Генерал армии Павел Судоплатов назначается руководителем отдела К в недрах спецслужб. Его задача — чекистское обеспечение объектов, занятых в создании советской атомной бомбы.

С ноября работы лабораторий немецких специалистов «А» и «Г» под Сухуми начинают планироваться. Среди них ведущими по методам диффузионного и электромагнитного разделения изотопов урана являются профессора Арденне, Герц и Тиссен, доктора Штеенбек, Райх-ман, Бернгард и другие. Их советские коллеги (будущие научные руководители этих направлений в атомном проекте) Лев Арцимович и Исаак Кикоин все еще «созревают» для выполнения в нем столь ответственной роли и официальных назначений пока не получили. А свои эксперименты Кикоин начинает на оборудовании, ввезенном из Германии.

В этом месяце 100 тонн урановых соединений, найденных в Восточной зоне, уже пускаются в Электростали на переработку по его технологии в конечный продукт — урановые блочки в алюминиевой оболочке, подлежащие облучению в опытном котле типа Ф-1 лаборатории № 2 — точной копии реактора Энрико Ферми, запущенного в декабре 1942 года в Чикаго.

1 декабря 1945 года. Принимается постановление СНК об организации в Обнинске лаборатории В под руководством академика А.И. Алиханова. Научным руководителем немецкой части ее коллектива чуть позже будет назначен профессор Гейнц Позе. Оба этих ученых поведут дела столь энергично и целеустремленно, что уже в 1947 году в лаборатории будут работать 300 ИТР.

В один из декабрьских дней председатель Спецкомитета Лаврентий Берия предлагает Курчатову задействовать в атомном проекте «действенный моральный фактор», способный придать работе резкое ускорение:

— А не пора ли нам в интересах дела перевести лабораторию № 2 в систему НКВД, а на наших ученых надеть форму чекистов? Ведь мы, войдя в Германию, уже переодевали наших физиков, и они все вопросы решали без проблем!..

Что ответил научный руководитель проекта чекисту № 1 на это «заманчивое» предложение, остается неизвестно.

17 декабря. Этот день поистине знаковый для профессора Ланге, который уже целое десятилетие мучается со своей центрифугой (с ней его недавно окончательно разлучили, переведя в Москву). Принимается постановление СНК, лоббистом которого является лично Берия, «Об организации лаборатории № 4 в системе ПГУ». Руководителем лаборатории назначается Ланге, а ее задача — разработать технологии разделения изотопов урана методом центрифугирования.

Через два дня выходит еще одно постановление — об организации лаборатории В в г. Обнинске с персоналом из специфического контингента (заключенных и немецких специалистов). Проблема, которую лаборатория призвана решить, обозначена в самом общем виде: проведение исследований по проблемам использования атомной энергии. Научным руководителем немецкой части проекта назначается Позе — от него у генерала Завеняги-на нет никаких секретов. Тот, приняв немецкого ученого и директора новой лаборатории А. Алиханова, кратко поясняет:

— Для вас наиболее актуальная задача — создать урановый котел на обогащенном уране.

Чрезвычайно важный момент: этот документ уточняет статус 9-го управления НКВД, руководит которым А.П. За-венягин, — теперь оно именуется Управлением специальных институтов, под названием подразумеваются только что организованные совершенно секретные лаборатории с немецким персоналом. Завенягин будет опекать их довольно сильно: посещать каждую из них не реже одного раза в год, досконально разбираться в ситуации на месте и, само собой, оказывать немцам всю необходимую помощь. Так, всякий раз появляясь в очередном коллективе, он задает следующий вопрос:

— Имеются ли претензии к руководству? Отвечайте кратко и по существу. Я здесь не для того, чтобы вести сочувственные разговоры, а для того, чтобы снять накопившиеся вопросы и оказать вам действенную помощь!

