Одной из последних очередей крупнокалиберного пулемета вертолет, в котором находился Анатолий Зотов, был сбит и рухнул в море огня. Так геройски погибли три отважных сына нашего Отечества, до конца выполнив свой воинский долг, — два летчика и наш разведчик. На следующий день боевые товарищи прибыли на место гибели этого вертолета, извлекли из обломков машины тела павших героев и доставили их в Кабул. В тот же день они — участники боя и этой печальной последней операции — прибыли к нам, в расположение отряда «Каскад». Офицеры рассказали нам все, как было, особо отметив выдержку и характер Анатолия. Вместе мы молча выпили по чарке за светлую память наших павших товарищей.
На следующий день я и несколько офицеров из «Каскада» поехали на кабульский аэродром, где находился военный морг. Совместными усилиями мы опознали тело Анатолия (по росту, комплекции, другим приметам), это были самые тяжелые для меня минуты за все время пребывания в Афганистане. Тело было упаковано при нас в цинковый ящик, затем в деревянный ящик, а позднее, еще через несколько дней, в сопровождении нашего офицера этот груз-200 был отправлен на Родину.
Ценой своей собственной жизни Анатолий Зотов подтвердил достоверность информации, передаваемой военному руководству Советской Армии в Кабуле «Каскадом-3».
Я доложил Ахромееву о всех обстоятельствах гибели Анатолия Зотова. Генерал, подумав какое-то время, спросил меня, может ли военное руководство, в частности, он ходатайствовать перед правительством Советского Союза о награждении погибшего разведчика боевым советским орденом. Понимая, что это вне моей компетенции, я ответил Ахромееву, что проконсультируюсь со своим руководством. Тут же я связался с представителем КГБ СССР в Кабуле генералом Спольненко и попросил его выяснить мнение Ю. И. Дроздова по затронутому вопросу. Через некоторое время Спольненко ответил мне, что КГБ сможет сам решить этот вопрос.
После этих военных операций отношение Ахромеева к получаемой от нас информации полностью изменилось. Теперь на совещаниях наши данные о противнике рассматривались в первую очередь, по конкретным вопросам тут же принимались нужные решения.
Я воспользовался возросшим доверием генерала Ахромеева к работе отряда «Каскад» и обсудил с ним волновавшую меня проблему. Некоторые наши команды в провинциях были расположены вместе с армейскими частями, у них на вооружении, кроме стрелкового оружия — наших знаменитых «Калашниковых», были бронемашины — БТРы с крупнокалиберными пулеметами и автомашины «Нивы». Командиры армейских подразделений стремились втягивать наши команды в повседневные боевые операции, ночные патрулирования и другие действия на своих контролируемых территориях. Их также привлекал и наш автотранспорт. Командиры наших команд, конечно, не уклонялись от боевых действий, если душманы нападали на расположения воинских частей, всегда были готовы помочь и в сложных ситуациях, в которые нередко попадали наши военные друзья. Но если бы мы превратились в обычные подчиненные местным военным руководителям части, у наших разведчиков — офицеров — не было бы времени и сил заниматься своим основным делом — сбором информации.
Ю. Дроздов в своих инструкциях «Каскаду» постоянно требовал усиления агентурной работы, улучшения качества добываемой информации, предупреждал против втягивания команд в повседневные армейские боевые будни.
Доложив Ахромееву оперативную обстановку в ряде провинций страны, я сообщил ему, что некоторые командиры частей на местах требуют от наших команд более активной поддержки их военных действий, участия вместе с ними в операциях по прочесыванию местности, в патрулировании и т. д. Конечно, подчеркнул я, наши офицеры готовы наряду с солдатами бить бандитов, участвовать и в рукопашном бою, особенно если те напали на наши части. Но у них тогда не будет времени на сбор нужной информации. Ахромеев, не раздумывая, заявил, что он удовлетворен уровнем получаемой от нас информации, считает это наше занятие наиболее полезным и важным делом в сложившейся ситуации. В тот же день был отдан приказ по всем нашим воинским частям на территории Афганистана оказывать всяческое содействие в работе командам «Каскада», запрещалось использовать их. в повседневных военных действиях.
