Во всех своих решениях этот мудрый, взвешенный чекист всецело полагается на профессора Гейнца Позе, научного руководителя немецкой части коллектива, и на А. Лейпунского, руководящего по научной части подразделениями с советским персоналом.

Моменты бывали сложные, и к Захарову иногда приходили советские ученые с сомнениями, терзающими души патриотов: «Не слишком ли хорошо мы относимся к бывшим врагам? Может, надо построже?» И Захарову приходилось долго разъяснять политику руководства страны в этом вопросе.

Как выясняется, в Обнинске еще весной организуется лагерь заключенных для строительства первой очереди лаборатории В. Но не только! В планах — строительство железнодорожной ветки от станции «Обнинская» до площадки «объекта», а также электростанции и жилого городка.

Виктор Турбинер в этом году перемещается в Саров, где создается КБ-11, там он получает феноменально высокий пост начальника научно-конструкторского сектора (центрального в эпопее конструирования атомной бомбы). Но в иерархии руководства КБ он оказывается заместителем Ю. Харитона.

На заводе № 12 в Электростали аврал, штурм очередной высоты на пути к советской бомбе: идет освоение промышленной технологии массового производства диффузионных фильтров, созданных немецким профессором П.А. Тиссеном в Сухуми. Едва подтверждается технологичность его изделия, значительную часть его лаборатории переводят в Электросталь.

Потребность в фильтрах этого типа столь огромна, что в 1948 году в Электростали под их изготовление будут сданы еще два корпуса.

Это были каркасные фильтры. Но где-то рядом с Тиссеном другие немецкие ученые создавали еще и керамические фильтры и точно так же упорно осваивали их в массовое производство!

К 1947 году относится факт вопиющей утечки информации — радиостанция «Голос Израиля» сообщает советской аудитории полный список ведущих сотрудников лаборатории А и подробно рассказывает о тематике ее работ, выполняемых вроде бы в абсолютной тайне от человечества (!).

Берия, узнав об этом «акте неслыханного вероломства и предательства», впадает в состояние шока. Выйдя из него, он требует от генералов Завенягина и Зверева «вывернуть наизнанку темные души каждого сотрудника лаборатории «А», чтобы выявить и обезвредить «крота» иностранных разведок». Также следует распоряжение генералу Судоплатову, ведающему всей зарубежной агентурной сетью, — проникнуть в шпионское логово на Земле обетованной и узнать источник их информации о лаборатории «А».

Усиливаются позиции научного руководителя газодиффузионного метода разделения изотопов урана Исаака Кикоина: сотрудники его сектора в лаборатории № 2 знакомятся в институте Г профессора Г. Герца с установками по разделению изотопов именно этим методом. Особое внимание при этом уделяется изучению экспериментальных центрифуг гениального немца Макса Штеенбека. Центрифуги имеют уникальные элементы конструкции — магнитное удержание корпуса ротора и игольчатую его опору, что при любых скоростях вращения ликвидирует угрозу разрушения. Как покажет будущее — именно на этом пути будет произведена революция в мировой технологии обогащения урана.

Сообщается, что Макс Штеенбек докладывает концепцию своей центрифуги на одном из заседаний секции НТС ПГУ.

Именно в этом году профессор Манфред фон Арденне получает Сталинскую премию.

В Сухуми немецкий специалист доктор В.В. Шутце ведет разработку жизненно важного для советского атомного проекта прибора — масс-спектрометра для определения изотопного состояния состава урана, без чего работа одновременно строящихся нескольких диффузионных заводов становится бессмысленной. Первый образец прибора установят в ноябре будущего года на опытном заводе «Д-1» и до августа 1949 года прибор будет анализировать всю продукцию завода.

Кикоин, научный руководитель запускаемого на Урале завода № 813 диффузионного разделения изотопов урана, обнаруживает, что процесс, для осуществления которого завод предназначен, не идет. Осознав всю катастрофичность ситуации для своей карьеры, Кикоин без санкции руководства приглашает из Сухуми немецких специалистов на совершенно секретную строительную площадку, чтобы найти и по возможности устранить причину возникшего тупика. Немцев туда привозят, они двое суток внимательно осматривают оборудование и заявляют, что с подобными устройствами в войну в Германии дела не имели, и молча удаляются.

