Обычно Дик был не склонен участвовать в уличных потасовках, но этот человек был безоружен и к тому же говорил по-английски. Он махнул двум сопровождавшим его факельщикам, те пустили в ход дубинки, а сам Дик выхватил ятаган и ринулся в свалку, выкрикнув имя Исмаила, которое само по себе нагоняло страх. Злодеи быстро скрылись обратно в свою нору. На пустынной аллее остались только Дик, двое его слуг и голый рыжеволосый человек.
Дик ожидал лишь невнятных слов благодарности и, возможно, завистливого взгляда, что было обычно в этой части города, и собрался продолжить свой путь. Но, к его удивлению, огромный человек остановил его, заговорив теперь по-арабски:
— Барак Аллаху фик, йа сиди! Ты появился как раз вовремя, и мне очень жаль, что сейчас у меня нет возможности выразить тебе свою признательность — как ты, без сомнения, видишь! Но, возможно, придет время, когда я смогу заплатить тебе за помощь.
Улыбаясь, Дик молча смотрел на него — он понял, что рыжеволосый принял его за мавра.
— Буду рад. Но мне показалось, что ты поносил их по-английски. Для меня это было достаточной причиной, чтобы прийти тебе на помощь.
Рыжий в изумлении уставился на него, разинув рот.
— Ричард Мак-Грегор — под таким именем я был рожден в Вирджинии, — улыбнулся Дик. — Здесь меня зовут Хасаном эс-Саидом. Я каид раха конного полка, состою на службе у султана.
— Матерь Божья! — воскликнул рыжеволосый гигант в волнении и удивлении. — Ты говоришь о конях? Тогда это двойная удача, что я тебя встретил, и если есть хоть одно свободное седло, которое надо заполнить, я мог бы прекрасно послужить тебе. Меня зовут Маллиган — Майкл Маллиган, хотя в этой райской стране мое имя Мустафа эль-Ахмар — я приобрел его, осмелюсь предположить, тем же путем, что и ты, если ты понимаешь, о чем я.
— Отлично! — засмеялся Дик, хотя и насторожился при упоминании о прежнем месте службы рыжего. — Похоже, что для тебя и в самом деле найдется местечко. Полк еще только организуется. Но здесь не место говорить об этом! Собирай одежду, и пошли.
Рыжеволосый колебался, внезапно вспомнив о своем положении. В нем проснулась гордость, послужившая в глазах Дика прекрасной рекомендацией.
— Эти проклятые негодяи прямо-таки обчистили меня, — вздохнул он. — Извини, но этими тряпками я едва могу прикрыть наготу. Вряд ли мой вид можно назвать подходящим для визитов.
— Брось! — грубовато сказал Дик. — Не сомневаюсь, что мы все устроим как нельзя лучше. Но давай все-таки пойдем, а то у меня уже живот подвело!
Поскольку его дом был еще не готов для приема гостей, Дик решился повести нового приятеля к Клюни. Тот быстро понял, что к чему, и радостно приветствовал обоих.
В дом Дика послали слугу — предупредить Азизу, что сегодня он придет поздно. Рыжему дали вымыться в ванне и надеть свежее платье, хотя красоткам-рабыням Заиде и Хабибе показываться было не велено. Затем они пообедали, выпили чаю и даже распили на троих бутылочку бренди, поскольку Майк Маллиган ничего против этого не имел.
Потом он снова во всех подробностях рассказал свою историю, которая совпадала с тем, что могучий ирландец уже говорил Дику. Коварства в этом человеке не было: во всех его неприятностях следовало винить огромную силу и вспыльчивый нрав. Когда они стояли в Гибралтаре, он, как и многие его сослуживцы, завел себе любовницу-испанку, и из-за нее-то и повздорил с местным жителем. Ревнивец достал нож, а Майк схватил тяжелую саблю и разрубил беднягу от макушки до пупка. Не желая быть повешенным — а это неминуемо произошло бы, если бы он остался — Майк ускользнул на алжирском крейсере и попал в объятия ислама. С этого времени он вел жизнь солдата удачи. Недавно беспокойные ноги принесли его из Алжира на запад, — Майк решил разузнать, что могут предложить ему Магриб и империя Мулаи Исмаила. Здесь, в поисках развлечений и невинных удовольствий, он заглянул в веселый дом и угодил в лапы мошенников, чему свидетелем и оказался Дик.
