– У вас эта связь времен осуществляется самым выдающимся образом! – заявила девочка, запихивая в рот последний кусочек королевского шоколадного торта Роберта Ньюэнса, открывшего первую кондитерскую в Лондоне. – Сразу же понимаешь, какая эта важная связь!

– На здоровье! А то некоторые относятся к мифотворчеству, как к пустым сказочкам, так им и пирожных не достанется! В основе любого мифа всегда лежат некие события, имевшие большое влияние на мировоззрение людей, – продолжила свою мысль горгона, вопросительно посмотрев на часы, слишком долго не сообщавших о кондитерских достижениях всех времен и народов. – Под действием творческой силы человеческого мышления меняемся и мы. Это ведь… нечто вроде генного кода всего человечества, послание из прошлого, а не просто забавные сказки. Тебя никогда не удивляло, отчего это эпоха Возрождения практически целиком и полностью посвящена возвращению именно к идеям античности, к тем аллегориям, причем, в рамках средневековой схоластики?

– Вообще-то удивляло, да, – машинально подтвердила девочка, с любопытством наблюдая, как Эвриале вынимает из часов четыре небольших пирожных с фруктовой начинкой, изготовленных по рецептам поварской книги Марии-Софии Шельхаммер из Киля, изданной в 1692 году, о чем с особым восторгом сообщил механический голосок замечательных ходиков.

– Принять что-то новое очень трудно, ведь каждый стремится, чтобы мир вокруг него не качался корабликом по воле зыбких волн, – задумчиво проговорила горгона. – Когда-то и мне было все ясно, а мир вокруг был прочным и надежным. Мы – три сестры горгоны, следили, чтобы люди сами себе не нанесли вреда в этом мире, созданном исключительно для их счастья. Младшая наша сестра была смертной девушкой, что лишь подчеркивало нашу сестринскую близость к людям. Старшую зовут Сфейно, могучая, она охраняла особые часы, в которых не иссякал золотой песок с далекой звезды, с которой мы явились на эту планету. Целью Гермеса в убийстве Повелительницы снов были эти часы, но Персей не смог обокрасть спящих женщин после убийства Медузы. Гермес немного не рассчитал, что уровень его далеко идущих планов иногда просто не в состоянии вместить человеческая душа. Ему всю дорогу пришлось рассказывать Персею, столько зла натворили горгоны, будто мы были кем-то вроде гидры, которую победил Геракл. Ну, как бы мы пили кровь с именами «могучая», «стражница» и «далеко прыгающая»? Да, мое имя, Эвриале, означало именно это – «далеко прыгающая». Время от времени я совершаю… такие прыжки, сложно объяснить…

– А! Знаю! В фантастике это называется «пространственно-временной континуум», – радостно воскликнула гостья. – Это вроде машины времени, да?

– Да, возможно, это так и в называется в… «фантастике», – беззлобно проворчала она. – Не знаю, что такое «машина времени», меня больше интересуют те, кто его олицетворяет. Если говорить о «машине», то, наверно, ее можно представить с большой натяжкой в виде часов Сфейно. Но давай не подтягивать все под стереотипы «фантастики»! Это уводит от сути! О времени Каллиопе надо помнить главное – надо все сделать так, чтобы ни на миг не прерывалась связь времен из-за глупых «идеологий», ложных пророков, «начал нового времени», о которых с таким наигранным пафосом сообщил в эпической поэме «Владимир Ильич Ленин» человек, получивший в благодарность по почте посылку с револьвером. Во времени для тебя главное связь и непрерывность, вовсе не мои прыжки, в которых я тоже никакого «нового времени» не начинаю, я пытаюсь ими создать связь.

– Хорошо, я поняла, больше не буду, – с нескрываемой обидой сказала девочка, надувая губы. Эвриале даже стало смешно, как она медленно отвернулась к портрету Медузы, чтобы нарочно не глядеть на нее. Но стоило упомянуть гарпий, она проявила живой интерес. Эвриале поняла, что девочка уже могла сталкиваться с ними, скорее всего, из-за «дедушкиного внучка», вообразившего, будто он все уже знает о «реальности, данной нам в ощущении».

