Я резко притормозил, уступая дорогу своему преследователю. Но «хвост» тоже сбавил скорость, продолжая маячить сзади.
Все водители знают, что на шоссе часто попадаются любители висеть «на хвосте» впереди идущей машины. Я и сам часто практиковал такой способ езды, особенно в гололед и туман, когда впереди идущая машина служит как бы индикатором состояния дороги и позволяет заранее снизить скорость на опасном участке.
Теперь предстояло выяснить: почему за мной «хвост» — наблюдает или просто шальной автолюбитель?
Ведь контрразведчики иногда умышленно ведут себя нагло — ну, кому придет в голову предполагать, что они так открыто станут вести наблюдение за машиной?
Оставалось либо остановиться, либо свернуть на другую дорогу.
Заметив впереди ярко-красную рекламу ночного кафе, я резко остановил машину у его дверей. Не выключая мотора, несколько секунд ждал, что станет делать дальше «хвост». Остановится? Проедет мимо?
Черный «мерседес» со свистом промчался дальше. Рыжеволосая девица, сидевшая за рулем (я успел заметить, что, кроме нее, никого в машине не было), высунулась в окно и приветливо помахала мне рукой. «Явно под газом», — с облегчением подумал я.
Я не стал заходить в кафе, а постучав для вида по переднему баллону ботинком и сокрушенно при этом покачав головой, тут же снова сел за руль и отправился дальше...
Еще два часа гонки, и я въехал в Лондон.
Прежде чем лечь спать, я вошел в свою крохотную ванну и, быстро приготовив проявитель, обработал пленку. Снимки были четкими, нормальной плотности.
Я высушил пленку и, сняв со стены висевший там китайский свиток, отвернул наконечник его палки и вложил пленку в пустое пространство. Привернул наконечник на место, повесил свиток на стену.
Разбудил меня не будильник, а телефонный звонок. Но спросонок я долго смотрел на циферблат, не понимая, почему часы вдруг начали трезвонить в шесть, только потом потянулся к телефону.
— Простите, я, наверное, очень рано, — услышал я голос Вильсона. — Вы получили уже посылку из Абердина?
— Пока нет, — ответил я, чувствуя, как остатки сна покидают меня.
Повесил трубку и сразу начал одеваться.
Через десять минут после открытия крупнейшего лондонского универсального магазина «Селфриджес» я уже был там. Походив немного по залам первого этажа и купив какую-то мелочь, я увидел у одного из прилавков (тот, конечно, был заранее определен) Вильсона. Мы обменялись мимолетными взглядами, и Вильсон тотчас прошел мимо, на ходу незаметно сунув в мой карман крошечный сверток.
Дома я развернул сверток — там была кассета с фотопленкой. Пожалев, что успел вылить проявитель, я снова начал готовить раствор, поглядывая на часы — опаздывать на занятия не стоило.
Я обработал пленку, быстро высушил ее и, заправив в увеличитель, прочитал подробную информацию о группе разведчиков из ФРГ, которые несколько дней назад прибыли в Англию.
Это было задание Центра — взять под наблюдение агентов западногерманской разведки, появившихся недавно в Англии. Особый интерес для Центра представлял сотрудник западногерманской разведки — БНД — Хейнрикс. В радиограмме сообщалась его кличка — Хирт («пастух» по-немецки) и то, что он, по-видимому, будет заниматься на каких-то курсах НАТО.
В группе лишь Вильсон обладал связями, которые позволяли быстро справиться с подобным заданием, и я поручил ему заняться «Пастухом» и его коллегами по геленовскому стаду.
Как следовало из сообщения, которое я сейчас просматривал, Хирт оказался сотрудником сугубо засекреченной службы западногерманской разведки, носящей кодовое название «Архив». Ее создали тайно от западных держав, и уже в 1955 году по личному указанию Гелена «Архив» приступил к разведывательной работе против союзников ФРГ по НАТО. Учеба Хирта в Англии прикрывала его шпионское задание: восстановить связи с некоторыми старыми агентами третьего рейха в Англии, которые были «законсервированы» после войны. Вильсон докладывал, что пока еще не сумел выяснить, насколько Хирт преуспел в этом деле. Позже я узнал, что, вернувшись из Англии, Хирт работал в Штокдорфе под Мюнхеном, а затем в штаб-квартире БНД в Пуллахе. В 1958 году он был переведен на другую работу, и его след потерялся. (Можно предположить, что сейчас «Пастух» находится в одной из стран НАТО и по-прежнему «трудится» в «Архиве»).
