Во время мортенского контрнаступления одним из немецких подразделений, ударивших по тонкой и чрезмерно растянутой линии 30-й дивизии, был и «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Теперь же Мясникам Рузвельта предстояла встреча с тем же самым противником, и борьба на этот раз предстояла насмерть.

События сегодняшнего вечера Хоббс воспринял как признак того, что его дивизия может с не меньшим успехом защитить линию реки Амблев, чем четыре месяца назад — мортенскую линию.

За первыми обнадеживающими новостями об успехах Мак-Кауна на Льене поступили и рапорты из 1-го батальона 117-го пехотного полка с высот вокруг Ставло. Осторожно огибая город по франкошампской дороге, этот батальон под командованием полковника Эрнеста Фрэнкленда наткнулся на отступающие противотанковые самоходки 526-го пехотного батальона. Перепуганные члены экипажей сообщили, что они «последние, кто выжил» и что Ставло «кишмя кишит немцами». Фрэнкленд пренебрег предостережениями и продолжил двигаться вперед, пока во второй половине дня не встретился с майором Солисом. Там он ссадил с грузовиков свою пехоту возле топливных складов.

Фрэнкленд, зная, что артподдержки у него нет, собирался взять Ставло внезапным штурмом. Правда, у него был взвод 3-дюймовых противотанковых самоходок. Что ж, чем богаты, тем и рады.

Его передовые роты A и B ринулись вперед. Добравшись до окраины города, они уже собрались было вступить в бой, как их атаковали десять немецких танков, возвращавшихся из Труа-Пон. Но удача оказалась на стороне американцев. Именно в этот момент в воздухе снова появились истребители-бомбардировщики 9-го тактического авиационного командования.[25] «Тандерболты» пошли на снижение, и немцы сочли за благо скрыться.

Фрэнкленд скомандовал своим солдатам наступать дальше, воплощая в жизнь технику боя «от дома к дому», которую они столь упорно изучали в военной школе: быстро перебежать под прикрытием пулеметного огня — остановиться у двери дома — бросить гранату в окно — пригнуться в момент взрыва, выплескивающего из окон битое стекло, — ворваться внутрь, выбив дверь ногой, с автоматной очередью. Потом — быстро промчаться по еще дымящимся комнатам, засыпанным обломками домашней утвари мирного времени и иногда — трупами немецких солдат.

К вечеру люди Фрэнкленда очистили полгорода и соединились со 2-м батальоном 117-го пехотного полка, расположившегося между Ставло и Мальмеди. Но немцы все еще удерживали мост и подходы к нему. На дальнем берегу реки стоял «Тигр», спрятанный за домом, и все попытки подбить его оказывались тщетными. В конце концов, ближе к полуночи, 1-й батальон прекратил свои усилия. Воцарилась тишина, нарушаемая время от времени только стрельбой пулеметов упрямого «Тигра». 1-й батальон достаточно сделал на сегодня.

Чуть выше по крутой дороге из Ла-Глез, в горной деревне Стумон, Пейпера ждал еще один батальон 30-й пехотной дивизии. Это был 3-й батальон 119-го пехотного полка под командованием полковника Роя Фитцджеральда, командный пункт которого разместился в здании маленькой сельской школы рядом с церковью. Полковник Фитцджеральд понимал главную задачу, стоявшую перед его полком. Необходимо было пресекать все попытки противника вырваться из долины Амблева на запад. Сейчас единственный оставшийся немцам выход лежал через Стумон, и только что поступили донесения, что противник сосредотачивается всего в двух с небольшим километрах отсюда, в Ла-Глез.

Фитцджеральд изучал карту в старом однокомнатном школьном здании. Его батальон растянулся по наскоро определенной линии севернее, южнее и восточнее деревни. Единственную артиллерийскую поддержку на случай танковой атаки составляли несколько 3-дюймовых самоходок и три 57-миллиметровых противотанковых орудия да две 90-миллиметровые зенитки, которые можно было в крайнем случае тоже использовать как противотанковые орудия. Не слишком подходящий набор для того, чтобы остановить танковую дивизию. Но что было, то было. Больше ничего не отделяло немцев от солдат 82-й воздушно-десантной дивизии, которые, по словам Сатерленда, должны были прибыть этой ночью в района Вербомона. В общем, положение не из лучших.