– Нам всегда противостояли гарпии – пять сестер, – сказала она тоном, не допускавшим никаких глупых возражений от тех, кто пока видел мир плоским. – Хотя люди долгое время считали, что их всего лишь две, поскольку старшие гарпии могли на непродолжительное время принимать облик людей, чьей душой они полностью завладели. Человеческая оболочка быстро сползает с них, не выдерживая долго их бурной порывистости. Считалось, что гарпии – дочери морского божества Тавманта и океаниды Электры, хотя они олицетворяют намного более древние разрушительные силы изначального Хаоса. Обычно они изображались в виде отвратительных полуптицполуженщин. Даже в их именах звучит дикая нерассуждающая сила бури: Аэлло – «ветер», Аэллопа – «вихрь», Подарга – «быстроногая», Окипета – «быстрая», Келайно – «мрачная». Раньше все знали, что гарпии – злобные похитительницы человеческих душ, поддавшихся страху перед жизненными невзгодами. От гарпии Подарги и бога западного ветра Зефира родились божественные быстроногие кони Ахилла, которые после него перешли к любителю всего крылатого – к Гермесу. Обитель гарпий в пещерах Крита. Но, приняв водительство Гермеса, они частенько спускаются за ним в царство мертвых, где с удовольствием предаются своим садистским наклонностям.

– Я видела иллюстрацию, картину художника ХVII века Франсуа Перье, – вспомнила девочка. – Там герой античного эпоса Эней и его спутники, покидающие разоренную, горящую Трою, отбиваются от стаи разъяренных гарпий.

– Их видят многие настоящие художники в своих самых страшных снах и фантазиях, всегда имеющих реальную основу, – ответила Эвриале. – После убийства Медузы «полем битвы» стала сама человеческая душа, которую ничего больше не хранило от беса полуденного и страха ночного. Но люди оказались намного сильнее, чем этого можно было ожидать. Ведь и Персей после глубокого потрясения невольным участием в том убийстве, навсегда отверг любое участие Гермеса в своей судьбе, удалившись от власти.

– Когда мне плохо, я стараюсь чем-то занять себя, – назидательно заявила юная особа, уплетая нежнейшие тарталетки со стола Анны Болейн с начинкой из творога, приправленного миндалем. – У меня бабушка говорит, что если все время работаешь, то невзгоды уходят. «Упорство и труд – все перетрут!»

– Люди нравственные в своих невзгодах обычно ищут спасения в работе, – похвалила ее Эвриале. – Таким спасением для человечества, когда сынок Ледяной девы уже праздновал свою победу, – стала сама возможность развития души, ее упорная работа, живым воплощением которой стали девять муз. Они противопоставили Холодцу и его «девочкам» – абсолютно «бесполезные» с их прагматической точки зрения вещи, но полностью лишившие их силы.

– А кто такие сирены? – спросила девочка.

– Бывшие музы, предавшие ту, в чьих играх участвовали, – ответила Эвриале. – Есть такие искусства, которые помогают создать образ человека, не меняя его сути. Ты же тоже любишь красивые платья, мечтаешь о красивой обуви. Тебе же не хочется входить в свой класс в том безобразном рубище, которое нынче продается у вас в магазинах без очереди?

– Конечно, не хочется! Я купила вот эти туфли, а ребята в классе над ними смеялись, – с горечью сказала девочка.

– Конечно, вещи могут создать вокруг тебя иллюзию защищенности, они тоже нужны, но они не могут заменить собой все, – мягко сказала Эвриале. – Сирены когдато были музами материального, они это называют «вещественными доказательствами жизни». Музыку, танцы и литературу, которая не всегда имела письменность, передаваясь из уст в уста, – нельзя потрогать. Поэтому изобразительное искусство, какие-то прикладные декоративные ремесла – раньше не входили в область интересов настоящих муз. Это… как красивая картинка, но без всякого смысла. Ею можно наслаждаться, следить за ее орнаментом, но не более того.

– А что с ними стало потом? – с любопытством спросила девочка.

– Разгневанная мать Персефоны превратила их в полуптиц, вроде гарпий, чтобы они вечно искали путь в царство мертвых, куда побоялись последовать за своей подругой. Их три сестры.