьму, резко скомандовал: -“РПГ”, бегом! Мишин, дрожащими руками принялся отвязывать противотанковый гранатомет от рюкзака – узлы не поддавались, и ему пришлось обрезать верёвки ножом. Беркут полез в свой рюкзак за выстрелом к гранатомету. Афганец упал на пол, раскинул сошки, уперев их в основание поручня. Тут же, не раздумывая, с ходу, он открыл огонь. Он бил умело, короткими очередями, подсевший к нему Наёмник видел, как белом пятне света, прикрученного к стволу дёргающегося при выстрелах “ПКМ-а”, падают чёрные тени. Некоторые тут же поднимаются, но их сбивают с ног другие – кубарем летящие по лестничному пролёту вниз. От фонаря Афганца уже шёл дым – ствол пулемёта раскалился, и изолента, которой тот был примотан к стволу, начала пузыриться и плавиться. Пулемёт Афганца жадно выхватывал из коробчатого магазина патроны, и поглощал их, пока вдруг не показался конец ленты. Выпустив прощальную, короткую очередь, пулемёт заглох. Афганец быстро отсоединил пустой магазин, бросил его в шахту, отстегнул рюкзак, извлекая из него трофейный короб с боеприпасом. -Быстрее! – крикнул Наёмник, изредка постреливающий в глубину шахты из своего “Кедра”. Рядом с Афганцем, упав на одно колено, сидела Алёна, и палила по теням из своего пистолета, подолгу целясь перед каждым выстрелом. Свет фонаря погас – наёмник перезаряжал оружие, и тогда Света, – лицо которой по цвету напоминало лица солдат, с которыми они воевали, – взяла фонарь у Наёмника, и включила мощную, галогенную лампу, направив яркий луч на поднимающуюся по лестнице бесконечную вереницу чёрных силуэтов. Борис тоже стрелял из “Сайги” – громкие выстрелы раздавались с расчётливой последовательностью. Ствол его оружия выбрасывал сноп искр, вместе с порцией свинца. Симак уже был рядом с ними, бил короткими очередями, экономя боезапас своего автомата. Афганец примкнул магазин, заправил ленту, и вновь принялся бить по кишащим на лестнице фигурам. От округлой бетонной стены, к которой была прикреплена лестница, разлеталась серая пыль от пулевых попаданий. Некоторые из поднимающихся по лестнице солдат, останавливались, и вели ответный огонь. Пули засвистели совсем близко, от собравшихся в кучке людей. Они ударялись, с неприятным металлическим стуком, о детали конструкции лестницы, иногда высекая из металла снопы искр; некоторые попадали в стену, и рикошетили с пронзительным свистом в опасной близости от людей. Немецкие солдаты были не восприимчивы к ведущемуся по ним обстрелу: они стояли во весь рост, совсем не боясь попадания пуль. Если бы это были бы простые солдаты – то они немедленно залегли бы, попытавшись укрыться от шквального огня за деталями массивной металлоконструкции; или попытались бы отойти назад – подальше, от невыгодной, открытой позиции. Но они не были людьми – они были творением нацистской научной машины, и сами они стали био-машинами, запрограммированными лишь на одно действие – убивать. Находиться здесь стало опасно. У Алёны закончились патроны, и Симак, забрав у Светы фонарь, прогнал девушек обратно в бокс, в котором они ночевали. Мишин передавший Серёге гранатомёт, тоже отошёл в бокс. Наёмник вырвал “РПГ” из рук Беркута, снял защитный колпачок с гранаты, крикнув Афганцу, сквозь грохот выстрелов, отражённый и многократно усиленный стенами громадной бетонной шахты: -“Мочи, бача!” Пулемёт мгновенно ожил, и разразился длинными очередями, яростно выплёвывая пули из покрасневшего ствола. К нему присоединился пулемёт Беркута, который тоже принялся поливать огнём освещаемые фонарями тёмные фигурки. Устроившись у перил, вскинув трубу гранатомёта на плечё, Аскет бросил короткий взгляд за спину, и увидел двоих, застывших друзей прямо за собой. Он громко крикнул, скомандовав застывшим в коридоре Симаку, и Левинцу: -В сторону, струёй пожжет, нах*#! И в ту же секунду он выпустил снаряд. Трое друзей только и успели отскочить в разные стороны, пламя реактивной гранаты, выпущенной Наёмником, прошло в стороне от них. Заложило уши, в носу зажгло от жара и едкого дыма. Выстрел пролетел прямо в самую гущу кишащих тварей, тут же раздался оглушительный хлопок взрыва, и чудовищный скрежет наполнил помещение подземного строения. Если раньше у них была надежда, что кто-то из обитателей этого бункера не знает, об их присутствии, то теперь эта надежда рассеялась в пар – словно вонь от выпущенной из “РПГ” гранаты. От металлического скрежета и скрипа, с которым лопалась тяжёлая конструкция из толстых несущих швеллеров лестницы, заложило ужи. Казалось, ещё немного, и перепонки не выдержат такого громкого звука. В шахте чудовищно грохотало, среди этого хаоса звуков различался нечеловеческий крик, больше похожий на визг. Луч фонаря Аскета случайно выхватил из тьмы бездны, – наполнившейся пылью, дымом и искрами, – летящее в пропасть тело, среди металлических деталей лестницы, падающих вниз. Мертвец что-то вопил, поливая в свободном падении автоматным огнём всё вокруг. Вспышки от выстрелов его автомата какое-то время отдалялись от Наёмника с огромной скоростью, освещая тусклыми жёлтыми вспышками бетонные стены шахты, пока полностью не растворились в бездне. Они бежали в свой бокс, по коридору, наполненному пылью. Тяга вентиляции, которая втягивала воздух в шахту, не справлялась с огромным потоком тяжёлой, бетонной пыли. Пробирались на ощупь, по стенам, из-за повисшей в воздухе пыли было совсем ничего не видно. Пыль забила глаза и ноздри, она была везде – во рту, на коже. Кто-то натянул на лицо майку – но и это не помогало – в горле першило, дышать через забитый пылью нос становилось невозможно. В ушах звенело, они не слышали друг друга. Наконец они дошли до спасительно бокса, дверь которого была закрыта. Они долго долбились в неё, пока, наконец, Алёна не открыла её. У девушки в руках был автомат, бросился в глаза Винт, который сидел в углу, рядом с ним сидел Мишин. Ствол автомата Курсанта был направлен на раненого тварью парня. -Что тут произошло? – с трудом различая свой голос, сквозь вату в ушах, спросил Симак. -Этот не хотел вам открывать! – ответил Мишин, слегка пнув ногой закрывшего лицо руками Диму. Бинты, которыми была перемотана его голова, шея, руки, покрылись сажей, и стали похожи на грязные портянки солдата первогодки. Вошедшие всё поняли. Диму колотила дрожь, он жалко забился в угол, загородившись перекрещенными руками, будто его сейчас будут бить. Наёмник подошёл к нему, и с силой ударил его ногой. Тело его дернулось, но тот не издал ни звука, в ожидании новых ударов. Афганец остановил Наёмника, – который было собрался снова ударить парня, – ткнув его в плечё рукой. Тот остановился, развернулся всем телом к Афганцу, они встретились глазами. Глаза Наёмника наполняла звериная злоба, казалось, ещё секунда, и он зубами вцепится в боевого товарища. Но тот вдруг как-то осел, напряжение в его мышцах резко спало, видно было, что неимоверным для него усилием воли он подавил приступ своей ярости, грозящий обернутся кровавой бойней для всех. -Эта падла хотела нас оставить, там! – крикнул он, перекрикивая всё ещё доносившийся из шахты грохот. В правой руке он держал пустой ствол гранатомёта, который при этих словах он со злостью бросил на скулящего в углу Дмитрия. -Оставь его, у пацана шок! – сказал Беркут. – Он ещё не отошёл, после укуса той твари! -Это пацан? – удивился Чёрный, брезгливо разглядывая скулящего в углу парня. – Да на крытой таким “пацанам” за щеку на ночь дают! -Мы не на крытой! Оставь его! – заступился за Винта Терех. Наёмник оглядел людей, внимательно наблюдавших за ними, пробурчав себе под нос какое-то ругательство, он отошёл в сторону, и принялся чистить свой “Кедр”. -Что там? – спросила Симака Алёна, кивнув в сторону шахты. -Сейчас там всё заволокло дымом. Сдаётся мне, что лесенка наша рухнула, вместе с немцами, и с нашими надеждами. -Как же мы теперь выберемся? Ведь вентиляция должна быть где-то там, снизу! -Не знаю, пока, но мы обязательно что-нибудь придумаем. Время у нас ещё есть. -У нас заканчивается еда! Осталось дня на два! – устало сообщила Алёна. -Если урезать вдвое – то на четыре! – медленно проговорил Симак. -А если урезать в сто раз, то на двести дней хватит – но нам надо что-то есть, чтоб держатся на ногах! Того, что мы едим – итак едва хватает! -Осмотримся получше – может, здесь есть какая-нибудь еда. В крайнем случае, будем есть мясо этих тварей! -Ф-у-у, да от них такая вонь, что там и мяса та нет, одна гниль! -Жрать захотим – скушаем! – сухо сказал Симак. – Так что Алёнушка, экономь продукты, как можно больше! -“Алёнушка”! – повторила девушка, и усмехнулась, глядя на перепачканного пылью Симака. – Я даже не знаю, как тебя зовут. -Симак! – ответил он. – Так меня все зовут! -И мама тоже так звала? -Не было у меня мамы. -Мама у каждого из нас была, и даже у этого! – Алёна кивнула в сторону увлечённо капающегося в механизме автомата Наёмника, – Ты меняешься, и сам этого не замечаешь – твоя душа наполняется злобой и ненавистью! Перед глазами Симака предстал образ старца, которого он видел во сне. Ведь тот предупреждал его, о возможной опасности подобных духовных изменений. Вот только сам Симак не видел в своём поведении абсолютно ничего нового: ему казалось, что всё осталось по-прежнему. -Ты даже не заступился за этого парня! -Эта падаль струсила, и “хотела”, чтобы мы все там остались! – он махнул в сторону коридора. -Как только ты спустился сюда, ты стал другим... – она внимательно смотрела в его глаза. – Меня это беспокоит! Ведь этот Дима до сих пор в шоке после того, как на него свалилась мерзкое существо! Его можно понять, и совсем не к чему из-за этого калечить парня! -Я и не собирался... -Но ты промолчал! Ты не сказал ни слова в его поддержку! Я видела твои глаза, когда Наёмник бил его ногой! В них ничего не было! -Ты предвзято оцениваешь моё поведение! -Скорее объективно, если не веришь мне – спроси у любого! -Что ты от меня хочешь? – чуть повысив тон, спросил он. Как-то незаметно окружающие их люди притихли – все внимательно слушали этот разговор. Даже Аскет изредка бросал заинтересованный взгляд в их сторону, на долю секунды отвлекаясь от чистки своего автомата. -Я хочу, чтобы ты не превратился в кусок чёрствого хлеба! Я хочу, чтобы ты оставался человеком! Тем человеком, которого я знала! Он молчал, разглядывая полыхающее пламя в керосиновой лампе. Желтоватый, мерцающий свет освещал перепачканные пылью и кровью лица друзей; беспорядочно разбросанные по полу бумаги, истоптанные грубыми подошвами ботинок. Пустые консервные банки, валяющиеся грудой, в углу; перебинтованное пыльными бинтами, чуть испуганное, лицо Димы-Винта, глаза которого в своей глубине отражали мерцающее пламя, и казалось, были наполнены грустной загадочностью, обречённостью. -Я постараюсь... – проговорил он. Казалось, что повисшая в тишине напряжённость спала после этих слов. -Я буду тебе помогать! – пообещала Алёна, обняв парня руками за грязную шею. -Спасибо тебе – если бы не ты, то я давно... – шептал он ей. Она не дала ему досказать, заслоним губы указательным пальцем: -Ничего не говори, мы справимся – у нас всё получится! Мы выберемся! Через час они вышли. Пол коридора был покрыт толстым слоем пыли. Но и в этом был плюс – теперь шаги становились почти неслышными, будто бы ты идешь по ковру. Этим преимуществом мог, конечно, воспользоваться и их непонятный враг, поэтому не стоило терять бдительности: опасность могла таиться за каждым углом. Они прошли по коридору до самой шахты, когда их глазам открылось потрясающее воображение метаморфоза: снаряд “РПГ” пробил в бетоне дыру, из которой хлестала грязная, грунтовая вода, с шумом падающая небольшим водопадом вниз, в бездну, омывая груды искорёженного металла. Шахта в глубине была завалена железным мусором, лестница, начиная от площадки наверху, вместе с самой площадкой, рухнула вниз, и сплющенным уродливым скелетом висела на глубине шахты, видимо зацепившись за торчащие из бетона швеллеры. Теперь ни спуститься вниз, ни подняться вверх; вернутся к бронедвери охранного помещения, было уже невозможно. Из стен торчали ржавые прутья, куски швеллеров, вырванные вместе с бетоном, они висели на ржавой арматуре. Зацепится за них, было нереально – слишком далеко друг от друга они находились. -Теперь у нас один путь... – нарушил мрачную тишину Аскет. -...