— Это значит то, мой старинный враг, что ты больше не халиф Суса, не правитель Агадира, не амир аль-вахр этого порта — все это отдано мне! Слишком уж часто ты выделывал свои фокусы! Султан, Мулаи Исмаил, устал от них и желает положить им конец.

— Хо! — Зайдан попытался укрыться под бравадой. — Вот таким, значит, способом? Тогда мне нечего бояться, собака-руми, потому что я умею говорить и из всего выпутаюсь!

Дик намеренно зевнул.

— Боюсь, на этот раз нет, Зайдан! Твой отец сыт по горло!

— Да брось! Я убегу! — выпалил Зайдан, хотя уверенность Дика явно испугала его.

— Попробуй — ты доставишь мне большое удовольствие! А то иначе я не могу убить тебя на месте, а очень хотелось бы. Тем более что мне даны такие приказания.

Зайдан промолчал, и Дик сменил тему.

— Сколько пленников ты захватил в этом плавании?

Глаза Зайдана сузились, словно он почуял надежду.

— Там было… Шестьдесят один, — ответил он, и ухо Дика уловило в его голосе легкое колебание. — И большие богатства, которые станут твоими, если ты освободишь меня!

Дик махнул рукой стражникам.

— Зайдан! — воскликнул он. — Ты мне надоел! Все сокровища на свете не помогут тебе купить у меня свободу!

Когда бывшего амира, брыкающегося и изрыгающего проклятия, уволокли, ввели первого капитана. Дик холодно обратился к нему:

— Один вопрос, раис аль-бахр. И не лги, не то я отправлю тебя живьем на корм крабам. Сколько пленных вы взяли?

Капитан побледнел. Ему пришло в голову, что здесь-то и кроется причина неприятностей, обрушившихся на него: султан каким-то образом узнал, что от него скрывают пленных.

— Шестьдесят два, мой господин! — поспешно ответил он. — Тридцать два на моем корабле и тридцать на другом.

Дик приказал ему отойти к стене и позвал второго капитана, чтобы задать тот же вопрос. Капитан заколебался.

— Шестьдесят два, йа сиди, — сказал он наконец, почесывая в раздумье затылок. — Их было двадцать девять на моем корабле и тридцать два на другом.

Дик недобро усмехнулся.

— Что-то сумма не сходится, капитан! Шестьдесят два — это тридцать и тридцать два! Может быть, есть еще один пленник? Он заперт в каюте, которую занимает сиди Зайдан, так?

Второй капитан чуть не упал в обморок, увидев, что выпустил джинна из бутылки! Тут не обошлось без дьявола, иначе откуда бы этот паша со стальными глазами узнал?

— Да! Да, сиди Хасан! — засуетился он. — Правда, я забыл! Как только мы их захватили, сиди Зайдан намотал на руки ее волосы и заявил: «Она моя! Я буду держать ее в своей каюте!» Я слышал, она настоящая львица, которая не покоряется никому, но кусает, бьет и царапает каждого, кто осмелится приблизиться. Это видно по лицу моего господина Зайдана с того самого дня!

Дик приказал страже увести капитанов и взглянул на Лерона Сола.

— Пойду на шебеку.

— Увидеть эту женщину?

Дик кивнул.

— И пока меня нет, Лерон, — продолжал он, — позаботься о том, чтобы в женских покоях приготовили первую комнату.

Сол удивленно уставился на него.

— Ты что, с ума сошел? — спросил он, забыв всякую почтительность.

— Да нет! — улыбнулся Дик. — Если это правда и женщина благородного происхождения, я думаю, она оценит нашу деликатность. Где еще она найдет такое обхождение?

— Ты считаешь, это разумно?

— Какая разница? Делай, как тебе сказано!

На борту шебеки Дика со всеми церемониями встретил офицер охраны. Охваченному нетерпением Дику казалось, что доклад его бесконечно длинен и бессодержателен, однако вежливо слушал. Как только офицер ушел, Дик поспешно достал огромный ключ, который забрал у Зайдана.

В каюте его глазам предстал полный разгром. Постель, одежда и множество разных вещей валялись по полу, а вся мебель была сложена в углу в подобие баррикады. Едва Дик вошел, мелькнула белая рука, и в его голову полетела массивная ножка от стула — он едва успел пригнуться.