Месье Эрнест Натали, тощий и высокий человек лет под пятьдесят со следами усиков под длинным носом, с почти академическим интересом наблюдал за происходящим из угла комнаты, в которой долгие годы учил стумонских детей. Месье Натали, деревенский учитель, всегда жаждал новой информации, стараясь развиваться, несмотря на то что прочно занимал положение, при котором, собственно, никаких новых знаний уже не требуется. Помимо родных французского и фламандского языков, он бегло говорил по-немецки, по-английски и еще на трех-четырех языках. Сейчас же, отрешившись от значения происходящего, он с интересом прислушивался к английскому языку американских офицеров, отмечая грамматические ошибки и жаргонные словечки, как будто собирался исправлять ошибки одного из своих учеников, который вставляет обороты из валлонского диалекта в литературную французскую речь.

Но чем дальше, тем больше Натали терял интерес к лингвистике, увлекаясь новым для себя процессом. Он наблюдал, как ведут себя военные в ухудшающейся обстановке, как туда-сюда снуют курьеры с оружием за плечами, принося все более удручающие рапорты. Вот в горах к северу от города обнаружены вражеские парашютисты. Вот в Ла-Глез замечено перемещение танков. Вот уже на самой дороге вверх в Стумон видели патрули противника… На карту наносилось все больше и больше красных отметин, и настроение присутствовавших в маленьком командном пункте становилось все более и более мрачным.

Наконец полковник Фитцджеральд оглядел всех присутствующих и произнес тихо и спокойно, на правильном английском, каждое слово которого четко расслышал и понял субтильный человек в поношенной гражданской одежде:

— Похоже, господа, что завтрашнее утро мы встретим уже в плену.

На поле боя за реку Амблев опустилась тишина. На всем протяжении от Ставло до Стумона затихла стрельба. Время от времени поднималась в воздух осветительная ракета — и все.

Пейпер в своем штабе в замке Шато-дю-Фруад-Кур перебирал в голове события дня. День принес много горьких разочарований, начиная со взорванных прямо у него перед носом мостов по всей линии Амблева и кончая вечерним сообщением о том, что у колонны опять кончается топливо. Но все же сегодняшние бои обошлись без особых потерь как по части людей, так и по части техники. У него все еще оставался практически целый смешанный батальон «Пантер» и T-IV в окрестностях Ла-Глез, с ним были пехотинцы Дифенталя и рота парашютистов 3-го батальона. Кроме того, недалеко в тылу у него имелся еще батальон «Тигров», батальон ЗСУ и батарея 105-миллиметровых самоходных орудий. Всего получалось внушительное соединение в две тысячи человек и двести бронемашин.

Боевой дух солдат оставался, несмотря ни на что, высоким. Пейпер прошелся по позициям и поговорил с бойцами о предполагаемом на завтра наступлении на Стумон — все выражали полную готовность, и полковник понял, что может на них положиться. Все эти солдаты полдюжины разных национальностей, но все — чистых арийских кровей, выглядели, конечно, усталыми, но оставались молодыми, сильными, а главное — уверенными в ценности своей миссии для фатерланда. Завтра они выйдут к Маасу.

Генерал Риджуэй в Бастони встал утром 19 декабря рано и очень быстро оделся и умылся. Штаб VIII корпуса произвел на него накануне вечером не самое лучшее впечатление. Миддлтон был все тот же — немного медлительный, спокойный и усидчивый, типичный пехотинец. Но вот его офицеры были явно заражены пессимизмом и плохими предчувствиями. 106-я дивизия корпуса была разгромлена, так же как и 14-я кавалерийская группа; 28-я пехотная дивизия несла тяжелые потери, и теперь корпус оказался отрезанным от фронта, так что Верховное командование оставалось теперь в полном неведении относительно происходящего. Все обсуждения дел со штабными офицерами проходили в мрачном настроении, и Риджуэй был рад, что наконец-то покидает Бастонь и возвращается в свой корпус. Осталось только выпить кофе, поговорить еще раз с Миддлтоном, и можно уезжать отсюда, не важно, туман там или не туман, и заняться установкой собственного командного пункта где-нибудь чуть южнее Вербомона с его 82-й воздушно-десантной дивизией Гейвина — может быть, в Труа-Пон?