Тот, на котором ты так настаивал, с самого начала!? – окончил начатое предложение Беркут. -Ты хочешь сказать, что термобарический снаряд я тоже специально вставил в ствол “РПГ”? И лестницу, проеденную ржавчиной за много лет, я повалил тоже специально? Может, ты ещё скажешь, что эту самую лестницу я ржавил? Как случилось, так случилось, нечего теперь сопли пускать! -Не будем ссориться! – вмешался Борис. – Пойдём в генераторную, или как там её, “реакторную”, запустим этот грёбанный реактор, и по-светлому разберёмся, что, как и куда лучше делать. Решено было поступить так: одна группа оставалась со всеми вещами в ставшем для них родным домом боксе, другая – двигалась к реактору. Выдвигались они тихо, никто ни о чём не говорил, каждый судорожно всматривался в темноту. Фонарей осталось три – у остальных сели батарейки. Один они оставили в боксе, и два взяли с собой, распределив один из них ведущему колонны – Наёмнику, а другой – замыкающему – Беркуту. У остальных – Симака и Афганца, были керосиновые лампы. Они прошли растерзанные на части трупы убитых ими вчера тварей. Ночью кто-то изрядно потрудился над тем, чтоб разорвать их тушки на куски и разбросать их по всему помещению! В огромном тёмном зале было почти тихо, лишь тихие шорохи и какие-то пощёлкивания доносились из его недр. Они дошли до того места, где вчера на них напал мертвый фриц. Тела не было, лишь чёрные маслянистые разводы на полу указывали направление, по которому оттащили труп. Аскет резко остановился, и ткнул плечом идущего за собою Симака, указывая рукой на какой-то чёрный ящик у стены. Симак поначалу не мог понять, что же в этом ящике так привлекло внимание Наёмника, пока не увидел мерцающие в темноте тусклым светом разноцветные лампочки. -Ништяк, есть ток! – сказал Наёмник, остановившись перед ящиком. Он осветил его, и оказалось, что это щит, в котором находилось множество тумблеров и выключателей. Пощёлкав их наугад, и не увидев вокруг никаких изменений, они решили идти дальше. Яркий луч фонаря осветил помещение со стеклянными стенами, подвешенное к самому потолку, словно птичья кормушка к стволу дерева. К этому помещению вела металлическая лестница, и было похоже, что это главный командный пункт электростанции. Они поднялись по лестнице, и прошли внутрь, через не запертую дверь с разбитым стеклом. Помещение оказалось большим, чем виделось снизу. Вдоль застеклённой стены находился металлический короб пульта управления, как про себя окрестил его Симак. На этом пульте было множество кнопок, некоторые из них были подсвечены изнутри тусклым, мертвенным светом. Симак обратил внимание на находящуюся как бы на отшибе, особняком, – помигивающую красную лампу. Чёрный методично вытаскивал из столов ящики, и бросал их содержимое на середину комнаты. Через пятнадцать минут его работы посередине комнаты выросла небольшая гора из бумаги и документов. За спиной Афганца послышалось неприятное скрежетание, тот резко развернулся, и увидел карабкающееся по лестнице тень, очертаниями походившую на человека. Только передвигалось оно на четвереньках, словно собака. Лапы его были очень цепкими, и как показалось Афганцу, в свете фонаря, имели довольно длинные когти. Существо передвигалось неестественно быстро, было видно, что если б не лестница, то тварь в два прыжка бы достала небольшую группу. Афганец открыл огонь, тварь отбросило шквалом пуль, вонзившимся в её тело, она с пронзительным визгом, шевеля своими конечностями, упала на пол, но тут же вскочила, и принялась карабкаться вновь, с упорством машины. Афганец, выбив откинутым складным наплечником на прикладе, остатки стекла, из рамы двери, – сел на колено, уперев ствол оружия в саму раму. Он снова принялся стрелять, целясь твари в морду, но при попадании та лишь отводила уродливое подобие лица в сторону, будто бы от тяжёлой пощёчины. Пулемёт заглох. За его спиной короткими очередями по твари били Симак и Беркут. -Сука! – выругался Афганец, передёргивая заклинивший затвор. – Первый раз, от надо же именно сейчас! Первый раз за всю жизнь... В этот момент существо резко распрямилось, и прыгнуло прямо на Афганца. Послышался не приятный звук переламывающихся хрящей. Существо с неимоверной силой дёрнуло тело Афганца, вырвало его прямо через раму двери за пределы помещения, и вместе с ним перекувырнулось через перила лестницы. Послышался глухой звук удара. Симак, Беркут и Наёмник стреляли из трёх стволов, пытаясь не задеть безжизненно болтающиеся тело Афганца, которое тварь тащила, захватив зубами голову. Тварь тащила Афганца куда-то вглубь зала, сколько силы должно быть в её мускулах, чтоб с такой лёгкостью волочить тело здоровенного мужика. Через несколько секунд всё стихло, будто бы всё произошедшее здесь, несколько мгновений назад, было всего лишь видением. Пулемёт Афганца безжизненно валялся на лестнице, ствол его провалился промеж ступеней. Больше ничего не напоминало об этом молчаливом, сильном и суровом человеке, так и не познавшим за свою не лёгкую жизнь любви, настоящей радости. Они остались втроём. -Что это было? – спросил Беркут. -Похоже, это порождение ада наши пули не берут! – ответил Аскет. -Надо идти за ней, и попытаться вытащить Афганца! – сказал Симак, ища глазами поддержки у растерянно оглядывающегося по сторонам Серёги. Наёмник остановил его: -Ему уже не поможешь. Ты слышал, как хрустнули его позвонки? Он умер быстро, и без мучений. Тварь захватила его голову в свою пасть, и резко дёрнула его вниз – тут он и кончился. Мне жаль, что всё так вышло – этот человек был дорог мне, я его уважал! И поверьте, если бы был хоть один шанс из тысячи, что он может остаться жив – то я бы сам всё бросил, и отправился за ним. Сейчас нам нужно доделать начатое, во что бы то ни стало! Симак какое-то время молча смотрел в глаза Наёмнику, но затем отвёл взгляд, осознав свою беспомощность в этой ситуации. Он медленно снимал рюкзак с плеч, его слегка качало, от пережитого в короткие секунды потрясения потери человека, который был рядом, который стал уже вроде родным, другом, товарищем по оружию. Наёмник бегло просматривал бумаги, сортируя их в две кучи: в одну он небрежно бросал то, что на его взгляд не представляло интереса, – а в свой раскрытый рюкзак он запихивал всё остальное. -Что делать, если оно вернётся? – спросил Серёга. -А ничего! Стой и смотри в оба, увидишь, что она приближается – стреляй, пока патроны не кончатся! – не отвлекаясь от своей работы, ответил ему Аскет. -А дальше? -Дальше обсыпь себя солью, и меня с Симаком заодно – чтоб этой падле нас жрать вкуснее было! -Ты не пробовал со своими шуточками на сцене выступать? – спросил не удовлетворённый ответом Сергей. – Только что наш друг умер, а ты тут шутки шутишь! -Что мне, плакать теперь? – отозвался Наёмник, вновь погрузившийся в изучение документов. – Если жить без шуток, то можно очень быстро с катушек слететь, особенно это касаться людей моей профессии! Симак усмехнулся. “Конечно, палач в нашей стране одна из самых древних профессий! Любят у нас за красивыми словечками прятать уродливую суть вещей!” – думал он. -Смех, – продолжил мысль Наёмник, – это защитный барьер психики от агрессивного мира, окружающего личность. Люди, которые часто шутят – по природе несчастны, своими шутками они как бы ограждают себя от гнёта свалившихся на них проблем. Так и получается, что зачастую самые весёлые люди, являются одновременно самыми несчастными. Прикрывайте меня, – с ходу перешёл он к делу, – Смотрите в оба, чтобы тварь не вернулась! – командовал Наёмник. Симак и Беркут подчинились, повернувшись к двери с разбитым, покрытым пылью, остатком стекла, уродливыми зубьями торчащего из рамы двери. Афганец прикладом своего пулемёта выбил не все остатки стекла, и теперь на некоторых из них была видна его кровь. Под лестницей промелькнула тень, затем ещё одна. Беркут направил луч фонаря на снующие тени – которыми оказались хвостатые существа, меняющие форму своих уродливых тушек с округлой, на продолговато-вытянутую, – существа, с красными глазами – мутировавшие крысы. Симак насчитал шесть штук, одна неуверенно пыталась подняться по ребристым ступеням, но когти застревали в щелях ступеней, – сваренных из прутьев арматуры, – и она отступала. -Стреляем в бошки! – тихо сказал Беркут. – За Афганца, на счёт три. Три – громко крикнул он, и они тут же открыли огонь. Двух крыс они убили наповал с первых выстрелов, те беззвучно шлёпнулись на пол с первых ступеней лестницы. Оставшиеся твари засуетились, забегав вокруг поверженных собратьев, но Симак и Беркут быстро отстреляли и их, одну за другой. Наёмник набил свой рюкзак бумагами так, что тот стал похож на большой мяч. -Ходу! – скомандовал Аскет, и они бегом двинулись в обратном направлении. Вернувшись в бокс, они рассказали друзьям, слышавшим выстрелы, и порывавшимся идти на помощь, о случившемся с Афганцем. Терех, узнав о судьбе своего друга, сразу замкнулся, сел в углу комнаты и молча сидел там, пока все остальные изучали принесённые канцелярские трофеи. К нему подошёл Борис, и протянул ему флягу со спиртом, в перепачканном сажей матерчатом чехле: -Вот, выпей, это н\з, на чёрный день... – с сочувствием проговорил Борис. Терех без слов принял флягу, тут же жадно отхлебнув булькающей жидкости. Света склонилась над бумагами, разложенными Наёмником на столе, и изучала текст, подсвеченный жёлтым светом керосиновой лампы, читая по слогам: -При-каз номер 359. Довожу до сведения высшего руководства о неисправность, поломка, – сбилась Света, – в системе электропроводки третий, и четвёртый тяжёлый лифт. Своими силами починить поломку не можем – для устранения поломки механизма требуются специалисты, представители фирмы производителя. – Она глубоко вдохнула, и продолжила: – Высланных вами специалистов, после устранения поломки, в виду секретности объекта, прошу разрешить ликвидировать по средствам, в рамках проведения эксперимента. Наша цель – дать великому Рейху новых солдат – их жизни будут принесены в жертву во благо нации! Прошу заранее подготовить наградные документы на их имена, с присвоение внеочередных воинских званий, посмертно. -У них что, – дослушав, сказал Борис, – Фирмачи тоже имеют воинские звания? -Ты чего, Борис, это же третий Рейх! – усмехнулся Симак. – У них даже дети рождались рядовыми, а если рождались они в семье какой-нибудь высокой шишки, то ребёнок рождался сразу фельдфебелем! -Ага, вначале выходила кепка с символикой, потом – погоны, затем личное оружие, а только потом вылазил и сам ребёночек – гитлерюгенд! – засмеялся Левинц. -Значит, есть лифт, да не один! – усмехнулся Наёмник. – Давай эту!.. – и он подсунул девушке другую бумагу. -Я смотрю, ты с Наёмника пример берёшь пример! – сказал Беркут. – Шуточки эти – мне кажется, что это уже перебор! -Серёг, Наёмник прав, если не будем шутить, хотя бы пытаться – то всё, край нам настанет, понимаешь? -Понимаю! – как-то мрачно ответил Сергей. – Но мне кажется, что Алёна права! Друг, я тебя знаю не долго – но мы успели побывать с тобой в разных ситуациях, и я достаточно знаю твой характер, для того, чтобы сказать – ты черствеешь, становишься жестоким. Симак ничего не ответил, лишь в очередной раз он вспомнил светлое лицо старца, который приходил к нему во сне. -...