— Полегче! Полегче! — негромко сказал он по-английски, потому что его испанский оставлял желать лучшего. — Не надо так волноваться.

В углу изумленно охнули, должно быть, оттого, что он говорил по-английски. Хорошо, что женщина узнала английскую речь и, по-видимому, понимает ее. Странно, но сердце его отчаянно забилось.

— Я не вижу вас из-за этой кучи. Разрешите взглянуть на вас? Может быть, я смогу вам помочь.

Он сообразил, что говорит глупости. Дурацкий тон, и слова не лучше… В углу, за кучей мебели, произошло какое-то движение: сначала появились каштановые волосы, отливающие медью, словно поверхность спокойного моря под лучами заходящего солнца, потом белый лоб и широко раскрытые, черные как ночь глаза. Дерзкий носик истончился, а прежде румяные щеки впали и побледнели от голода. Потом он увидел ротик, стиснутый от боли и возмущения, но губы были по-прежнему ярки, горячи и желанны!

На мгновение глаза их встретились, женщина смерила его взглядом с головы до ног — борода, сапоги, широкие красные штаны, зеленый кафтан, высокая феска… Она видела перед собой всего лишь еще одного мавра, пусть хорошо одетого, и лишь в глазах его было что-то притягивающее, почти знакомое.

— Кто вы? — спросила она.

Но ему спрашивать было не нужно.

— Эжени! — выдохнул он. — Эжени!

Ее глаза, расширенные от голода, округлились еще больше, когда он произнес имя. Женщина выпрямилась за своей баррикадой, от волнения позабыв о том, что ее одежда изорвана и в беспорядке.

— Вы?.. — она озадаченно нахмурилась, и, словно от испуга, прижала пальцы к губам. — Вы знаете мое имя?

— Вы… Не узнаете меня? — недоверчиво спросил он.

Она медленно покачала головой, изумленно глядя на него и явно пытаясь поймать какое-то ускользающее воспоминание.

— Нет… Да, что-то знакомое…

Дик резко отвернулся. Горло его болезненно сжималось, он был жестоко разочарован, но сейчас было не время для объяснений.

— Ладно! — отрывисто сказал он. — Возможно, попозже мы сможем рассказать друг другу свои истории. Но сейчас самое главное — доставить вас в безопасное место. Вы доверитесь мне?

Она кивнула, все еще удивленно распахнув глаза.

— В таком виде я не могу забрать вас на берег! — воскликнул он.

Эжени спохватилась и попыталась прикрыться лохмотьями платья. Дик поспешно оглядел разгромленную каюту и, заметив в дальнем углу встроенный шкаф, удовлетворенно воскликнул:

— То, что надо!

Он распахнул дверцу, обнаружив многочисленные одеяния Зайдана, подал ей гандур и селхам, а потом хаик, и показал, как пристроить его на голове так, чтобы один край спускался до самых бровей, а другой проходил под переносицей, оставляя открытыми только огромные влажные глаза. Сверху он набросил еще белый шерстяной селхам, скрестив углы на ее плечах и надвинув капюшон поверх хаика, чтобы можно было придерживать края изнутри, оставив только щелку для одного глаза.

— Отлично! — одобрил он.

Ни одна часть ее тела не виднелась, и даже единственный глаз, которым можно было смотреть, скрывала тень капюшона.

— Вы очень добры, мсье. Вы так хлопочете обо мне — не понимаю, почему.

Дик резко повернулся и направился к двери.

— Не все ли вам равно? — проворчал он.

Эжени послушно двинулась следом. На палубе только стражник взглянул на них с любопытством, все остальные готовы были принять любой каприз халифа как должное.

— Похоже, наш друг Зайдан кое-что для себя припрятал, сухо сказал Дик, мотнув головой в сторону закутанной фигуры. — Я обнаружил эту женщину в его каюте.

— Понятно! — ответил молодой офицер. — Послать ее на берег под стражей?

— Не надо, — отмахнулся Дик. — Я сам обо всем позабочусь.

Вопросов больше не возникло. В касбу он провел ее через садовые ворота, где легче было остаться незамеченными. Через прохладные изразцовые коридоры первого этажа и вверх по лестнице они прошли в женские покои, из зарешеченных окон которых открывался вид на сад и на море.