Конечно, возможности проверить его историю не было. Но Майк рассказывал так искренне, что все выглядело вполне убедительным, хотя он не пытался оправдать свои ошибки и малопохвальное поведение. Дик и Клюни решили, что разумная доля доверия не причинит вреда, Майка быстро подвергли испытаниям в верховой езде, и он прошел их с честью, хотя на огромном белом коне Шайтане ехать отказался. Неделя полевых испытаний показала, что он не умеет обходиться с лошадьми так, как Дик, и инициативы, делавшей Дика бесспорным лидером, ему тоже недостает. Но, с другой стороны, он обладал безграничным мужеством и помнил из области военного искусства гораздо больше, чем Дик вообще когда-либо знал. Доказать его верность могло только время, но он явно был привязан к Дику и смотрел на него примерно так, как джинн из лампы смотрел на Аладдина. Дик и Клюни поразмыслили и решили, что он справится, и по их рекомендации Майка назначили каид наибом, вторым по старшинству командиром после Дика.
Других офицеров подобрать оказалось не так просто. Большинство пленников, попадавших в Мекнес, были моряками. Немногие из них умели обращаться с лошадьми или что-то понимали в кавалерии. Но и моряк может этому научиться. Мужество и инициативность, верность и энтузиазм, некоторая бесшабашность — вот на чем основывался выбор. Пьер Буледрен, черноволосый стремительный француз, который никогда, казалось, не слышал слова «страх», был назначен каидом эль-миа, командиром первого батальона. Воленс Липарри, смуглый флегматик-венецианец — почти полная ему противоположность, отличавшийся, однако, тонким чувством юмора, — стал вторым каидом эль-миа. Командиры легких эскадронов также были весьма разнообразны: Була Хукко — воинственный чернокожий из Сенегала, Ханс Эдельман — белобрысый голландец, спокойный, молчаливый, пока не выпьет, но в драке настоящий лев; Сива с оливковой кожей и голубыми глазами — бербер с севера. Пепе Рейес и Гил Гон салес — жизнерадостные испанцы; Оуэн Конвей — суровый чернобровый уэльсец, а Жоао Перрейра и Педро Ваз — стройные темноглазые португальцы.
К середине Сафара, когда мундиры были скроены и сшиты, полк размещен на квартирах и получил довольно щедрую плату из султанской казны, Дик решил, что довольно преуспел в достижении идеальной цели, к которой стремился, создав военную силу, которая последует за ним, куда бы он ни повел; хоть в челюсти ада, хоть в преисподнюю, если потребуется. К концу Джумада-эт-тани, шестого месяца, он счел, что воины уже вполне готовы к делу, и надеялся, что им не придется ждать слишком долго, чтобы не растерять боевой дух. Обо всем этом он и доложил Мулаи Исмаилу. Но, согласно заветам Пророка, до месяца Раджаб следовало по возможности избегать войн, так что предстоял еще месяц ожидания, учебы и ворчания. Но в первый день Шаабана, как и обещал Исмаил, они получили приказ и отправились показать себя.
Не стоит думать, что в это время остальная жизнь стояла на месте, Азиза, конечно, забрала в свой дом некоторое количество рабов и слуг из отцовского дворца; и, по крайней мере, вначале ведение хозяйства была для нее новым развлечением. Но к концу Рабийа-эль-Аула, через четыре месяца после свадьбы, когда тело ее стало полнеть, это ей несколько надоело. Наблюдать за делами, расспрашивать женщин, ходивших на базар, распоряжаться об обеде и заботиться еще о множестве мелочей, без которых невозможно наладить домашний обиход — это все, в общем-то, входило в ее обязанности. Муж ее — важная персона, служит самому султану, он женат на принцессе крови, и ему вполне подобает завести управляющего — человека, который мог бы и гостям показаться, и нерадивого слугу отлупить, если понадобится. Больше того: он мог бы вести счета, что особенно нагоняло на нее тоску.
К счастью, это была небольшая трудность. Дик мало разбирался в мавританских способах ведения домашнего хозяйства и, как только вопрос возник, сразу нашел решение. Лерон Сол уже почти выздоровел, и Дик задумывался, куда бы его пристроить. В вояки он не годился. Но Дик помнил, что мулат был отличным домоправителем. Сол, польщенный, все же продолжал ворчать, поскольку Зайдан до сих пор не был пойман. Дик напомнил, что их общий враг находится неизвестно где.