План-схема расположения основных узлов командного пульта! – читала Света. – Так, это слово я не знаю, что оно обозначает – тут много технических терминов, перевода которых я тоже не знаю. Я учила разговорный немецкий, а не технический. -Переводи! – скомандовал Наёмник, и протянул девушке шариковую ручку. – Пиши прямо на схеме, над каждым немецким слово его значение по-русски. -Но я не очень понимаю... -Тут нечего понимать! – грубо оборвал её он. – От этих схем зависит, выберемся мы отсюда, или нет! Просто переводи, поняла? Как сумеешь, а там я уж сам как-нибудь докумекаю! -Поняла; – тихо согласилась девушка. -Вот, тут что написано? – спросил он, ткнув пальцем в какое-то обозначение на схеме. -Здесь... – Света замолчала, задумавшись над значением слов, выведенных чёрным шрифтом на схеме. – Автономно работать! – вымолвила она, и лицо её озарилось каким-то внутренним светом. -Молодец! – похвалил Наёмник. – А говорила, что не сможешь! А тут? – и он ткнул указательным пальцем, с чёрным следом от спускового крючка, в другое обозначение. -Тут написано охлаждение, циркуляция; – ответила девушка. Ей льстило, что она – хрупкая, молодая девушка, может удивить своими знаниями такого огромного, здорового мужика, который в своей жизни повидал многое, и казалось, знает всё обо всём. -Отлично! – вновь похвалил он. – Это некоторые лампы, из тех, которые горели на пульте, – сказал он, повернувшись к остальным, – Получаться, что жив наш реактор, даже работает себе потихонечку! Симак пригляделся к запутанному с виду чертежу того самого пульта, который был в застелённой комнате: -А что здесь написано? – ткнул он пальцем на обозначение лампы, которая притянула его внимание слабым помигаванием. Света на секунду задумалась, но Симак уже приблизительно понял смысл, скрытый за скупыми буквами чертежа. Он увидел надпись “Х-2”. В подтверждение его догадкам, Света перевела: -Установка “Х-2″ подключена, автономная работа. На несколько секунд все замолчали. -Что это за установка? – спросил Беркут у Наёмника. -Не знаю, но думаю, именно в ней причина тому, с чем мы здесь столкнулись! -Главное, есть шанс на то, что нам удастся пустить ток по проводам! – сказал Борис. -Точно! – подтвердил Наёмник. – Я очень на это надеюсь! -Слышь, ты, “Надежда”! – вдруг грубо окликнул Наёмника поплывший от выпитого спирта Терех. – Ты Андрюху хоть бы помянул, раз уж уберечь не смог! Вместе воевали, всё-таки! -Я тебе за “Надежду” кишки прямое сейчас могу выпустить! – прошипел Наёмник. Все замолчали. Симак, поборов тупое безразличие, перехватил ствол своего “АКСУ”, нарушив тишину лязгом затвора. Наёмник медленно перевёл взгляд на него: -Ты куда вечно лезешь? Тебе что, по жизни больше всех надо? Ты бы меньше свою Алёну слушал – а то если за каждого подписываться начнёшь, то за их косяки по жизни тебе отвечать придётся! -Мы вместе! И твои дела – это наши дела! Пока мы вместе, мы друг за друга отвечаем! Если начнём выпускать друг другу кишки, то мы только поможем этим тварям, которыми кишит этот проклятый бункер! Аскет ещё некоторое время пристально смотрел в глаза Симаку. Взгляд его был сосредоточенным, он создавал оцепеняющую иллюзию спокойствия. Но Симак знал, что это обманчиво-гипнотическое чувство является ложным. Он сделал полшага назад, для того, чтобы обрести достаточную дистанцию между готовым в любой момент перехватить ствол его “калаша”, Наёмником. Аскет чуть улыбнулся, заметив это движение: -Правильно мыслишь, пацан! – он чуть расслабился, и повернулся к Тереху, который уже выпил половину спирта, который был во фляге Бориса. – Ты что зенки свои залил? Тебя такого, синюшного, даже этот завалит! – он презрительно пнул в ботинок всё ещё сидящего в углу Винта. – За метлой своей, впредь, следи – а то, я смотрю, гнилой базар у вас в мод входит! – он испытующе глянул на опустившего глаза Левинца. Егерь ничего не ответил, он смотрел куда-то сквозь стену, забыв, о Наёмнике, забыв об опасности, и об этом проклятом бункере. Перед глазами его было лицо красивой женщины, с лучащимися добротой глазами. Она гладила его грубое, в морщинах лицо своими мягкими, тёплыми пальцами. От прикосновений этих по телу его проходила волна тепла, ему было хорошо, как никогда. Он видел свою жену, которую он очень любил. Они познакомились так, как в те времена знакомились многие: на танцах, под музыку Элвиса Пресли. Эта новая, удивительная музыка окутала их невидимым туманом, связавших их своим очарованием на долгие годы. Фонари летнего парка кружились вокруг них, разноцветными лампами. Мир перестал существовать – их было двое, во всей вселенной. Он ушёл в армию – тогда, жёны гордились тем, что их мужья защищают Родину. Она ждала. Ждала его ночами, коротала время вышивкой и вязанием, в ожидании его возвращения после дежурств, вечных смен. И он был рад, когда отпросившись на несколько часов из части, он видел свет в окошке, окутанного ночной мглой дома. Он дарил ей цветы, пусть и не купленные за деньги, а по-хулигански сорванные прямо из клумбы в парке, через который лежал его путь из части к дому. С годами его любовь к жене не угасла, она лишь переросла в нечто большее, чем просто физическая привязанность к противоположному полу. Чувство, закрепившееся в его сердце, было большим, чем просто любовь. Потом началась война. Нет, Левитан не призывал людей к самоотверженной борьбе – всё было тихо и просто. Начало войны для него ознаменовалось лишь радостными, чуть пьяными, голосами офицеров, в кабинете дежурного по части, из которого, вопреки уставу, в тот день тянуло табачным дымом. Он не говорил дома, не произносил это слово, синоним боли, потери, отчаяния и тупой обречённости, неподвластной воле отдельно взятого человека. Уезжая, он узнал, что скоро станет отцом – окрылённый известием, он пытался отсрочить свою поездку – но было поздно, бюрократическая машина уже прихватила его своими железными зубьями за невидимую ниточку. Потом – тюрьма. Он помнил многое, что стоило бы забыть – он видел, как люди могут ненавидеть друг друга, он видел безжалостные глаза убийц. Люди били друг друга, кололи заточенными основаниями от алюминиевых ложек, резали вены, забивали друг друга смотанными в мокрые полотенца каблуками от башмаков. И он бил. И он колол. По-другому в том месте, в котором волею судьбы он оказался, было нельзя. Или ты – или тебя! Он хотел увидеть дочь, и поэтому выбрал первый вариант. Вернулся домой, она дождалась его. Они долго сидели и молчали на кухне, глядя друг на друга. Он пытался устроиться на работу – но сделать это теперь, после тюрьмы, было не просто. Ночью проработав грузчиком, он утром работал дворником, потом снова шёл разгружать вагоны. Страна горела огнём – всё катилось к чертям, в наступившей всеобщей суматохе, он зарабатывал, как мог. Потом он познакомился с Чехом – тот, тогда ещё, был мелкой сошкой, мотающейся по стране, и скупающей всё, что дёшево можно было купить. Но время шло, и Чех, взорвав своего “бугра” на воровском сходняке, в его собственном доме, занял его место. Он приблизил к себе Николая. По его просьбе, Чех устроил того работать Егерем – официально, для прикрытия перед женой – чтобы та не волновалась за своего мужа. На самом деле, Егерем он был только тогда, когда не надо было выбивать из кого-нибудь деньги, нужные слова, жизнь. У него была тяжелая работа, потому, что то, чем он занимался, часто шло в разрез с его собственными жизненными убеждениями – и ему часто приходилось перешагивать через себя. Розыск копателей – был его последним делом – так он решил для себя, когда Чех собрал всех у себя на даче, больше походившую на роскошную виллу итальянского мафиози. Чех тогда сказал, что на них наехали залётные гастролеры. Наехали по крупному, его бар спалили дотла, убили нескольких пацанов, из низшей ступени его окружения. Нужно было найти этих, как выяснилось, поисковиков по войне, найти и прикончить – всего и делов. Притом, самому Егерю было совсем не обязательно нажимать на курок, он мог принудить к этому любого из тех, кто был в его подчинении. Чех пообещал хорошие барыши, и Егерь уже знал, что скопленных денег, с учётом обещанной Чехом суммы, вполне хватит на операцию его дочери. Тогда, он сможет уйти, уехать, навсегда из этого города, вместе со своей семьёй. А там – да хоть грузчиком! Знакомый сослуживец, который непонятным образом нашёл его, Егеря, телефон, предлагал ему работать вместе с ним – возить из-за границы на фурах разные грузы. И это предложение пришлось ему по душе – крутить баранку намного лучше, чем стрелять, бить, резать. Оставалось сделать одно – порвать с Чехом. Теперь вот его мечта осуществилась – вот только скопленных денег не хватит, на то, чтобы заплатить за дочь. Что ж, без бугра бригада затрещит по швам, начнётся передел – будет возможность урвать пару десятков кусков зелени. Но есть ещё одно, не решённое, более важное дело. Если Крап жив, – если предположить, что Фриц его не положит, – то от него можно ожидать выполнения его обещаний, касаемых его, Егеря, семьи. Где же он сейчас? Уберут ли его боевики Фрица, или ему самому, Егерю, вновь придется закатать рукава для последнего в своей жизни, кровавого дела? -Ты жив? – спросил Симак у Димы, лицо которого было покрыто маленькими капельками грязного пота. Тот разлепил слипшиеся веки, и посмотрел на Симака: -Нет, Симак, я уже умер. -Хорош тебе гнать, вот, выпей! – и Симак вжал в его руки полупустую флягу, которую он забрал у Тереха. – Только не увлекайся, там – чистоган! – кивнул Симак на флягу. -Спасибо! – прохрипел Винт. – Вы извините, что я вас не хотел впускать – просто эта тварь... мне было очень страшно, когда она свалилась на меня, и вцепилась в мою голову. Думал – всё, кончено дело, каюк! И тут я слышу, как в дверь кто-то ломится... я испугался, подумал, что это те твари, которые по лестнице поднимались! Думал, что они вас схавали, и к нам идут! По его грязной щеке прокатилась прозрачная капелька слезы. -Всё нормально, друг, выпей, и не парься! Завтра пойдём к выходу! – похлопал его по плечу Симак. Он почувствовал на себе чей-то взгляд: на него смотрела сидящая на каком-то ящике, Алёна. Он подошёл к ней. -Ты как? – шёпотом спросила она. -Нормально! А ты? – так же тихо, спроси он. -Устала... – девушка опустила голову, пряди её волос скатились с плеч на лицо. Симак осторожно поправил их, она подняла голову, какое-то время они смотрели друг на друга, затем он поцеловал её. Потом ещё раз, и ещё, девушка сомкнула руки за его шеей, притягивая его к себе. Сердце в его груди бешено билось, он забыл обо всём, что тревожило его, продолжая этот бесконечно долгий и сладкий поцелуй. За спиной Симак раздалось сдержанное покашливание, он оторвался от горячих и влажных губ девушки. Оглянувшись, он увидел Серёгу. Тот ничего не говорил, и Симак заметил, что за ними наблюдают все, даже Наёмник. Алёна тоже заметила всеобщее внимание, направленное на них, сильнее обхватив Симака за шею, она потянула его вниз, к полу, который был устлан толстым слоем бумаг. Они рухнули вместе на эту подстилку, из когда-то очень важных, документов, дружно засмеявшись, крепко обняв друг друга, – они так и уснули, вдвоём. Левинц, наблюдавший за ними, какое-то время молча сидел – ему тоже сильно захотелось спать. Он подошёл к спящим, и накрыл их своей шинелью. Устроившись в углу, подложив под задницу кипу бумаг, он тоже уснул, опустошённый изнутри событиями этого дня. **** Jagd auf Geheimdokumente **** Утром, наступление которого Симак мог определить лишь по стрелкам своих часов, они вновь вышли вчетвером, место Афганца в группе занял Курсант Мишин, в руках у которого была винтовка. Они быстро дошли до подвешенного к потолку “аквариума”, у лестницы, ведущей к его двери, не осталось ни одной убитой вчера твари – лишь чёрные разводы на полу. Аскет приказал обеспечить ему прикрытие на два-три часа, и полностью погрузился в переведённые Светой схемы. Время от времени из тёмной комнаты доносились непонятные щёлканья и мат Наёмника. Он вышел, спустился по лестнице, матерясь себе под нос, он подошёл к совершенно не заметному люку в полу. Подцепив и выдвинув пальцами металлическую ручку, и открыл люк. Некоторое время он изучал его содержимое, затем уверенно опустил внутрь свою руку, и дёрнул за какой-то рычаг. В помещение что-то сухо клацнуло. Раздалось пощёлкивание спрятанных в металлических коробах реле. Наёмник закрыл люк, и быстрым, спортивным шагом поднялся к пульту. Прошел час, трое парней, вжавшихся спинами в стёкла командного пункта электростанции, стояли молча, изредка включая фонарь, и молча водя круглым пучком света по тёмным углам огромного зала. Раздался глухой стук, похожий на тот звук, который слышался из-за стены при открытии брони двери, ведущей из охранного помещения в лабораторию. Что-то сильно загудело – словно запущенный электрический мотор, большой мощности. И вдруг – в комнате появился свет, вначале тусклый, затем яркость света увеличилась, и в помещении стало совсем светло, словно днём. За несколько дней пребывания почти в полной темноте, глаза отвыкли от света, и теперь все зажмурились, будто бы смотрели на солнце, только что проснувшись. Так случилось, что Симак проморгался раньше остальных, и первым увидел стоящее на двух ногах существо. Казалось, что это был обугленный, ссохшийся человеческий труп. Уродливое тело было матово-чёрного цвета, в темноте различить его было очень бы трудно – это была именно та тварь, которая вчера напала на Афганца. На чёрном теле выделялись лишь