– Здравствуйте, Марк Анатольевич.

Обернувшись, он очутился нос к носу с Викторией. Широко распахнутые голубые глаза смотрели приветливо, тонкие пальчики сжимали небольшой кожаный портфельчик, изящная фигурка затянута в серо-стальное платье-футляр. Ножки у девочки все-таки удивительно красивые.

– Привет, – отозвался доктор. – Что ты здесь делаешь?

– Я… я с занятий ехала и тут была… недалеко. И смотрю – вы. – Она улыбалась ему как лучшему другу, честное слово.

Марк почувствовал удовлетворение – все-таки он молодец. Грамотно проведенное лечение дало прекрасные результаты – запуганный ребенок превращается в нормального пациента.

– Да, я как раз закончил работу.

– Правда? Вы сейчас домой?

– Ну… – Он замялся.

– А вы не могли бы меня подвезти?

Прежде чем Марк успел открыть рот, сзади раздался другой голос:

– Нет, детка, тебе придется еще немного подрасти. На сегодня этот мужчина мой.

Лиля была неотразима: хрипловатый, низкий голос, черные джинсы со шнуровкой, вишневый пуловер, приспущенный с одного плеча. Платиновые волосы небрежно – ах, как недешево стоит эта небрежность – разлетаются по плечам. Она была очень загорелой и невозможно сексуальной. Марк просто глаз не мог отвести от ее ярко накрашенного рта. Потом сообразил, что пауза несколько затянулась, и промямлил:

– Ты извини, Виктория, мы с моей… э-э… подругой договорились заранее, так что как-нибудь в другой раз.

Он распахнул дверцу перед торжествующе усмехнувшейся Лилей, потом нырнул за руль, и машина тронулась. Краем глаза он заметил, что девочка осталась стоять на тротуаре, глядя им вслед. Должно быть, думает, что, когда вырастет, станет такой же красивой стервой. Марк вздохнул. Очень может быть.

– Что, дружок, уже на малолеток перешел? – язвительно поинтересовалась Лиля.

Ответ дантиста был пространен, не вполне цензурен и ясно отражал намерения в отношении самой Лили. Как он и ожидал, она не имела ничего против, и они двинулись к дому Марка.

Через пару часов он ощутил некоторое удовлетворение и зверский голод. На такой случай у предусмотрительного молодого человека имеется телефон «Пицца на дом». Обычно ребята из службы доставки не возражают прикупить по дороге пакет сока и сигарет для дамы. Лиля спросила, почему бы не пойти в ресторан и не поесть по-человечески. Марк ответил честно: если она выйдет в город, то до утра будет шляться по разным кафешкам и танцулькам и потрахаться они больше не смогут. А он соскучился и после еды рассчитывает на продолжение.

Она рассмеялась и сказала:

– Ты поросенок, – приподнялась на локте, некоторое время рассматривала лежащего рядом мужчину, словно видела впервые, а потом спросила: – Скажи, все евреи такие?

– Нет, попадаются зеленые в красный горошек.

– Я серьезно.

– Что значит – такие?

– Ну… неутомимые.

– Ты мне льстишь.

– Не жадные… Не глупые.

Марк насторожился.

– Не бедные.

Ему вдруг стало ужасно смешно. Глядя, как он заливается хохотом, Лиля вздернула брови и обиженно спросила, что смешного доктор нашел в ее словах.

– Знаешь, я первый раз слышу столько комплиментов от женщины… но они все почему-то с частицей «не». Странно, да?

Она хмыкнула:

– Да, глупо получилось. Извини.

– Да ладно. Все-таки это были комплименты.

Она встала, накинула его рубашку на голое тело и пошла на балкон курить. Оттуда донесся ее низкий голос:

– Я должна решить, выходить ли мне замуж, понимаешь?

– Нет, – честно ответил Марк. – А я-то тут при чем?

– Он бизнесмен. И у него гражданство Израиля. Он даже внешне на тебя немного похож, только покрупнее. Ну… Я хотела с тобой встретиться и… чтобы вспомнить, какой ты. И вспомнила – ты мне нравишься.

– Но замуж ты собралась за него, – не мог не уколоть Марк. (Не то чтобы он собирался на Лиле жениться.)

– Да. Не обижайся, но он очень богат. Только все же не такой веселый, как ты. И он несколько старше. И я хотела спросить… Как это – быть женой иудея?

