А.Ш. Когда родители вас навсегда оставили?

А.П. Отец умер в 61-м, мать — в 63-м. Отец умер по собственной глупости. Физически он был очень здоровый крепкий человек. Он продолжал работать и был директором научно-исследовательского совхоза «Удобное». Имел борзых, по-прежнему охотился. В 81 год перенес операцию аппендицита, а через три недели после операции сел верхом на лошадь и поехал на охоту. Швы разошлись. Пока от совхоза до города, а это 50 километров, довезли — умер.

Мать тоже прекрасно себя чувствовала. Она зав. кафедрой иностранного языка в Тбилисском университете работала, пока не образовался институт иностранных языков. Они с отцом почти 60 лет были вместе. Она с горя умерла. Она не могла без отца.

А.Ш. Чем вы занимались после первого ухода из органов в 56-м году?

А.П. Совершенно случайно нашел работу. Март 56-го. Я еще в форме ходил. Зашел к брату своего товарища Гиголашвили, он директором Тбилисской киностудии был. А у него сидит режиссер мультипликатор Вахтадзе и жалуется, что несколько художников не могут «самоделкина» сделать. Помните, такой мультик был. А я сижу рядом, беру карандаш и набрасываю. Вахтадзе бросил взгляд: «Да он же художник! Пойдете ко мне работать?». В то же день я стал художником-постановщиком на первом из фильмов сериала о Самоделкине. Мой «Самоделкин» — все двенадцать серий. «Свадьба соек» тоже моя. Я народным художником Грузинской ССР был.

А.Ш. Вы не задумывались, почему вам удался «Самоделкин» в отличие от других художников? Нет? А я вот сейчас, мне кажется, понял это. У вас образование и художественное, и техническое, но одного воображения мало. Главное, вы как разведчик увидели суть явления, поняли задачу.

Уважаемый читатель, то, что я предлагаю вашему вниманию не связано временными рамками, сюжетом, а носит характер зарисовок, коротких интереснейших историй, которыми так полна жизнь моего героя. Многие факты рассказаны ему его товарищами, знакомыми, но все истории неожиданны, новы, тем более, что многое из рассказов самого Александра Петровича так и остается «за кадром».

В немецком госпитале после войны.

Случилась со мной интересная история. Правда, это не относится к моей непосредственной работе, но характеризует атмосферу тех дней. В мае 45-го я заболел, у меня поднялась высокая температура. Я находился тогда в городе Оксенфурт. Там были большие лагеря с немецкими пленными, еще не эвакуированные американцами в тыл. И был там большой немецкий авиационный госпиталь. Меня без сознания мои сотрудники вместе с американцами затащили туда. Трое суток я находился в немецком госпитале. Причем американцы их по-настоящему не охраняли. Ну, куда раненые в пижамах денутся. Война уже кончилась, они в плену, а я, русский офицер, вместе с ними. Смех и горе. Я лежал на втором этаже в отдельной палате, за мной ухаживала сестрица-латышка, имени не помню. Все звали ее: «Швестер, ало». Симпатичная, я с ней даже флиртовать начал. В первый день она обратила внимание, что палата у меня с отдельным входом, а часового в коридоре нет. Она из тех латышек, которые служили у немцев в госпиталях. Они тоже считались пленными, но, по-моему, обслуга лагерей в Союз не вернулась. Так вот я с летчиками в шахматы играл. Летчики смеялись: «Вместе с нами русского полковника в плен забрали». Отношение было очень доброжелательным.

Помните у Симонова в «Живые и мертвые» эпизод, когда 9 «ТБ-3» сбили. Это эпизод с Новотным. Шел он со своим напарником и увидел «лихую» 9-ку «ТБ» — скорость 220 км.

Вы знаете, каких говеных летчиков наши выпускали второпях. Ну, вот их немцы и сбивали сотнями. Немцы же даже в 45-м году не выпускали в бой, если не было 100 часов летного времени, а у нас 3–4, максимум 10 часов и на фронт…

Новотного я с десяток раз видел своими глазами. Классные летчики, как правило, за самолетами сами являются. Это были особые люди. Вот он и прибыл в Регенсбург получать свой самолет. У Новотного был свой особый опознавательный знак: на хвосте, как обычно, свастика, а на бортах бубновый туз и кошка поперек. Перед получением самолета, сам видел, малевали на моих глазах. Сбили Новотного случайно. Мне потом наши летчики рассказывали.

Так вот, шел Новотный обратно. С охоты. Вдруг навстречу наш самолет. И вот наш Ванька, новый летчик, не знает, что если видишь эту кошку, надо тикать. А у Новотного, видимо, горючее на исходе и боеприпасов чуть-чуть. А наш его увидел: «Ах ты е…я кошка…» А у него второй или третий вылет — на шестом сбили. Новотный, вероятно, посмотрел и внимания не обратил: не полезет один русский в атаку. Знают все на этом участке фронта «кошку». А этот подлец к нему, дал очередь и — сбил. Прибыл наш домой: «Братцы, я странного немца сшиб. Понимаешь, он даже от меня уходить не стал. Я выхожу в атаку, а он идет себе спокойно».

Этот бедный летчик, который сбил Новотного, умер под общий смех своих товарищей: никто ему не поверил. Потом, когда обломки самолета Новотного были обнаружены, ему посмертно орден Ленина дали.

Как Ленин, Сталин, Каганович и Молотов Гитлеру помогли.

Знаете, за что Папанин вторую звезду Героя Советского Союза получил? За то, что вывел Северным морским путем вокруг всей северной территории СССР в Тихий океан тяжелый немецкий крейсер «Адмирал Шеер». Это после пакта «Молотов-Риббентроп» уже в 1940-м году. Союз же во всем немцам против Запада помогал. Немцы хотели в Атлантику прорваться, чтобы на морских коммуникациях английские корабли топить. Решили долгим, но надежным путем пройти туда. Немцы умные, в Тихом и Индийском океанах крейсер себя тихо вел. Шел под чужими флагами. Только когда до Атлантического добрался, стал англичанам пакостить. А в 1942 г. вновь по знакомым местам пошел. Почему он неплохо действовал в наших северных районах? Потому, что хорошо изучил в 1940 г. всю акваторию северного морского пути. Весь смех в том, что в 1940 г. его 4 наших ледокола от Мурманска до Маточкиного шара вели. А ледоколы-то были: «Ленин», «Сталин», «Каганович», «Молотов». В этом примере вся политика наша.

Если будете смотреть фильм «Адмирал Нахимов» обратите внимание, с чего он начинается: «Дважды Герою Советского Союза капитан-лейтенанту Митянину посвящается этот фильм». Фильм, по-моему, вышел в 44-м году. Митянин был командиром батареи на Малаховом кургане. Получил звание Героя. В бою был тяжело ранен, потерял руку и попал в плен. Думали, что он погиб и наградили второй звездой посмертно. А он три года пробыл в немецких инвалидных лагерях. Выжил, оказался в фильтрационном лагере. А в 45-м привезли в Германию этот фильм и крутили в лагерях для репатриантов. Смотрит, во-первых, узнает, что он дважды Герой, во-вторых, что ему фильм посвящен. А он все годы плена под другой фамилией был. Направился в СМЕРШ этот человек, с одной рукой и на костыле. А там сидят выпившие товарищи. Он говорит: «Вы картину смотрели, товарищ майор? Я Митянин». Майор: «Ты что, охуел? Иди проспись». Выгнали его. Он пришел в барак, перерезал себе вены. Похоронили.