желтоватые белки глаз, не имевшие зрачков, но, не смотря на это, отчетливо передающих звериную злобу и животную ненависть. Тварь стояла у подножья лестницы, по её позе Симак понял, что тварь готовится к прыжку. И в тот же миг, словно прочитав мысли разгадавшего тайный замысел человека, она прыгнула – Симак в тот же миг нажал на курок. Он давил на спуск, секунды слились в минуты, существо приближалось к ним, пули отлетали от её тела в разные стороны, и со свистом хаотично рикошетили по всему помещению. Летящую на них тушу отбросило назад одновременно с тем, как автомат Симака сухо клацнул бойком. Магазин его автомата был пуст. Отброшенная силой ударяющихся о тело путь, тварь проскользила по грязному, мраморному полу с десяток метров, затем неестественно быстро поднялась на четыре конечности, и так же быстро бросилась обратно – к лестнице. Грохнул выстрел, прямо у самого уха Симака, и от этого неожиданного выстрела из глаз посыпались искры – словно от боксёрского, хорошо поставленного удара. “Комар”, залетевший в ухо, заглушил своим писком все остальные звуки. Но Симак видел, как плоть существа поглотила выпущенную в неё пулю, как из затылка уродливой головы вылетели куски чего-то черного, мерзкого, словно желе забрызгавшего пол вокруг поверженного мутанта. Симак покосился вправо – и увидел ствол “М-98”, затем, развернувшись корпусом тела назад, он увидел Курсанта, припавшего правым глазом к оптическому прицелу. Тут же стоял Беркут – он ещё не мог прийти в себя от яркого света, заполнившего помещение. Симак понял, с момента, когда загорелся свет, прошел лишь миг. Дверь открылась резко. Из металлической рамы вылетел последний осколок пыльного стекла, сломанным зубом торчащий из рамы, и со звоном рухнул на железный помост, разлетевшись вдребезги. Некоторое время слышалось, как осколки падают на пол под ними, и казалось, что все собравшиеся здесь напряжённо вслушиваются в звон падающего, и бьющегося на мельчайшие части стекла. Существо, похожие на обгоревший труп, с уродливой, вытянутой в длину мордой и глазами насекомого, лежало с открытой пастью. Тёмно жёлтые клыки, торчащие из пасти, были остры, словно стальное полотно ножа. Тело уродца было покрыто подобием матового панциря, прозрачного цвета, под ним виднелась редкая чёрная шерстка, клочьями торчащая из такого же чёрного тельца. На поверхности защитного панциря виднелись белые пятна, казалось, что это причудливая окраска, наподобие зимнего камуфляжа. Но присмотревшись, они поняли, что это следы от пуль, выпущенных по твари. Притом, некоторые пятна были блёклыми, и покрыты какой-то тёмно-жёлтой слизью. -Это вчерашние следы от пуль Афганца! – пояснил Наёмник, сковырнув слизь стволом автомата. – Видать, у твари необычно быстрая регенерация повреждённых участков ткани! Прямо во лбу была видна маленькая круглая дырочка, вокруг которой по панцирю расползлось белое пятно. Кусок панциря с затылочной части головы был вырван, вместе с чёрным куском волосатой плоти. Края выломанной части панциря были так же покрыты чем-то белым, словно мелкими трещинами повреждённого триплекса. -Молоток! – молвил Беркут, оглядывая распластанное тело урода на полу. -Это тот, который вчера убил Афганца; – уверенно сказал Аскет. – Ты отомстил за него, теперь его душа будет спокойна! Курсант не смог сдержать улыбки, услышав одобрительные слова от скупого на похвалы Наёмника, и от молчаливого Беркута. Он резко передёрнул затвор – дослав патрон, с лязгом хорошо смазанного механизма вошедший в патронник. -Как ты это сделал? – спросил у Наёмника Симак, многозначительно посмотрев наверх, слегка щурясь. -Ловкость рук, и никакого мошенничества! – ответил за Наёмника Беркут. -Типа того; – подтвердил Аскет. Из недр подземки донеслись отдалённые радостные возгласы – это их оставленная в боксе команда ликует, при виде появившегося света. Что-то загудело, защёлкало, помещение наполнилось многообразием звуков, словно бы ожило нечто гигантское – невидимый организм большого существа, внутри которого они находились, заработал. Беркут подошёл к валяющемуся пулемёту, хозяина которого вчера утащила эта тварь, которая теперь тоже сдохла, и теперь уже не сможет причинить никому вреда. Он осмотрел оружие. Пластмассовый корпус фонаря наполовину вплавился в ствол, и теперь казалось, что пластмассовый фонарь, и увесистый стальной пулемёт – одно целое. -Заклинило последний патрон! – сказал Серёга. -У нас нет таких патронов, поэтому этот пулемёт для нас теперь бесполезен! – сказал Аскет. – Оставьте его тут! Серёга поднял тяжёлую “машинку”, и засунул её ствол промеж прутьев лестницы. Надавив всем своим весом на корпус пулемёта, он добился того, чтобы ствол его изогнулся. -А это, чтобы этот “ПКМ” не повернулся в наши спины! -Что за патроны у тебя? – спросил Наёмник у Курсанта, с интересом разглядывающий входное отверстие пули, на панцире твари. -Не знаю, какие взял! – ответил тот. -Выщелкни патрон! – сказал Наёмник, не отрываясь от пристального изучения поверженного существа. Мишин дёрнул затвор, о пол стукнулся вылетевший патрон. Наемник поднял его, поднёс к самому лицу. -Где ты его взял? -Там их много было. Мне Левинц дал винтовку, отвёл меня на склад, и сказал, чтоб я сам набирал себе патроны. Я принялся набивать пачками с патронами свой рюкзак, но увидел в углу разорванную картонную упаковку, из которой вывалилось несколько патронов с хромированными пулями. И я решил поменять патроны с пулями покрытыми медью, на эти, хромированные. -Хорошее решение! – заметил Аскет. – Это бронебойные, со стальным сердечником во всю длину пули – только не понятно, почему на них нет соответствующей окраски. Хорошие пульки, такими и терминатора с одного выстрела можно остановить. Серёга усмехнулся: -Ты не клептоман, случаем? – с доброй улыбкой спросил он у Курсанта. -Да пошёл ты! Просто увидел патроны с необычными пулями, и решил взять их, вот и всё! – отмахнулся от Беркута, словно от назойливого насекомого, Курсант. Они вернулись в бокс, в том момент, пока они доедали остатки провизии, где-то в помещении гулко хлопнул взрыв – взрывная волна невидимым ветерком прошлась по коридорам, поднимая пыль с пола. -Это ещё что? – спросил Симак, небрежно отбросивший в сторону котелок с кашей, которая рассыпалась на бетонном полу. Он быстро схватил автомат – так же поступили Аскет, Терех и Беркут. Курсант слишком сильно оголодал, и не смог оторваться от душистой, с тушёнкой, гречневой каши. Он лишь стал с непостижимой скоростью махать ложной, давится, но всё равно упорно впихивать в себя еду. Вчетвером они выбежали в коридор, и по голосам, доносящимся из вертикальной шахты, они всё поняли. Фрицу удалось пробить завал, либо он нашёл вентиляционный колодец, ведущий наружу. -Что делать будем? – опустив ствол автомата, как-то буднично спросил Терех, будто вопрос стоял так: “пойдём сегодня в бар, или нет”. -А ничего! – ответил Аскет. – Они нас не достанут, лестницы то нет! -Если они спустятся по верёвке? – спросил Сергей. -Могут! – согласился Наёмник, подумав несколько секунд. -Предлагаю поставить тут пулемёт! – сказал Беркут. – И посадить одного человека рядом с пулемётчиком, для подстраховки. -Разумно! – согласился Аскет. – Ты за пулемёт и сядешь, а Мишин пусть тебя прикрывает! – он немного подумал, затем добавил: – Отставить. Мишин нам будет нужен там – его винтовка с бронебойными пулями может нам ещё пригодится! Винтовка пусть теперь у него будет – раз уж он оказался таким классным стрелком! Прикрывать тебя будет Левинц, с автоматом. -Что если к нам подкрадётся та тварь, с пуленепробиваемым панцирем? Чем от неё отбиваться? – спросил Беркут, не возражавший против назначения. Было видно, что за время, проведённое в Городе Фрица, он привык исполнять команды, не обсуждая. -К “шмайссерам” много боеприпасов? – спросил Аскет, после минуты раздумий. -Полно! – ответил Беркут. – У каждого в рюкзаке по две-три пачки. Да и так, россыпью – килограмм десять будет. -Отлично. Тогда так, Симак и ты, Терех – вы тут побудьте, на случай. А мы пока сходим с Серёгой за пулемётом, заодно устроим ревизию боеприпасов. Они ушли, глухие удары толстых подошв о бетон долго ещё раздавались к освещённом жёлтым светом коридоре. Симак и Терех остались одни. -Должно быть, свет загорелся и там! – Егерь кивнул головой вверх. -Скорее всего; – устало ответил Симак. Терех погрустнел. -Ради чего? Ради чего всё это? – вдруг неожиданно громко, вскрикнул он. Симак от неожиданности даже отскочил в сторону. -Какого хрена нам тут надо? Гибнуть ни за что, ради какой-то мрази, ради Фрицев, Чехов и Крапов, которые через день и не вспомнят, кто такой Андрюха Афганец! Ради какого-то Наёмника, зэка и мясника, “КГБ-эшника” в шкуре вора, или вора в шкуре “КГБ-шника”! Какого хрена мы тут делаем? А, Симак, ты мне можешь на это ответить?! Видимо воспоминания об Афганце дернули натянутую до предела струну в душе этого человека, и его прорвало, как прорывает переполненную водою дамбу. Симак молчал. -Молчишь? А я тебе скажу, ради чего! Ради бабла, всё ради сраных бумажек, которыми Афганец даже подтереться теперь не сможет! И я тоже ради них полез в эту кашу! Всё эти деньги, будь они прокляты! Раньше мы воевали там, “за речкой”, за Родину – она у нас была. А теперь мы за кого воюем? За какие-то листы крашенной бумаги? Я не хочу так жить, я не хочу быть наёмником, готовым за деньги унижаться и выполнять чужие приказы, против которых твоё нутро, твоя сущность! Теперь нет Родины, есть страна, Федерация, мать её, где каждый сам за себя, как волки в лесу живём – кто слабее – того и в расход! И своих ведь бьём, наших, может убитые нами люди – наши родственники через колено, мать их! Раньше страной правили, помнили, что от их действий зависит миллионы жизней и судеб, а теперь что? Теперь каждый думает о себе, о деньгах этих! -Но ты же сам сюда пришёл? – сказал Симак. – Никто не заставлял же! Егерь сел. -Пришёл, – согласился он, сбавив тон. – А куда мне ещё идти? На работу, которой просто нет? Ждёшь, пока освободится место у станка, и вкалываешь за копеечную зарплату, оставляя всё своё здоровье у этого станка. А тот, кто руководит тобой – пухнет от жира, день ото дня. Он тратит деньги, чтобы набить до отказа своё пузо икрой – потому, что хлеб для него уже не еда! А потом он тратит деньги на то, чтоб врачи вырезали нажитый жир, поправили заплывшее лицо, вылечили геморрой в жирной заднице. Его дети получили от своего родителя карт-бланш на жизнь, и вправе творить, что вздумается. Их с детства учат, как грабить нас, простых людей, как делать так, чтобы мы не доживали до своих пенсий, чтоб наши дети не знали ничего, кроме шлака, которым им забивают голову с телеэкранов и интернетов! Чтоб они были рабами – как и мы! Чтоб всю жизнь рвали ж*#у за подачку, которой едва хватает на жизнь. Раньше в стране жили граждане, товарищи, а теперь – телезрители, потребители и пользователи, мать их! -Всё это было и раньше, только всё это по-другому называлось! -Что было раньше? Тебе годов самому сколько? Ты там был? Ты видел, как было? Ну вот и молчи тогда, когда речь заходит о том, чего ты не знаешь наверняка! Раньше, если ты работаешь – то ты в почёте, раньше по ящику вместо голых бабьих ж*п показывали героев труда, которые были обеспечены государством всем необходимым. Случись у тебя беда, болезнь – тебя вылечат и, зная это, людям жилось легко – они были уверенны в завтрашнем дне. Денег хватало на семью, и ещё оставалось на кабак, и на прочие радости жизни. Денег было много – даже тратить было не на что: продукты копеечные, – а всё остальное тебе государство бесплатно выдаёт. Машину – ну тут да, люди стояли в очередях. Но разве в этих машинах есть счастье человека и его свобода? А что теперь? Ты можешь легко купить машину, но заплати за страховку и прочую трехом*#ию, заплати за бензин, который выкачивают из нашей земли, и продают нам по экспортным ценам, словно мы – не хозяева этой нефти! Это тоже самое, что поставить счётчик на деревенский колодец, и брать мзду за каждый литр воды. Нефть – она наша, народная, общая, и впаривать нам её по экспортным ценам – это перебор. Везде кидалово, каждый думает о том, как объегорить друг друга. И со станка меня сняли – ты воевал, проливал кровь за Родину, рисковал жизнью, убивал врагов – а тебе говорят: “вы нам не подходите из-за судимости”. И смотрят на