Обрадованные переменой темы, студенты хором согласились с ним, хотя еще и не поняли, куда он клонит.

— Так вот, господа, — продолжал Саймонс, — всем нам необходимо факультативно изучать текущие события в Китае и в Юго-Восточной Азии, знакомиться с китайским искусством, обычаями, традициями и тому подобным. Короче, я предлагаю раз в неделю проводить семинары, приглашать «именитых гостей». После беседы организуем обсуждение. Как вы на это смотрите?

Идея понравилась, и вскоре вся группа стала собираться в «старшей трапезной», а проще говоря, в столовой для преподавателей — небольшом полуподвальном помещении, где в два ряда стояли длинные, человек на двадцать столы. Один из них заранее накрывали для чая, собирая с каждого студента по два с половиной шиллинга. Беседы, как правило, были полезными, а лекторы — специалистами в своей области.

Особенно интересно проходили обсуждения, во всяком случае для меня, так как они позволили узнать политические взгляды однокурсников. К сожалению, «чиновники» обычно отмалчивались. Либо потому, что так принято, либо из-за того, что им нечего было сказать. Вторая причина, видимо, все же была предпочтительней.

Кто были наши лекторы? Сотрудники Форин Оффис, госдепартамента США, известные специалисты по странам Юго-Восточной Азии. Однажды перед нами выступил английский разведчик Форд, в свое время арестованный в Тибете за шпионаж. Правда, на семинаре его представили как радиоспециалиста, бывшего сержанта войск связи, который после окончания войны поступил на работу к Далай-ламе. К разведке, по его словам, он не имел никакого отношения, а признался в шпионаже в результате «промывания мозгов» в китайской тюрьме.

Форд, смуглый, небольшого роста человек с усиками, сидел в кресле, согнувшись, хотя сержанты английской армии славятся своей выправкой и громким голосом. Он говорил тихо, с акцентом человека без высшего образования (в Англии это различает каждый, профессором Хиггинсом быть не обязательно). Форд вернулся в Англию незадолго до встречи с нами, и газеты еще продолжали много писать о нем, полностью отрицая его принадлежность к английской разведке. В конце беседы, когда, как обычно, все задавали вопросы докладчику, я спросил его:

— А где вы работаете сейчас? Форд не задумываясь ответил:

— Как где? Конечно, в Форин Оффис!

Я не мог не заметить, как при этом по лицам студентов пробежала ироническая улыбка — с каких это пор в Форин Оффис стали работать бывшие сержанты войск связи?

После дискуссии (все на семинаре шло по строгому регламенту) студенты переходили за накрытый стол и продолжали беседовать за чаем. Однако самое главное для меня было не в семинаре и даже не в беседе за чайным столом. Самое интересное было после семинара, когда его участники дружно отправлялись в любимую пивную их руководителя.

Сырой и неожиданно «теплый» (по московским стандартам, естественно) зимний вечер. Туман не спеша наползает на Лондон, и город обретает вид фантастический и даже праздничный. Масляно светят фонари, а желтые фары автомашин сияют, как маленькие солнца. Мы направляемся в пивную Саймонса - младшего. Это типичное заведение подобного рода, выдержанное в строгом викторианском стиле, с большим главным залом, в котором плавают облака табачного дыма и раздаются хриплые голоса несколько разгоряченных джентльменов. Садимся за столики.

— Я заказываю, — безапелляционно бросает маленький краснолицый джентльмен, служба которого, как мне представляется, проходит в военной контрразведке. — Что будете пить, джентльмены?

— Мне светлого.

— То же самое.

— Темное.

Я прошу подать полкружки темного, так как не питаю особой приязни к пиву.

Бармен, сияя улыбкой и напомаженным пробором, ловко наливает полтора десятка кружек — традиционный английский «круг». «Пивопитие» начинается.

— Бармен, повторите круг...

— Прошу, джентльмены...

Пятнадцать кружек, увенчанные белой шапкой пены, выстраиваются на столе, как напоминание о том, что истинно английский джентльмен может выпить пива сколько угодно и еще одну кружку.