Вложив пленку в тот же китайский свиток, я зашагал в университет, чувствуя себя изрядно вымотанным.
«Если сегодня контрольная, я горю», — думал я, открывая массивную дверь в вестибюль. Контрольные устраивали довольно часто. Они заменяли и зачеты, и экзамены. Собственно, экзамен — это и была письменная контрольная работа, где рядом с вопросами заранее была проставлена их «цена» — 5, 10 и даже 20 баллов, в зависимости от трудности вопроса.
Но мне явно везло — контрольной на этот раз не было. Я послушал лекции и, не дожидаясь конца занятий, двинулся домой. Чемодан уже был собран. Я вызвал такси и отправился в аэропорт.
Оформив транзитный полет с остановкой на несколько часов в Париже, я вылетел из Лондона и через час с небольшим приземлился на аэродроме Орли. Пассажиры направились в здание аэровокзала. Не успели они войти в зал ожидания, как радио, вдруг, прервав сообщение об очередном прилете, объявило:
— Господин Лонсдейл, прибывший рейсом из Лондона. Вас просят подойти к окну иммиграционного чиновника... Ощущение опасности, спрятанное где-то в глубинах мозга, тут же заявило о себе. «Ловушка, — подумал я. — Пленка в кармане... Куда ее спрятать? Надо уходить».
— Господин Лонсдейл, подойдите, пожалуйста, к иммиграционному чиновнику, — повторило радио.
«Надо уходить!»
Но зал был отделен барьером от остальной части аэропорта. За барьером дежурили полицейские. Пока пассажиры не прошли паспортного и таможенного контроля, в город их не выпустят.
Чтобы выиграть время, я решил сделать вид, что ничего не слышал. Довольно безучастно стоял я у витрины с сувенирами, разглядывая традиционные Эйфелевы башни и Триумфальные арки. В голове у меня вихрем мелькали разные мысли о том, как лучше выйти из этой странной ситуации. Но я тут же отвергал их как неосуществимые или поспешные.
Через минуту диктор снова попросил меня подойти к окошечку, на этот раз «срочно». К этому времени я уже принял решение: если вызовут еще раз, подойду. Сохраняя внешне полное спокойствие, я заглянул в иммиграционное окошко. Не успел открыть рот, как ко мне подскочила хорошенькая стюардесса.
— Вы мосье Лонсдейл?
— Да, — ответил я. — В чем дело?
— Вы транзитный пассажир, — улыбнулась стюардесса. — Поэтому мы оформим вас вне очереди и доставим в город на автомобиле, а не на автобусе. «Эйр Франс» стремится сделать все, чтобы даже транзитные пассажиры имели возможность хоть немного познакомиться с Парижем...
Опекаемый жизнерадостной стюардессой, я вне очереди прошел паспортный и таможенный контроль и через несколько минут уже мчался в Париж в шикарном лимузине. Остальная часть моей поездки прошла без каких-либо осложнений. Спустя два дня весь материал был в Центре.
ГЛАВА XXI
Сидя за столом в своей крохотной комнате, я смотрел в окно, не видя ни синего вечера, ни зеленых ковров Риджент-Парка, а правая рука моя сама собой тихо отстукивала мелодию какого-то марша.
Узенькая исписанная цифрами ленточка папиросной бумаги, которая все еще лежала передо мной на полированной поверхности стола и которую надлежало сейчас же уничтожить, только что сообщила мне, что Центр считает необходимым мое присутствие на дебатах в парламенте по внешней политике правительства Ее Величества.
Было время знаменитого «Суэцкого кризиса». Англия навсегда прощалась с Египтом, теряя заодно и Суэцкий канал. Британский лев грозно рычал, стараясь показать всему миру, что не собирается отдавать свою добычу. В воздухе попахивало войной. Оказаться в среде парламентариев в этой обстановке было крайне важно.