тебя, как на второсортную колбасу с истёкшим сроком годности: мол, что стоишь, проваливай, нам “Афганцы” не нужны – вы отморозки и бандиты. Я ему съездил тогда, с ноги, он, эта падла очкастая, несколько раз перевернулся, пока башкой в шкаф не упёрся. Думал – “закроют” второй раз, но обошлось, очкарик не побежал заяву катать. Грузчиком работал – куда деваться, жену с дочей кормить чем-то надо! Чех сам ко мне подкатил с предложением работы. Тут дочь заболела, лечить её – денег не было, и я пошёл к Чеху. Так я тут оказался. Дочь болеет до сих пор, нужна операция, на которую я коплю деньги и, получив расчёт за эту лесную вылазку, я мог бы помахать рукой этому ублюдку Чеху. Н да что теперь – его уже и нет, но его место быстро займёт точно такой же ублюдок, например, Еремей. Спорить с Егерем не хотелось, сейчас он был на взводе, да и мужик он был правильный. За спинами раздались шаги – это шёл Серёга с “машиненгевером” в руках, и Левинц. -Что за шум? – бодро поинтересовался Борис. – А драки нет! – добавил он, усаживаясь на принесённый им ящик из-под письменного стола. -Что решили, с патронами? – спросил Симак, проигнорировав его замечание про шум. -Наёмник нашёл бронебойные! – отозвался Серёга, устраивая свой пулемёт на полу. – Со стальным сердечником, бронебойно-зажигательные – то, что доктор прописал! -Немцы такие делали, под парабеллум? – удивился Симак. -А то! – подтвердил Серёга. – Аскет молоток – он подумал, что если у немцев были патроны с бронебойными пулями для винтовок, то должны быть и для автоматов. Из патронов 9х19 мы выгребли все, что было на складе. Из них половина оказалась со сталью внутри. У них головки пуль чёрные, с красными поясками! -Симак, не бзди, мы выпотрошим этих тварей! – заявил Левинц. – Пусть только сунут сюда свои “шнобели”! – он снял с плеча немецкий автомат, и протянул его Тереху, вместе с несколькими зажатыми в руке обоймами. -А этот куда? – спросил Егерь, подняв с пола свой “калаш”. -К ним патрон почти не осталось. Можно его выбросить! – посоветовал Борис. Симак и Терех вернулись в бокс, в котором царила суета: Наёмник и Курсант собирали свои вещи. Винт лежал, прислонившись к стене, и с безразличием наблюдал за сборами. -Если что, – говорил Наёмник Алёне, – Идите за нами, к электростанции. Коридор, ведущий от шахты до двери в помещение электростанции, можете взорвать. -Мы надолго? – спросил Симак, приблизившись к Наёмнику со спины. -На сутки, это в худшем случае. А так, за половину дня попробуем управиться! – бодро добавил он, словно речь шла о малозначимом спортивном мероприятии. – Вот, здесь все оставшиеся трофейные патроны, под твой “калаш”! – он протянул Симаку небольшую картонную коробку, до половины заполненную нужным боеприпасом. Они вышли втроём – Аскет, Симак и Терех. Им предстояло найти альтернативную дорогу на нижние уровни – на те уровни, на которых должна была находиться так необходимая Наёмнику, установка “Х-2”. Но главной целью, конечно, был поиск вентиляционной штольни, которая должна была вывести людей на поверхность. Вот они уже прошли залитое светом большое помещение электростанции, и упёрлись в незапертую дверь, за которой оказалась просторная комната, пустая и пыльная. На потолке, покрытым изъеденной влажностью извёсткой, было закреплено восемь красивых, в латунных абажурах, ламп. Корпуса абажуров были покрыты зелёной патиной, из-под которой, местами, поблёскивала потускневшим золотом, латунь. Из восьми ламп, горели только три – одна из которых лишь слабо помигивала. Несмотря на это, жёлтого, ржавого света, которые отбрасывали работающие лампы, хватало для того, чтобы можно было достаточно подробно разглядеть помещение. На стенах справа и слева висели огромные зеркала, в красивых рамах, – покрытые толстым слоем пыли. Зеркало на левой стене было расчерчено паутиной трещин, и залито засохшими брызгами чёрного цвета. Помещение было глухо, и не имело дверных проёмов – если не считать той двери, через которую они вошли, и четырёх дверей, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга, на фронтальной стене. Створки дверей были отделаны позолотой, и выглядели довольно респектабельно, если не считать слоя пыли и грязи. Дверцы крайней левой двери были криво распахнуты – будто бы кто-то с силой выломал их, чтобы попасть в это помещение. Это были двери лифтов. Да, видимо это и были те самые лифты, о ремонте которых говорилось в немецкой ведомости. Чёрные, маслянистые разводы на полу, вели именно к этим раздвинутым в стороны дверям. Симак заглянул в шахту, посветив туда своим фонарём. Самого лифта видно не было – лишь размочаленный обрывок толстого троса, чуть покачивавшийся перед его лицом, многозначительно намекал на то, что этот лифт больше никогда не заработает. -Что там? – тихо спросил Аскет, вслушиваясь в изредка доносившиеся из недр шахты стуки. -Глушняк! – отозвался Симак. Терех нажал на одну из кнопок вызова лифта – для каждой двери она была своя. Позолоченная, холодная кнопка с тихим скрипом провалилась под пальцем Егеря, и тут же над дверями лифта загорелась тусклым, красным светом, лампа. Глухо грохнув противовесом в недрах шахты, лифт заскрипел более полувека простоявшим без дела механизмом. Кабина медленно понималась, слышался скрип и гудение моторов. С каждой секундой скрип и скрежет становился всё громче, пока наконец, лифт не остановился на нужном этаже. Красная лампа, горевшая над дверями лифта, погасла – и вместо неё загорелась зелёная. Послышалось какое-то щелканье – казалось, что лопнул какой-то ремень, и теперь раскрученный мотором шкив, молотит обрывками ремня по каким-то деталям. Стало понятно – в механизме, который должен был открывать двери, что-то не сработало. Чтобы открыть их пришлось приложить не малые усилия троих здоровых мужиков. Наконец, они справились с дверьми, которые удалось раздвинуть – притом, громкий звук – ушедшего в разнос шкива, с обрывками ремня, – резко исчез, и в помещении вновь стало тихо. Перед ними была освещенная мигающим, жёлтым светом, кабина лифта. Стены были отделаны каким-то материалом, похожим на покрытое лаком, дерево. На левой стене висел блок с кнопками этажей, выполненный из, всё той же, латуни. В самом верху блока мигала зелёная лампа. Прямо перед ними было большое, во всю стену, потрескавшееся зеркало, перемазанное следами почерневшей крови. В центре зеркала выделялся эпицентр, из которого расходились во все стороны трещины. Это было пулевое отверстие. Дыра от пули была залита жижей – казалось, что кого-то вырвало прямо на зеркало. Сверху на зеркале люди различили надпись, написанную судя по всему пальцем, перемазанным кровью: “Stirbt Der Fuhrer” -Что это значит? – спросил Терех у Симака. -Вроде как “умри, Фюрер”! – тихо ответил тот, опуская глаза всё ниже. На полу валялась небольшая кучка, похожая на засохшие испражнения. Наёмник, увидевший кучу одновременно с Симаком, сразу шагнул в кабину лифта, присел, и принялся копошиться в мерзком тлене. Он тут же извлёк оттуда пистолет “Luger P-08”. С усилием вытащил пустой магазин, покрутил в руке, и бросил в щель шахты. Затем попытался оттянуть затвор пистолета – но видно было, что механизм проржавел, и его заклинило. Пистолет отправился вслед за магазином. Какое-то время, из шахты доносился стук – пистолет, в полёте задевал о выпирающие части вертикальной шахты. Аскет снова погрузил свои руки в чёрную кучку, вытащил из неё слипшуюся, чёрную книжицу – видимо, это было удостоверение застрелившегося здесь много лет назад человека. Удостоверение слиплось, и одеревенело – раскрыть, и прочитать что-либо не представлялось возможным. Удостоверение постигла участь пистолета. Наконец Аскет нашёл то, что искал – он нашёл ключ, точно такой же по виду, какой был у “трупенфюрера”, которого они расстреляли из пулемёта в главной шахте. Наёмник распрямился, продемонстрировал ключ присутствующим, затем убрал его в один из своих многочисленных карманов. Ссохшиеся останки человека он небрежно сгрёб ногой, в щель между лифтом и посадочной площадкой. -Ну что, так и будем стоять, или поедем уже? – с нескрываемым нетерпением, спросил он. Мужчины молча вошли в кабину лифта. Аскет тут же нажал на кнопку с цифрой “27″ – но... мигающая зелёная лампочка на секунду погасла, мигнула красная. После чего вновь замигала зелёная. Аскет нетерпеливо оглядел присутствующих, словно бы в том, что управление лифтом не слушается его, были виноваты именно они. -Что, дугой лифт будем пробовать? – спросил он. -Смотри, это не под ключ скважина? – спросил Терех, указывая на углубление внизу панели. Аскет достал свой трофейный ключ, вставил его в углубление, и повернул. Зелёная лампочка перестала мигать, и теперь горела ровным светом. Аскет тут же повторно вжал в панель нужную кнопку. Рядом с ней загорелась зелёная лампочка, и так же на панели загорелась ещё одна лампа – красного цвета – она загоралась напротив кнопки каждого последующего, проезжаемого ими этажа. Свет в кабине мигнул, двери со скрежетом разрываемого на куски листового металла закрылись, свет мигнул ещё раз, кабина ощутимо дёрнулась, и они поехали вниз. Механизм лифта скрипел, кабину ощутимо кидало из стороны в сторону. Она то ползла вниз, то на мгновенье замирала, повиснув над пропастью. Затем вновь резко, будто срываясь с невидимого тормоза, летела в свободном падении какое-то время вниз, затем резко уперевшись во что-то, снова медленно ползла, скрепя ржавыми тросами и шестернями. Свет мигал, то загорался, то мерк на несколько секунд. Кабину начало сильно раскачивать, так, что сжавшиеся в ней мужчины упёрлись руками в стены. Наконец, когда раскачивание достигло своего апогея, кабина лифта сильно стукнулась боковой стенкой, видимо, о стену шахты, и сильно накренившись набок, замерла. От удара потрескавшееся зеркало с грохотом осыпалось на пол. Скрежетания и скрип механизма стихли, и в наступившей тишине звук выдыхаемого из лёгких воздуха показался оглушительно громким. Егерь включил фонарь, и попытался открыть двери. К нему присоединился Симак и Наёмник, и общими усилиями им удалось отодвинуть одну из них. Посветив в щель, они увидели, что висят над пропастью. Что-то случилось с механизмом, приводившим кабину в движение, и теперь они в любой момент могли провалиться вниз. Наёмник протиснулся в щель, раздвинув двери шире своими плечами. Кабина при этом опасливо дёрнулась, и накренилась ещё сильнее. Аскет прыгнул, зацепившись за железную скобу на стене шахты. Эта скоба была одной из ступеней аварийной лестницы, и находилась в метре от повисшей над пропастью кабины. Зацепившись за скобу, он спустился вниз, до ближайших дверей. Минут пять он возился с механизмом двери. Симак и Терех тем временем, приготовились к стрельбе – мало ли что может быть за этой дверью? Наконец, лязгнув металлом, механизм поддался. Наёмник потянул створку двери на себя, как вдруг в образовавшуюся щель между дверей просунулась мерзкая морда с красными глазами-виноградинами. Тварь широко раскрыла оказавшиеся несоразмерно большими челюсти, Аскет отшатнулся, тут же убрав руку, которой он держал дверь. Пасть твари с костяным стуком захлопнулась, в сантиметре от руки Наёмника. Дверь, под давлением скрытых пружин, тут же захлопнулась, зажав пасть твари. Симак и Терех не стреляли – каждый боялся, что выпущенная им пуля может угодить в Наёмника – и даже небольшого, касательного ранения будет достаточно для того, чтобы тот отпустил спасительную скобу, за которую Аскет держался одной рукой. Но теперь, Наёмник отстранился, предоставив возможность огневой поддержки друзьям. Первым выстрелили Терех – его пули угодили точно в цель. Мерзкая морда с неприятным чваканьем поглотила свинец, наполнив шахту предсмертным визгом. Тут же последовала короткая очередь из “АКСУ”. Аскет, воспользовавшись передышкой, достал из кобуры “Walther P-38”, уперев ствол в изуродованную морду несколько раз подряд нажал на спуск. Чёрные ошмётки забрызгали запылённые двери лифтовой шахты. -Какой это этаж? – спросил Симак. -Двадцатый! – ответил Аскет, прочитав цифры, выведенные белой краской на бетонной стене. -Ёптэ, семь этажей лезть по этой лесенке? – возмутился Егерь, и кабина лифта, словно отреагировав на его слова, вновь дрогнула, не хорошо накренившись, просев дверями вниз. Перекатываясь по грязному полу, со стеклянным звоном осколки зеркала полетели в бездну. -Придётся! – сказал