Однажды Ахромеев предупредил меня о том, что он намерен представить меня маршалу Соколову, он хотел бы, чтобы я лично доложил маршалу о деятельности отряда «Каскад», о его составе, задачах и проблемах. Конкретный срок такой встречи мне сообщат дополнительно.
Я доложил Спольненко об этом разговоре с Ахромеевым и попросил его совета. Представитель КГБ в Кабуле заметил, что маршал Соколов, являясь самым старшим военным начальником Советского Союза в Афганистане, может беседовать с любым нашим офицером, он предложил мне хорошо подготовиться к этой встрече.
Все наши команды в провинциях и кабульский центр работали напряженно, результативно, правда, проявлялось и отличие. У кого-то хорошо шла информационная работа, было больше источников информации. Кто-то более успешно создавал и работал с так называемыми «лжебандами». У кого-то лучше получались контакты с местными властями, с представителями наших политических и военных организаций. Как в Кабуле, так и в провинциях были организованы советнические группы из представителей Советского Союза. В них входили партийные работники, представители различных министерств, по линии которых развивалось наше сотрудничество с Афганистаном, вместе с военными советниками. Естественно, что уровень подготовки, личные и деловые качества, стремление работать с максимальной отдачей были у наших многочисленных советников различными. И работа складывалась по-разному. Несколько слов о «лжебандитах». Как я уже упоминал выше, мы стремились установить личные контакты с некоторыми главарями банд душманов, действующих на местах. Эти люди шли на такие встречи с нами, преследуя различные цели. Но большинство из них, особенно на начальном этапе, категорически отказывались от контактов с представителями местных властей. Встречи с шурави для них были необходимы или желательны, так как они видели, что советские люди несут добро в Афганистан, идет помощь из Советского Союза, строятся различные объекты, дехкане получают работу на этих объектах. Идя на контакты с главарями банд, мы главным образом ориентировались на тех лиц, о которых удавалось собрать какую-то положительную информацию. Например, он выходец из местных жителей, имеет родственников в районах, контролируемых нашими совместными силами, не проявляет жестокости к афганским и советским гражданам и т. д. Главарь банды, соглашаясь на контакт с представителем Советского Союза, рассчитывал выяснить — могут ли получить работу его люди на предприятиях этого района, если банда сложит оружие. Ведь им нужно было кормить чем-то своих родных.
Иногда нам удавалось уговорить главаря банды прекратить вооруженную борьбу против шурави и местной власти или даже сложить оружие и перейти к мирной жизни. В этом случае они требовали от нас гарантии, что не будут преследоваться за прошлые дела. И мы, согласовав все вопросы с правительственными чиновниками и службой безопасности Афганистана, давали им такие гарантии.
Чаще главарь не соглашался на мир с местной властью, но прекращал или не начинал террористических акций против советских представителей, против наших военных.
В некоторых случаях главарь соглашался действовать под нашим руководством. И мы тщательно проверяли его искренность, стремились закрепить его связь с нами на конкретных делах, с помощью афганской службы безопасности контролировали его родственников в местах их проживания. Вот такие группы и назывались «лжебандами». Мы направляли их на борьбу с наиболее активными и жестокими бандами, информируя их о местонахождении этих бандитов, путях поступления к ним оружия и снаряжения, в некоторых случаях давая им боеприпасы и даже оказывая огневую поддержку с воздуха при проведении военных операций.
Естественно, эти наши контакты были рискованным занятием, ведь не всегда удавалось хорошо обеспечить такие встречи, которые проводились по их условиям, а бандиты требовали, чтобы наши представители приходили на них без оружия и одни. Для чего в таком случае наше личное оружие, только застрелиться при попытке захвата живым. Но нужно было идти на этот риск, чтобы находить какие-то неординарные решения проблемы борьбы с бандами. И расчет и надежда были только на то, чтобы аргументированно, спокойно и убедительно заставить бандитов согласиться с твоими предложениями. К счастью, печальных срывов в этой тонкой работе у нас не было. А вот неудачи случались. Бандиты иногда отказывались от уже запланированных встреч или разрешали «парламентеру» вернуться обратно ни с чем, но живым. Иногда этому отрицательному результату долгой и кропотливой предварительной работы способствовали незапланированные или неизвестные нам заранее бомбовые удары нашей авиации по месту расположения банды.