Следом на заводе № 813 появляется Берия, собирает корифеев и заявляет:

— Мы дали вам все, и где результат? Даю вам срок в 3 месяца для пуска завода. Не сделаете — готовьте сухари!..

Спасает положение академик А.Н. Фрумкин, директор Института физико-химии АН. Его беглого взгляда на оборудование оказалось достаточно для определения причины возникшего тупика в техпроцессе: все оборудование поразила тотальная коррозия — следствие полного игнорирования Кикоиным фантастической коррозийной активности гексафторида урана. Спасителю Кикоина Фрумкину, однако, не позавидуешь: по случайному совпадению, именно с этого года на него начинаются нападки. Оголтелые ортодоксы и идеологи пресловутого «Ленинского ЦК» обвиняют его в космополитизме и низкопоклонничестве перед загнивающим Западом. Третировать его будут до середины 1950 года.

В этом году в Сухуми немецкий специалист, доктор В.В. Шютце ведет разработку жизненно важного для советского атомного проекта прибора: масс-спектрометра для определения изотопного состава урана, без чего работа одновременно строящихся нескольких диффузионных заводов вообще становится бессмысленной.

Первый образец прибора установят в ноябре будущего года в ЦЗЛ нового опытного завода «Д-1», и до августа 1949-го только он один и будет анализировать всю заводскую продукцию. В серию прибор удастся запустить только в 1949 году.

До чего же молодец Виктор Турбинер: едва появившись в КБ-11 и получив пост начальника важнейшего (научно-конструкторского) сектора, он изготавливает в опытном производстве макет первой советской бомбы, повторяющей его же конструкцию прошлого года.

Осенью все газеты США облетает сенсация: правительство принимает решение об освобождении безо всяких условий немецких военнопленных и доставке их в западную Германию.

1947-49 гг. На всех объектах советского Атомного проекта на текущий момент трудятся от 3 до 10 тыс. заключенных. В основном это «мобилизованные в войну немцы».

1947-53 гг. Уровень облучения персонала лаборатории Б достигает в конце 1947 года 300 рентген/год и в последующем начинает постепенно снижаться…

1 января. Эта дата — отнюдь не ошибка! Над атомным проектом работают без праздников и выходных. В том числе и во всех немецких коллективах. Проходит 49-е заседание Спецкомитета, который принимает следующее решение: «Утвердить план работ лаборатории № 4 по разделению изотопов урана методом центрифугирования по докладу профессора Ланге, проводимого под его научным руководством».

Берия, симпатизирующий упорному немцу и ставящий его в пример нашим корифеям на традиционных разносах, распоряжается срочно изготовить по чертежам Лан-ге четыре образца экспериментальных центрифуг, что моментально исполняется на одном из московских заводов.

23 января. На 52-м заседании Спецкомитета рассматривается коллективное письмо работников советско-германского АО «Висмут», добывающего и обогащающего урановые руды для советского атомного проекта, «О злоупотреблениях отдельных работников». Видимо, масштабы этих злоупотреблений были таковы, что их пришлось разбирать на уровне всемогущего Берии.

Январь. Игорь Курчатов подписывает отчет КБ-11 о работах прошлого года: «Готов проект атомной бомбы». Имя его конструктора Виктора Турбинера по-прежнему не упоминается.

К этому моменту трубчатые фильтры, созданные под руководством доктора П.А. Тиссена под Сухуми, подтвердили свое существенное преимущество перед плоскими фильтрами. Это служит основанием для принятия секцией № 2 НТС ПГУ (председатель В.А. Малышев) решения впредь использовать на всех диффузионных машинах только трубчатые фильтры. Они изготавливаются в массовом производстве на заводе № 12 в Электростали и на Московском комбинате твердых сплавов.