Симак, уступая дорогу Егерю. Тот резко оттолкнулся ногами, и прыгнул к стене, от толчка его ног кабина сильно закачалась, что-то сильно заскрипело, и лифт, сорвавшись с невидимого препятствия, с грохотом полетел вниз, вместе с оставшимся внутри человеком. Кабина в полёте несколько раз перевернулась, и Симак чуть было не вылетел через всё ещё открытые двери. И тут кабина, наткнувшись или зацепившись за что-то, вновь застряла в шахте, буквально на долю секунды, и затем с грохотом провалилась в бездну. Этого мига Симаку хватило для того, чтобы не задумываясь более ни на секунду, выпрыгнуть из убийственного лифта. Зацепившись пальцами за порог дверей шахты, он повис на руках, вжавшись в стену. По телу струился пот, его лицо горело от внутреннего жара, который наполнил его вследствие небывалого выброса адреналина. Руки, которыми он держался за удачно подвернувшийся порог, жгло от сильной боли. Он проводил взглядом, удаляющийся во тьме, развалившийся на куски, искрящий короб. Затем услышал нарастающий грохот, словно бы сверху приближался на огромной скорости локомотив. Вдалеке на стенах шахты горели несколько ламп, которые осветили сорвавшийся противовес лифта. Тяжелая бетонная плита, скреплённая в стальной короб, сметала всё на своём пути: тросы рвались словно трухлявые канаты, скобы лестницы вырывало из стены, и они летели вниз вместе с кусками бетона. Он резко подтянулся, и принялся с силой разводить двери в сторону, но их словно бы заклинило. Грохот нарастал, и становился оглушительным. Симак посмотрел на механизм замка дверей, покрывшийся слоем многолетней пыли, и в долю секунды сообразил, как разблокировать двери. Ему повезло, что не высоко над ним работала одна, из не многочисленных ламп освещения шахты – и этот свет помог ему разобраться в механизме. Он дёрнул одну из пружин, дверь поддалась и отъехала в сторону. В этот момент сильно хлопнуло снизу – это короб лифта ударился о дно лифтовой шахты. “Значит, дно в этом сооружении всё-таки есть” – промелькнула в голове Симака несвоевременная мысль. Он поднял на секунду глаза – и увидел огромный ком пыли, метрах в двадцати от себя, который нёсся с огромной скоростью. Симак только и успел, что протиснуться в тонкую щель, как неведомая сила, разогнавшая противовес, словно взрывная волна втолкнула его на этаж. Его отшвырнуло с такой силой, что тело его, пролетев несколько метров, впечаталось в стену. Он упал на пол, сильно болело плечо, на котором минуту назад ещё висел автомат. Теперь автомата не было. Этаж, на котором он оказался, был слабо освещён жёлтым светом, комната, точно такая же, как и та, с которой они делали посадку в лифт. Он поднялся на ноги, отряхнулся, оглядел помещение. Бросилась в глаза часто мигающая кнопка вызова лифта. Помещение заполнилось пылью, хлынувшей облаком из дверей шахты. Рюкзак с едой, так же, как и автомат, сорвало, и теперь он остался без запаса продовольствия и без оружия, один. Единственное оружие, которое у него было – это охотничий нож, который он носил за голенищем ботинка. Горечь потери оружия, тут же заменила радость того, что он выжил. Из такой ситуации, возможность выбраться живым, приблизительно в соотношении 1:100. -Я жив! – в голос сказал он себе. Но тут же его посетила другая мысль – что без оружия, это ненадолго. Руки сильно жгло – он заметил, что его ладони покрыты сеткой кровоточащих порезов. Плечо горело – словно бы его стукнули палкой. Наверное, “калаш” зацепился за несущийся противовес стволом, и его потянуло вниз, вместе с Симаком. Но то ли карабин на ремне не выдержал, – то ли сам ремень просто лопнул. В любом случае, след на теле от этого ремня долгое время будет напоминать ему о произошедшем. “Хорошо, что хоть удар о стену не причинил никаких видимых повреждений, травм” – думал он. – ” Интересно, живы ли остальные?” Над распахнутой дверью, из которой всё ещё шла пыль, и доносился чудовищный грохот, он увидел цифру “27”. Он выругался, поскольку, особого желания разбираться в “тёмных делах” заброшенной секретной лаборатории, у него не было. Ему просто хотелось поскорее выбраться на поверхность – и вывести других. Он дождался, пока грохот стихнет, затем просунул голову в шахту, посмотрел наверх. Сверху он увидел луч фонаря, щарющий сквозь плотное облако пыли по стенам. -Мужики, вы как? – крикнул он в шахту. -Нормально! – услышал он голос Тереха. – Живы. Как сам? -Автомат вместе с рюкзаком ушёл вниз! – ответил он. -Ты на каком этаже? – поинтересовался Наёмник. -На двадцать седьмом! – ответил Симак. -Слушай, не уходи ни куда, мы попытаемся спуститься к тебе! – крикнул Аскет. Через некоторое время шахта вновь наполнилась звуками – ожил соседний лифт, один из двух оставшихся. Через минуту двери соседнего проёма со скрипом разъехались в стороны, и в помещение вошёл Егерь с Наёмником. -Мы-то, признаться, думали что всё... – говорил Терех, ... – Нет больше пацана! Думали, улетел ты вместе с кабиной! Как тебе удалось выбраться, ведь я видел – лифт летел без остановок! -Нет, он на секунду остановился, и в этот момент я и спрыгнул! Зацепился за порог, и успел перепрыгнуть на этаж, до того, как этот противовес пролетел мимо меня. -Красиво! – почёсывая нос, проговорил Егерь. – В рубашке ты родился! **** Двери лифта, на котором они приехали, закрылись неожиданно резко – от сопровождающего действие механического звука, все трое вздрогнули. -Куда теперь? – спросил Симак, уставившись на Наёмника. -У нас одна дорога! Вперёд и прямо! – торжественно провозгласил он. Теперь, когда гул в ушах, – оставшийся после аварии в шахте, – стих, Симак различил отчётливые потрескивания, которые походили на звуки искры, на свече зажигания. Ещё такие звуки можно было услышать, находясь под высоковольтной линией электропередачи, в жаркий день. -Что это за треск? – спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь. -Не знаю, но всем быть наготове! – сказал Аскет. – Симак, доставай ствол! -Нет у меня ствола! – ответил тот. -Пистолет где? -В рюкзаке... -Да-а... – задумчиво протянул он, и достал из своей кобуры “Walther P-38”: -Вот, держи! -Спасибо! – поблагодарил Симак, принимая увесистый пистолет. Симак и Терех заняли позиции по бокам от Наёмника; тот же, подошёл к единственной двери, и не сильно повернул её ручку. Тихо щёлкнул какой-то скрытый механизм, но дверь не открылась. -Ключ попробуй! – посоветовал Егерь. Аскет поискал глазами место, куда бы можно было приложить ключ – и нашел его. В стене была небольшая выемка, и замочная скважина для спецключа. Он вставил ключ в скважину, и чуть провернул его – но ничего не произошло. Дверь по-прежнему была заперта. -Другой ключ попробуй! – посоветовал Терех. Наёмник достал тот ключ, который они подобрали на несуществующей ныне, лестнице. Что-то лязгнуло, внутри двери. Он дёрнул ручку. Дверь подалась вперёд. Они оказались в небольшом, но в то же время довольно вытянутым в длину, помещении. Комната была подсвечена светом ртутных ламп, со слабым гудением мигающих во встроенных в потолок плафонах. По бокам, у стен, стояли кожаные кресла, покрытые солидным слоем пыли. Несколько небольших, лакированных столиков, на которых под слоем той же пыли, по очертаниям, угадывались сложенные в штабель книги. В нос ударила вонь, знакомая каждому из них – пахло разрядами статического электричества. Стены были перемазаны почерневшей от времени кровью, на полу валялись, сёкла, какие-то вещи. На стенах висели забрызганные россыпью чёрных капель, картины. Огромных размеров аквариум, стоявший в центе вытянутой в длину комнаты, был пуст. В нескольких местах, его толстые стёкла имели пулевые отверстия. На сером дне аквариума лежали скелеты, судя по виду – диковинных рыб, а так же в нём были ссохшиеся водоросли, походившие сейчас на высохшую половую тряпку. Одно стекло, с торца аквариума, было выбито, и из-за острых, пыльных стеклянных зубьев, на пол свисала прядь иссохших водорослей. Толстые осколки неприятно хрустели под ногами, разбавляя призрачное пощёлкивание и гудение ламп – скрежетом стекла под подошвами ботинок. Один из плафонов был выдран из потолка, и теперь висел на проводах, еле заметно покачиваясь. Лампы, находившиеся в нём, всё ещё горели – и свет их неприятно-ярко светил прямо в лицо. Одно кресло было перевёрнуто – будто бы кто-то пытался забаррикадироваться в этой уютной когда-то комнатке – но баррикада не выдержала натиска – и дверь, которая была перед ними, всё же открылась, впустив с помещение нечто... что, скорее всего, и погубило забаррикадировавшегося здесь бедолагу... -Дверь на мушке! – скомандовал Аскет, направляясь к загадочной двери. Для того чтобы открыть эту дверь, им не пришлось использовать ключ. Дверь не имела замка. Открыв её, они оказались в большом помещении, с множеством дверей. Помещение было освещено красным, мигающим светом. Под потолком мерцали круглые, красные, тревожные маячки. Над входом в первую от них дверь тревожно помигивала табличка: “Achtung aktiviert Х-1”. Пол был устлан затоптанными бумажными листами, испещрёнными мелким шрифтом. Дверь, над которой мигало табло, была изодрана – и стало понятно, что сами двери сделаны из металла, облицованным деревом. Казалось, что с этой двери наружную облицовку что-то содрало огромными когтями. Наёмник шагнул вперёд, и тут ощутил под своими ногами кругляши стрелянных, пистолетных гильз. Он вгляделся. И рассмотрел множество пулевых отверстий на стенах. -Идём туда! – сказал он, кивнув на дверь с тревожным предупреждением. Дверь была заперта. Он отыскал место, куда нужно было вставить ключ – но не один из двух ключей не подошёл. Наёмник в нетерпении сдёрнул со спины рюкзак, и извлёк из него взрывчатку. -Всем отойти! – крикнул он, прилаживая брикет к рукояти на двери. Симак и Терех отбежали в помещение с аквариумом, тут же за ними влетел и Наёмник. Только он затворил за собой дверь, как в тот же миг раздался грохот. Дверь, которую только и успел закрыть Аскет, вынесло, вместе с петлями. Она гулко грохнулась о пол, подняв с пола облако пыли. Помещение, залитое красным светом, было наполнено дымом от сдетонировавшей взрывчатки. Они прошли вперёд, не обращая внимания на удушливый толовый смрад, наполнивший холл. Дверь с тревожным предупреждением была распахнута настежь. В помещении горел яркий, ослепляющий свет. Они прошли в зал. Это был командный пункт комнаты контроля за проведением эксперимента. В глаза бросалась мигающая табличка: “Alarm!”. За огромным, судя по всему, бронированным стеклом, находилось загадочная установка “Х-1”. ****”Х-1”**** За бронестеклом, в освещённой ярким, белым сетом, комнате, находилась толстостенная труба. Труба, диаметром в два метра снаружи, и в метр – внутри. Длинна трубы была где-то метра четыре – один нё конец уходил в белую стену. Внутри, и снаружи, установка была перемазана чёрным мазутом – по виду тем самым, который заменял лабораторным монстрам кровь. Правая стена была проломлена, пол помещения так же был перемазан мерзкой субстанцией. За спинами людей находилась большая тумба пульта управления: то, что это был именно пульт, стало понятно сразу, по обилию кнопок и мигающих ламп. Бронестекло было забрызгано кровью мутантов изнутри помещения – похоже, что кто-то, какой-то подопытный, пытался наброситься на людей – но ему не дал этого сделать отделяющий его от учёных барьер: бронестекло. Запах статического тока усилился, и превратился в тошнотворную вонь. -Это и есть та самая установка? – спросил Симак у Наёмника. Тот с досадой сплюнул: -Нет; -Ты погоди, как это “нет”? – возмутился Терех. – Ты что хочешь этим сказать? -Да ничего!!! – вдруг неожиданно громко ответил Аскет. – Ты читать умеешь? Читай!!! Здесь написано, “Х-1″ – это не то! Нужно искать другую установку! Она должна быть где-то тут, где-то рядом! Неожиданный эмоциональный всплеск Наёмника понимался Терехом и Симаком: каждый из них сейчас находился в похожем состоянии. Проделанный путь дался каждому из них с трудом, и Симаку в частности, это путь мог бы стоить жизни. Но ему повезло. Однако, каждый из них рассчитывал увидеть за этой дверью именно то, что они искали. По-быстрому сфотографировать установку, забрать документы, и свалить нафиг, подальше от гнетущей, давящей атмосферы проклятой лаборатории. Они молчали, разглядывая измазанную чёрными пятнами, трубу. Вдруг, с торца трубы, замигали какие-то