25 декабря. Особый момент в истории советского атомного проекта: начальник ПГУ Борис Ванников подписывает приказ № 032 «О строительстве на Урале комбинатов № 813 и № 817». Особенность документа: назначенные абсолютно нереальные, абсурдные сроки строительства. Как напишет через десятилетия честный россиянин, историк М.П. Грабовский, был дан старт великому промышленному авралу, унесшему жизни сотен и тысяч самоотверженных ученых, техников, строителей, военных и заключенных.

28 декабря. Академик Алиханов знакомится с постановлением о создании лаборатории № 3 (В), хватается за голову и пишет Берии докладную записку: «Научное оборудование для лаборатории предполагалось вывезти из лаборатории Физико-технологического института в Германии (в городах Раненбург и Вальба); я для этого уже направил туда группу… Но из принятого постановления пункт об оснащении лаборатории исключен! Она не имеет помещений для персонала, мебели, библиотеки. Жилой фонд для приглашенных немецких специалистов также отсутствует.»

Последний месяц победного 45-го года полон подобными значимыми событиями. Управленческое могущество председателя Спецкомитета Лаврентия Берии еще более возрастает: он назначается заместителем председателя Совнаркома. То есть замом самого генералиссимуса!

Доктор Николаус Риль, ставящий на ноги производство металлического урана, получает крепкую опору: директором реконструируемого завода № 12 химико-металлургического профиля назначается генерал госбезопасности С.А. Невструев, главным инженером — металлург Ю.Н. Голованов.

Руководство МВД принимает меры по усилению охраны гостайн в быстро расширяющемся и, естественно, совершенно секретном научно-техническом секторе (атомное оружие, реактивная авиация, ракетостроение, радиолокация и пр.).

Многие дела в 1945 году делались без документального оформления, в привычном для военных приказном порядке.

Вот лишь малая часть из происходивших тогда событий, нашедших отражение в малодоступных документах и в памяти участников.

Первые шаги делает будущий автор конструкции атомной бомбы, талантливый конструктор Виктор Турбинер. Как мы уже знаем, он работает без технического задания на изделие, ориентируясь лишь на глухие намеки и общие рассуждения Курчатова и директора объекта в Сарове, генерала Павла Зернова. В 1991 году Виктор Александрович так вспоминал об этом:

— Никакого технического задания Харитон мне не давал, как не делал и особых пояснений… Я был ведущим разработчиком и, кстати, единственным конструктором. По проектным и инженерным вопросам мне советоваться было не с кем. Мой труд был окружен такой тайной, что в комнату, где я работал, могли входить лишь несколько руководителей.

…Следует также назвать человека, вплоть до конца 1948 года руководившего всем грандиозным процессом демонтажа немецкого оборудования в интересах технического переоборудования советской оборонки. Это уполномоченный Сов-наркома(!) и ГКО Иосиф Табулевич, наделенный особыми драконовскими полномочиями, действующий по поручениям, указаниям и заданиям всего нескольких человек из руководства страны: Берии, Ванникова, Малышева, Первухина и Завенягина. При этом дальнейшая судьба Табулевича неизвестна.

В этом же году едва запущенный на предельных оборотах советский атомный проект едва не постигает неожиданная катастрофа: с академиком Виталием Хлопиным (официальным руководителем плутониевой проблемы) связывается Берия и называет фамилии 6 ведущих сотрудников Радиевого института, которых требует немедленно удалить с секретного объекта. Следом поступает и письменное распоряжение на сей счет. Хлопин реагирует на команду со свойственным ему гражданским мужеством — дописывает к списку свою фамилию и ставит резолюцию: «вернуть документ адресату». Несмотря на эту неслыханную дерзость, Берия временно оставляет Хлопина в покое. Но после кончины Виталия Григорьевича в 1951 году Лаврентий Павлович в одно мгновение вышибает из РИАНа тех самых шестерых инакомыслящих.

А пока академик В.Г. Хлопин организует в Ленинградском университете первую в стране кафедру радиохимии.