— Бармен, еще круг...

Первый круг пьют молча. Потом обретают дар речи. «Чиновники», «дипломаты», «бизнесмены» позволяют себе слегка развязать языки.

Теперь слушать. Слушать. И постараться не напиваться. Какая же это гадость — сладковатое темное пиво.

— Мне — полкружки, — я показываю пальцем на правую часть живота: печень. По мнению моих соседей, я ставлю себя сейчас в невыгодное положение — оплачиваю каждому целую кружку, а сам пью только половину. Что ж, меня ведь никто не уговаривает пить меньше.

Но до чего же они хорошо выдрессированы: дальше футбола и собак разговор не идет.

После двенадцатого круга один из типичных «чиновников», носивший фамилию Ватсон, неожиданно теряет обычную для английских офицеров манеру растягивать слова и говорит на простонародном лондонском «кокни».

Этого вполне достаточно, чтобы стоящий рядом со мной Венаблс, тридцатилетний верзила с тупым аристократическим лицом, каковым в Англии считается похожая на лошадиную, вытянутая физиономия, украшенная крупными зубами (позднее я установил, что Венаблс был капитаном контрразведки), повернулся ко мне и с презрительной усмешкой шепнул: «И эта серость недавно получила «майора»!» А так как в английских вооруженных силах установлены различные для разных родов войск наименования воинских званий, то этого вполне достаточно, чтобы сделать вывод: Ватсон служит в армейской разведке или контрразведке.

Обычно в пивную шло человек десять, причем каждый раз состав несколько менялся — всегда кто-нибудь оказывался занятым. Я тоже иногда пропускал эти походы, дабы не прослыть их завсегдатаем, хотя бывать там мне было весьма полезно... Как только мы подходили к стойке, один из нас (всегда разные люди, и трудно сказать, как устанавливалась эта очередность) обращался к остальным с традиционным вопросом: «Что будете пить, джентльмены?»

Применительно ко мне эта фраза могла бы звучать и так: «Чем порадуем Лонсдейла сегодня, джентльмены?»

Характеристика на члена ВКП(б) Молодого Конона Трофимовича

Тов. Молодый К. Т., член ВКП(б) с сентября 1942 года, п/б № 4932087, 1922 года рождения, русский, из служащих, студент III курса Института Внешней Торговли.

За время пребывания в Институте тов. Молодый проявил себя с исключительно положительной стороны как способный, вдумчивый, серьезно относящийся к учебе студент. Занимается только на «отлично». Отличную успеваемость сочетает с хорошо проводимой им большой общественной работой, в настоящее время — секретарь партийного бюро юридического факультета.

Дисциплинирован. Выдержан. Обладает незаурядными организационными способностями.

Пользуется заслуженным авторитетом среди студентов Института.

Политически грамотен. Непрерывно работает над повышением своего политического и общекультурного уровня.

Характеристика дана для предъявления в Райвоенкомат.

Секретарь партбюро Института Внешней Торговли

«2» июля 1948 года. г. Москва.

ГЛАВА XIV

На этот раз диспут затянулся, и мы чуть было не пропустили традиционного посещения пивной. И все же, хотя час был довольно поздний, большинство, следуя установившемуся порядку, а может быть, потому, что спор, который мы вели, еще не погас и хотелось поговорить еще, отправились в ближайшую пивную и пробыли там до самого закрытия, то есть до половины одиннадцатого.

Диспут — его темой был тезис «История — это чепуха» (знаменитая фраза, много лет назад произнесенная Генри Фордом, когда он убедился, что его попытки повлиять на ход истории обошлись ему в миллион долларов и не принесли никаких результатов) — действительно проходил бурно. Шпаги в «старшей трапезной» скрестили видные историки и студенты старших курсов. В поддержку тезиса Форда выступил сам знаменитый Льюис. Профессор был остроумен и убедителен. А примеры, которые он щедро сыпал на головы оппонентов, говорили об ошибках и заблуждениях историков.