лампы, в пульте управления что-то защёлкало. -Что происходит?! – прокричал Терех, так как говорить было трудно, из-за появившегося и нарастающего, неясного шума. Вдруг внутри трубы что-то полыхнуло. Яркая, синеватая вспышка, которая осветила неясный контур – в трубе что-то было... или кто-то. Дно трубы было подвижным – словно лента на конвейере. Внутри трубы сильно заискрило электрическим вспышками – и теперь стало понятно, что оживший конвейер движется в их сторону. Яркие, ослепляющие вспышки, исчезли так же неожиданно, как и появились. Исчез гул, который доносился отовсюду; так же смолкли оживлённые щёлканья в пульте управления. Из трубы вылезало что-то чёрное... пока, наконец, люди не различили в этом грязном, бесформенном шевелящимся мешке, очертания рук и ног – это был человек. Человек лежал на животе и, вывалившись из трубы, он стал медленно подниматься, повернувшись к людям спиной. Его изодранный камуфляж, пропитанный почерневшей кровью, и перемазанный грязью, был знаком Тереху. Он первый понял, кто это, увидев грязный изодранный бинт на ноге, сползший и обнаживший изодранное до кости мясо. -Шмыга? – тихо, словно бы обращаясь к самому себе, спросил он. Тот распрямился, встал во весь рост, так же, не поворачиваясь к людям лицом. Он стоял несколько секунд, без движения, словно статуя, пока вдруг, неожиданно резко, не обернулась его голова, на 180 градусов. Тело осталось недвижимым. Лицо некогда знакомого Тереху человека было до неузнаваемости изуродовано: белёсые глазницы излучали ненависть – как и у остальных существ, виденных ими в этом бункере; кожа на лице имела чёрный, грязный оттенок, множественные раны и глубокие ссадины на лице и теле, говорили о несовместимости таких травм с жизнью. Всклокоченные волосы местами были выдраны, и сейчас походили на шерсть какого-то дикого, хищного животного. Медленно, словно гипнотизируя, тело покойника разворачивалось к бронестеклу. Рот существа открылся резко и неестественно широко, в хищном, угрожающем оскале. Казалось, что изо рта вырвался хищный рык, звук которого поглотило толстое стекло. Прыгнув с места, как зверь на жертву, он пролетел в прыжке несколько метров, пока не врезался в запачканное стекло. Но тут же быстро поднялся, но не на ноги – а по-звериному, – на четыре конечности. Оскалившись, он в упор смотрел на людей – казалось, что он смотрит именно на Тереха. Он ходил по комнате на четвереньках, как хищный зверь в клетке, не сводя своих страшных глаз со своей жертвы. Затем он запрыгнул на трубу, извиваясь, и раскатывая рот, из которого текла чёрная, тягучая слюна, он прыгнул в сторону пролома в стене, и исчез в скрытом от глаз людей помещении. -Это сейчас что было? – спросил Аскет. Вопрос был явно адресован Егерю, будто к произошедшему только что, он был как-то причастен. Словно бы тот пригласил друзей к себе на работу, где приготовил товарищам новогодний сюрприз: но шутка не удалась, и никто не засмеялся. -Это... Шмыга был... – сокрушённо говорил Егерь. И он пересказал с самого начала всё, что с ним произошло в этой злосчастной поездке. -Ты видел когда-нибудь тигра? – спросил Наёмник Тереха и, предугадав возможный ответ, тут же продолжил: -Нет, не в зоопарке – тигра на воле, когда он охотиться! Я видел! И этот Шмыга сейчас двигался точно так же, как двигался виденный мною тигр! Нужно сваливать! – сказал Егерь. -Нет, нам нужно найти эту установку! Времени у нас в обрез! Еда заканчивается, так что разыскать “Х-2″ мы должны именно сегодня! Именно сейчас! Они вернулись в залитый красным светом холл. -Предлагаю по очереди осмотреть все помещения! – предложил Наёмник, и тут же первым отреагировал на собственное предложение, дёрнув ручку соседней двери. Дверь была заперта. Слышалось, как гудят моторы в приводах сигнальных, аварийных ламп. Слышался какой-то фоновый шум, словно на соседнем этаже работает стиральная машинка, на отжиме. Отчётливо слышался скрежет стекла, попавшего под обувь людей. И все тут к этим звукам добавился ещё один. Это был крик. От душераздирающего вопля, мороз прошёл по коже. Человек так кричать не может – кричало нечто... возможно, это и был тот самый Шмыга, которого они видели несколько мгновений назад. Затем до их слуха донесся смех, преисполненный повелительными нотками. Так может смесятся хозяин, видя, как дерутся между собой его рабочие. Смех повторился – и доносился он со стороны посадочной площадки, перед лифтами. -Нужно найти укрытие! – говорил Терех, судорожно дёргая запертые ручки дверей. Все они были заперты – лишь ручка последней, – крайней на правой стене, – двери, поддалась. Как раз в этот момент, в комнате с выбитой взрывом дверью, показалось несколько теней, передвигающихся неестественно быстро. Они только и успели прыгнуть в комнату, дверь которой только что открыл Егерь, как тут же почувствовали, что дверь со стороны холла, кто-то с силой, рывками, тянет на себя. -Держать дверь! – натужным голосом ревел Наёмник, вцепившийся в толстый засов. Три пары рук как могли тянули дверь на себя, но не смотря ни приложенные усилия, рывковое давление, которое дверь испытывала на себе, раскрывало в двери щель, в несколько сантиметров. В эту щель тут же просовывались, какие-то конечности, похожие по своему строению на ногти убитых на верхнем уровне крыс, собаки. -Сильнее! – ревел не своим голосом Аскет. Всё это действо напоминало перетягивание канатов. Только силы, столкнувшиеся между собой в этом единоборстве, были не равны. Неожиданно Егерь отпустил левую руку от дверного запора. В это момент дверь оттянулась, относительно холла, и в десятисантиметровую щель тут же влезла противная, глянцево-чешуйчатая, морда. Пасть твари широко распахнулась, обнажив острые как бритва, зубы. Тут же, громко клацнув зубами, челюсти сомкнулись, в нескольких сантиметрах от правой руки Егеря. В этот миг, Терех уже достал правой рукой гранату, зубами выдернул чеку, пасть снова распахнулась – граната полетела именно туда, прямо в саму пасть. Мгновенно на напряжённые до предела мышцы обрушилась ещё более сильная, неожиданная тяжесть – это Терех отпустил вторую руку. Всё произошло за долю секунды. Дверь уже начала открываться, и скользкая тварь уже начала втискиваться в получившуюся щель, как в этот миг выстрелы автомата, выпущенные из которого пули, тут же отбросили тварь обратно. В этот самый миг грохнул взрыв. Взрывной волной и осколками дверь буквально припечатало к косяку. Люди, воспользовавшись этим, тут же закрыли толстые, похожие на морские, задвижки, заблокировав таким образом дверь. ****Беркут**** -В ж*#у! -Подожди, Серый, а вдруг именно сейчас спецназ Фрица пойдёт на штурм?? – кричал бежавший по коридору за Беркутом, Левинц. -Вы и втроём справитесь, без меня! Плюс у вас есть Алёна и Света – они вам тоже помогут! -Ты гонишь! Нам же сказали, быть тут! -Не ссы, ничего не случится! Для того, чтобы стрелять из пулемёта, нужно лишь два человека! Один прикрывает, и подносит патроны – а другой жмёт гашетку! Их слишком долго нет! Я пойду им на помощь! -Подожди, Беркут! – кричал не успевающий за другом Борис. Но тот уже переступил порог ставшего лагерем бокса. Света сидела за столом, и что-то переписывала. Когда в комнату вошёл Беркут, она вскинула голову, и с удивлением посомтрела на него: -Что-нибудь случилось? Алёна, Винт и Мишин, спали на кипе бумаг, в углу. -Да! Мне надоело сидеть без дела! Я пойду на помощь к нашим товарищам! -Но ведь Аскет тебе сказал, быть тут, с нами! -Да кто он есть, этот Аскет! Я сам себе командир – он для меня не авторитет! -Нет, Светка, ну ты слышала? – возмущался чуть запыхавшийся Борис, вошедший в помещение следом за Беркутом. – Каков фрукт!!! – он критически осматривал Серёгу, сокрушённо покачивая головой. -Таков! Я пойду – можете меня не отговаривать! Громкими криками спорящие разбудили своих спавших сменщиков. -Курсант, вы с Левинцем подежурите на пулемёте. Винт будет вас менять – если по нужде приспичит. -Без вопросов! – спокойно согласился Мишин, который стал более уверенным после того, как он вместе с Симаком защитил Левинца и Свету от тварей. -Серёга, ты пойдёшь туда? – спросила Алёна, лицо которой было заспанным. -Да. Я должен им помочь! Здесь от меня толку нет – мех считать – это не по мне! Если им не удастся вернуться до ночи, то дело плохо! Их итак уже нет больше полудня! -Я с тобой! – сказала девушка. -Ну уж нет! Мне Симак голову оторвёт! Ты здесь нужна – Светке без тебя будет плохо! Света согласно закивала, с опаской глядя на подругу. Алёна колебалась. -Я пойду! – сказал Левинц. – А то как только речь заходит о движняке – Левинц всегда остается в заднице! -Борис, ты на пулемёте, вместе с Курсантом! – возражал Беркут, которому не очень хотелось спускаться вниз вместе с Левинцем. С другой стороны, одному идти тоже не очень хотелось, да и Борис уже вряд ли откажется от своего намерения. -С пулемётом пацаны справятся и без нас! – отрубил Борис. – Всё, решено, спускаемся вдвоём! Одному идти не с руки – спину то кто прикрывать будет? От этого похода зависит, выберемся мы отсюда, или нет! -Уговорил... – вяло махнул рукой Сергей. -Так, пацаны, – обратился Левинц к курсанту и Винту. – Почему пулемёт без присмотра? А если враги сейчас спустятся? Нас же голыми руками возьмут! А ну-ка, бегом на позиции! Нечего бока отлёживать! -Винт, ты как? – поинтересовался Беркут. -Норма, вроде отпускает потихоньку. Не поверишь, Беркут, после того, как та тварь на меня свалилась – изменой меня накрыло! Никогда ссыкуном не был, а тут – будто и не я вовсе! -Порядок дружище, я всё понимаю – да и остальные тоже! Сейчас у нас другой вопрос – главное удержать точку! Не пропустить солдат Фрица – если вдруг они надумают штурмовать уровень! А они надумают! Так что держите ствол наготове! -Не пропустим! – сжав зубы, выговорил Винт. -Ну вот и отлично! А девчонки, если что, вас подстрахуют! Держитесь! Они обнялись, словно бы знали друг друга много лет, и были лучшими друзьями на свете. Мишин и Винт, похватав какие-то вещи, оружие, бронебойные патроны, ушли в сторону подготовленной к отражению нападения точке. -Есть будите? – спросила Алёна, которую сейчас изнутри разрывали два желания: пойти с ними, или не пускать их. Но в душе она понимала, что Беркут прав. Группе из трёх человек, не продержаться там, в недрах этой проклятой лаборатории. Ведь их было четверо – да ещё и с пулемётом, – когда тварь утащила Афганца – здорового, видавшего жизнь, мужика. В боксе повисла какая-то неловкая тишина. -Нет, не будем... – запоздав с ответом, выговорил Серёга. Они набрали бронебойных боеприпасов. (написать, что винтовка осталась у них, в боксе). Накинула на спины рюкзаки. С кое-какой едой, дополнительным снаряжением, запасом патрон, с немецкими гранатами, керосиновыми лампами. Левинц накинул на грудь “МР-40”, взяв в руки “Сайгу”. Серёга так же вооружился немецким автоматом, проверив боеготовность “Luger P-08”, который он прихватил вместо “Walther РРК”. Левинц, поколебавшись, так же выложил свой пистолет – патронов калибра “7,65?17″ было не много. Он вооружился “Walther P-38”. -Ходу? – спросил Беркут. -А то! – задорно усмехнулся Борис. Некоторое время они стояли молча. -Если... – неуверенно выговорила Алёна, – ... С Симаком что... вы только не бросайте его там! -Всё с твоим Симаком будет в порядке! – пообещал Серёга. -На свадьбе вашей ещё погуляем! – засмеялся Левинц. – Если первым будет мальчик – чтоб Борисом назвали, понятно?! Алёна сдержанно улыбнулась, напряжение, пронизывающее воздух невидимыми разрядами, спало. Они вышли, дверь за ними с лязгом замка, затворилась. **** -Что за хрень! – возмущённо оглядывал раздутую из шахты, дверь лифта, Борис. -Не знаю! – ответил Беркут, глядя на выгнутые в сторону холла, двери лифта. Пол был покрыт толстым слоем свежей цементной пыли. -А мужики-то без нас повеселились! – заметил Левинц. -Держи на прицеле крайний проём! – проговорил Беркут, кивнув влево, на раскрытые створки лифтовых дверей, к которым, под слоем пыли, на полу вели жирные, масляные разводы. Сам он тем временем, нажал на кнопку вызова третьего слева лифта, двери которого, внешне, были целыми. С гудением электромоторов и железным скрипом, лифт медленно подполз к первому подземному уровню. Они молча вошли, в освещённое жёлтым светом тесное помещение короба. Беркут нажал на кнопку “27″ – но лифт не сработал. На панели