– Это, милая, не ко мне. Что касается физиологических особенностей, то ты полностью в курсе, и если он тоже обрезанный, то вряд ли тебя что-нибудь удивит, а больше ничем помочь не могу.

– Ну перестань! Ты же прекрасно понимаешь, что я хочу спросить. Мне надо знать, что принято там, а что нет. Может, есть какие-то традиции и обычаи, которые надо иметь в виду, чтобы не выглядеть глупо. И надо ли мне менять гражданство или лучше оставить российское? И как насчет брачного контракта? У вас его заключают? И…

– Лилечка, радость моя, не сердись, но ты мелешь чепуху! Ты пойми, я никогда не был в Израиле. Смешно, да? Там живет моя мать, но сам я не испытываю ни малейшего желания побывать на Земле обетованной. Может, время еще не пришло – кто знает. Все мои представления о традициях сводятся к посещениям синагоги в юности и рассказам тети Раи, которые вряд ли актуальны сегодня. Родственники, у которых я бываю в гостях, ничем национальным особо не увлекаются. Так, обычные московские семьи. Ну, селедка под шубой и прочие глупости. И потому я могу дать тебе единственный совет: собери все свои вопросы и отнеси их к адвокату. И тогда ты узнаешь про контракт из уст профессионала. Лично я, если соберусь жениться, никакой контракт заключать не буду.

– Это потому, что тебе нечего терять, – резко сказала она.

– Все относительно.

В дверь позвонили. Прибыла пицца. Они разложили еду на журнальном столике в гостиной, сели на диван и ели вперемежку с детективом по телевизору и препирательствами. В конце концов она признала, что мысль насчет юриста не так уж плоха. К тому же Марк обещал найти ей такого, который разбирается во всех здешних и тамошних тонкостях. (Надеюсь, Алан кого-нибудь посоветует.) Через некоторое время они еще покувыркались, потом уставшего за долгий трудовой день дантиста начало клонить в сон, а женщиной овладело то беспокойство, которое Марк так хорошо помнил. Она ходила по квартире, совершенно бодрая, явно не нуждаясь в отдыхе. Бесцельно переставляла книги и вещи, причесывалась, смотрела в окно, курила. Он знал, что сейчас последует, поэтому твердо сказал:

– У меня был трудный день, и я никуда не поеду. Если хочешь, вызову тебе такси.

– Ты стареешь, – едко заметила девушка.

– Может, и так. А может, у меня просто нормальные биологические часы. А вот твои явно со сдвигом.

Она пожала плечами и стала одеваться. Марк взял трубку и вызвал машину. Потом заставил себя натянуть джинсы, набросил ветровку, дождался, пока она соберется и поправит макияж, и проводил ее вниз. Посадил в такси, дал водителю деньги и, счастливый, что так легко отделался, пошел спать.

Через пару дней Марк начал задумываться: а не взять ли отпуск? Кажется, он переутомился. Началось все с утра. Молодой человек пришел на работу вовремя; в коридорчике в креслах, как всегда, толпилось некоторое количество народу. Он отметил трех девиц. Они напоминали Викторию в первый день знакомства. Слишком вызывающая, хотя, несомненно, дорогая одежда, перебор косметики. Девицы уставились на доктора во все глаза и начали перешептываться и хихикать. Марк Анатольевич вошел в кабинет и, честно сказать, торопливо проверил, все ли у него в порядке с костюмом. Поймите правильно – он знал, что не урод, но никогда не пользовался бешеным успехом у подобного рода женщин. Опасения оказались напрасными: носки и ботинки одинаковые, брюки застегнуты, рубашка вполне стандартная. Глянул в зеркало – лицо на месте. Ну да ладно. Влетела Катя и с порога, не потрудившись закрыть дверь, заверещала:

– Марк Анатольевич, смотрите скорей!

Она распахнула халат. Под ним обнаружилась сильно обтягивающая Катину пышную грудь маечка цвета закатного неба (буквально так – она переливалась от оранжевого у декольте до синего в районе пупка) и коротенькая кожаная юбочка.

– Ну? – спросила Катерина.

– Стильно… – отозвался доктор, не зная, что еще сказать. И тут увидел лицо мужика, сидящего напротив двери кабинета. Глаза его буквально вылезли из орбит, он вытянул шею, силясь понять по широкой Катиной спине, что же видит счастливчик с другой стороны.