мигнула тревожным красным сиянием, лампа. -Да что такое! – возмутился он. Левинц придирчиво осмотрел панель управления лифтом, и от его глаз не укрылась небольшая ниша, с прорезью под необычный, уже виденный ими, ключ. -Айн моент! – Левинц с удалью вытащил из-за пояса нож, и принялся им ковыряться а панели. Прошло минут пятнадцать, перед тем, как мигающая зелёная лампочка загорелась ровным светом. -Готово! – с гордостью проговорил Борис. – Простейшая система! Ключ перемыкает контакты – я их вырвал и смотал в один пучок – всего и делов! Замок зажигания и то сложнее устроен! Серёга, с оттенком недоверия во взгляде, повторно нажал на кнопку. На этот раз двери лифта пришли в движение. Они спускались вниз. Борис что-то говорил, видимо – шутил. Но Серёга не слушал его, поглощенный своими мыслями. Кабина, чуть дернувшись, замерла. Двери со скрежетом расползались в разные стороны. И тут же грохнул выстрел “Сайги”. Существо, внешне напоминавшее человека, стоявшее перед самыми дверями лифта, будто поджидая свою жертву, – отлетела в сторону, отброшенная зарядом дроби. Тут же в её спину врезалась очередь из бронебойных пуль, выпущенная вслед за дробью “Сайги”, беркутом. Беркут сразу понял, с чем они столкнулись – эта была та самая тварь, похожая на обгоревший в огне труп. Дверь, ведущая в следующее, – после посадочного холла, – помещение, была раскрыта настежь. Краем глаза бросил уловил стоящие вдоль стен массивные кожаные кресла, и какой-то короб, посередине комнаты, похожий на аквариум. Но привлекло его внимание совсем другое – существо, с неистовой быстротой, металось по комнате. В это же время он увидел, что сбитая дробью “копчёная” тварь поднимается. -Борис, там, в комнате! – крикнул он, пытаясь распределить цели. Но Левинц и без подсказки уже успел заметить приближающуюся к ним прыжками, тень. Лифтовую площадку заполнил грохот выстрелов. “Горелый труп” отскочил в сторону, отступая в помещение с креслами. Левинц судорожно водил стволом “Сайги”, считая про себя сделанные им выстрелы, пытаясь поймать прыгучего мутанта. Беркут разряжал магазин автомата в покрытое матовым панцирем, создание, отступающее в глубь помещения. Его пули достигали цели, существо становилось всё более вялым, но в то же время оно всё продолжало двигаться. Беркут знал – надо бить в голову. В тот же миг, они увидели, как по полу движется несколько грязных комьев. Они двигались в из направлении. Это были крысы. Боек автомат сухо щёлкнул. Беркут тут же выхватил из-за пояса сдвоенную гранату, дёрнул за керамический набалдашник, внизу ручки, и бросил гранату в холл. Тут же он с силой ткнул пальцем в кнопку, с цифрой один, на консоли управления лифтом. Двери лифта закрылись как раз тогда, когда Левинц выстрелили последний раз, лифт дёрнулся, поднимая людей вверх. Громыхнул взрыв. Они перезарядили оружие, затолкали за пояса по несколько гранат – чтобы были под рукой, – и вновь опустились на кишащий мутантами, уровень. Когда двери лифта открылись, в помещении ещё пахло сдетонировавшим аммоналом и едким пороховым выхлопом. Стены и пол были залиты черный жижей, среди которой виднелись куски органической ткани. Граната упала в нужное место – осколков хватило всем! -Как мы их! -торжествовал Левинц. Беркут молча шагнул в помещение, ступив на ставший скользким, усеянный гильзами, пол. Он сделал несколько шагов, когда увидел лежащую за тумбой тварь, в черном, матовом панцире, тело которой судорожно подёргивалось. Серёга приставил ствол автомата к голове существа, и нажал спуск, пустив короткую очередь прямо в мозг твари. Панцирь, верой и правдой защищавший существо, покрылся яркими, белыми пятнами, из которых тут же на пол полилась жижа. Расорванные на куски ошмётки тел крыс, были тут же. -А где попрыгунчик? – с улыбкой спросил Борис. И тут же вместо ответа на его вопрос, через дверь в помещение влетел... казалось, что это был изуродованный до неузнаваемости человек. Под грязью, толстым слоем покрывавшей его одежду, угадывалась военная форма. Передвигался он неестественно, волоча за собой почти оторванную ногу, болтающуюся лишь на каком-то лоскуте. Он потерял былую подвижность, зато широко открытая пасть, говорила о том, что намерения у него остались самыми, что ни на есть, кровавыми. -Вы все умрёте! – прошипело существо, направляясь к ним, движимое ненавистью и злостью. -После вас! – галантно произнёс Левинц, и нажал на спусковой крючок. Заряд дроби снёс с плеч существа голову, которая, мясным фаршем, заляпала картину, с изображением восхода, висящую на стене. Обезглавленное тело мешком рухнуло на пол. Из остатков шеи, небольшими фонтанчиками, брызгала на пол маслянистая жижа. -Готов, кажись! – проговорил Беркут, осматривая недвижимое тело. Он согнулся, и, преодолевая брезгливость, обстучал ладонями карманы кителя. Затем извлёк скомканную пачку с переломанными, залитыми запёкшейся кровью, сигаретами. -Курение его доконало! – усмехнулся наблюдавший за действиями друга, Борис. -По крайней мере, голова больше у него болеть никогда не будет! – поддержал шутку Серёга, тут же почувствовавший, что смех как бы разряжает гнетущую атмосферу. Они дружно засмеялись. Тут до них донёсся какой-то грохот. Звук исходил из дверного проёма, изуродованная дверь которого лежала на полу. -Не стрелять! – донёсся до них знакомый голос, который принадлежал Наёмнику. – Свои! -Свои все в боксе, на первом уровне! – с нескрываемой угрозой, ответил Борис. -Не тупи, Левинц! За такие шутки, и по роже дать могу! – так же не дружелюбно, отозвался Наёмник. -Да небоись, выходи, что мы как любовники, через стенку перекрикиваемся?! Первым вышел Наёмник, лицо которого передёрнула недовольная гримаса. За ним показались и остальные. У Серёги, и у Левинца, будто бы камень с души упал, когда они увидели своих друзей целыми, и невредимыми. -Ты за метлу свою, поганую, перо когда-нибудь спиной словишь! – зло процедил сквозь сжатые зубы, Аскет. -Только не сегодня! – оптимистично заверил его Борис. – Мы вас спасли, а вы ещё и не довольны? -А что там? – спросил Борис, кивнув на комнату с повреждённой взрывом дверью. -Там – установка “Х-1”, – ответил Егерь, – Но это не то, что нам нужно! -Так... – Левинц по-хозяйски оглядывал помещение с бронестеклом: -Занятная штука! – сказал он, кивнув на толстую трубу. -Это “штука” воскресила труп бандита! – сказал Симак. -Шмыгу... – как-то тихо, добавил Терех. – Хороший пацан был... -Это не он, случайно? – спросил Беркут, указав на обезглавленный труп. -Он! – не глядя, ответил Терех. -А что в той комнате? – спросил Борис, указав кивком на комнату, в которой люди прятались от порождений научной мысли Рейха. -А ты зайди, глянь! – недобро проговорил Наёмник. Борис зашёл. Он увидел много коек на колёсиках. Их покрывали полуистлевшие простыни, запачканные пятнами когда-то красной, крови. Некоторые простыни оттопыривались вверх, словно под ними что-то было. Одна из таких простыней была откинута в сторону – видно, Наёмник скинул. Борис увидел под ней скелет. Да, это был скелет человека. Сама по себе комната, – стены которой были отделаны нержавеющей сталью, – представляла собой большую, холодильную камеру. Это был морг, или что-то наподобие этого. Света почти не было – лишь одна ртутная лампа, слабо помигивала, освещая пространство около двери. Взгляд Левинца зацепился за что-то в глубине помещения, и он тут же, не раздумывая, пошёл вперёд, раздвигая хаотично стоящие каталки, попадающиеся на его пути. Он подошёл к стеклянному шкафу, и среди множества склянок и банок, безошибочно выбрал единственную. -Борис, нет! – крикнул Симак, но тот уже скинул пальцем резиновую пробку, и уже вливал в себя прозрачную жидкость. Люди в тишине с напряжением вглядывались в Бориса. Аскет по удобнее перехватил “Кедр”. Вдруг тело Левинца судорожно передёрнулось, мышечный спазм превратил его лицо в пластмассовую маску. Он застонал, дёргаясь всем телом, упал на пол. Его трясло, и его стон постепенно начал превращаться в звериное рычание. Никто и не заметил, как медленно опустилась на пол стеклянная, литровая бутылка, из которой он отхлебнул. Вдруг рычание, издаваемое человеком, валяющимся на грязном полу, стихло. Лицо разгладилось, он застыл без движения. Беркут осторожно шагнул вперёд, но Наёмник остановил его. Вдруг тело Левинца дёрнулось, и с места вскочил на ноги: -Ну что, повелись? – смеялся он. -Дурак ты, Борис! – констатировал Симак. -Пацаны, кто спирта хочет? – предложил Левинц, подняв с пола бутылку. – Пацаны, да вы что? Я же просто пошутил? Люди без слов удалились из комнаты, оставив человека с бутылкой в обществе молчаливых скелетов. Борис достал из рюкзака пустую флягу, и перелили в неё спирт. -Серый, – говорил Симак, – Вы зря ушли, лучше было бы, если вы бы остались на первом уровне. А с тварями мы бы и сами справились! -С ней всё будет нормально! – прочитал мысли друга, Беркут. – Винт ожил, Мишин так вообще рвётся в бой! Они в хороших руках, с ними всё будет хорошо, если мы найдём выход отсюда! -Пацаны, вы что, обиделись? – Левинц вышел из комнаты в холл. -Заткни пасть! – зло бросил ему Аскет. -Я это... больше не буду! – пообещал Борис. -Этого видишь? – кивнул Наёмник на распластавшийся в соседней комнате труп Шмыги. – Вот он точно больше не будет! И меньше тоже не будет! -Да я просто пошутить хотел! Не надо так серьёзно ко всему относиться! -Эта шутка чуть не стоила тебе пули! – отозвался Аскет. – И я не сгущаю краски! -Пошутил, посмеялся над своей шуткой, – говорил Егерь, – Всё, теперь за дело! Времени на юмор больше не осталось! Тут они услышали нарастающий гул, и уже знакомые щелканья реле. -“Х-1″ – прокомментировал Аскет. Войдя в комнату, они увидели, как за трубы за стеклом наполнилась сварочными вспышками. Конвейер смерти вновь выбрасывал из страшной трубы нечто. -Афганец! – догадался Аскет, и голос его, впервые, дрогнул. Выпавшее из трубы тело, наполнилось движением. Человек встал – это действительно был он, это был знакомый каждому, их друг. Казалось, что его лицо угадило в мясорубку: кожа вместе с мясом была содрана, из большой, рваной дыры на лице виднелись зубы. -Твою медь! – воскликнул Левинц, увидев наполненные ненавистью, белёсые глазницы. Афганец медленно подошёл к стеклу. Ненависть погасла в его глазах, они наполнились грустью и тоской. Он приложил руку к стеклу, словно бы хотел прикоснуться к своим живым, друзьям, будто он хотел дотянуться до них, и согреться живым, человеческим теплом. Звериную злобу внутри него, сменила человечность, смотревшаяся неестественно, отражаясь на лице ожившего мертвеца. Показалось, что по изуродованной щёке, медленно скатывается слеза. Вдруг в проломе стены, за его спиной, появился человек. Это был старик. Его лицо не было обезображено ранами и порезами, лишь глаза не имели зрачков. Он был одет в белый, запятнанный свежей кровью, халат. Седые волосы были аккуратно зачёсаны на бок. В руке его был зажат пистолет. Он медленно поднимал его, направляя ствол в Афганца. Люди что-то кричали, пытаясь привлечь внимание Афганца к подстерегающей того опасности, но тот не отрываясь, жадно всматривался в лица своих друзей, страшными глазами, будто бы наполненными изнутри молоком. Но в них не было ни злости, ни агрессии, ни ненависти. Почти беззвучно хлопнул выстрел. Пуля угодила точно в голову Афганца. Тело его медленно осело, лишь рука, ладонью прислонённая к холодному и грязному стеклу, всё не хотела подчиняться закону притяжения, и оседать вместе с телом. Пальцы жадно цеплялись за скользкое стекло, и вот уже его тело безвольно рухнуло на пол. Рука какое-то время ещё прислонялась ладонью к стеклу, но затем, вслед за телом, медленно упала на пол. Лицо человека за окном, озарила улыбка, которая переросла в истерический смех, звук которого не был им слышен. Зато все видели, как содрогалось его тело, в приступе смеха; как в открывшемся рту, показались почерневшие зубы. Борис с силой ударил в стекло. Врач, – именно на представителя этой профессии был похож человек, – тут же стал серьёзным. Он степенно прошёл по комнате, обойдя страшную трубу. Перешагнул через распластанное на полу тело Афганца, и подошёл к самому стеклу. Затем он нажал на какую-то невидимую кнопку, и его голос появился здесь, в этой комнате, передаваемый хриплыми, гудящими, динамиками: -Зи але веедн штебн!* (вы все подохнете!/ Sie alle werden sterben!