Авторы этой социально богатой идеи были увлечены мыслью о том, что каждый микрорайон должен был представлять собой микрогород. То есть включать в себя на расстоянии пяти-десяти минут ходьбы от дома всё, что необходимо людям в повседневной жизни: магазины, школу, детские сады, поликлинику, комбинат бытового обслуживания, почту, домовые кухни, столовые, ресторан, спортивные площадки и стадион, дом культуры, библиотеку, кинотеатр и даже бассейн и пруд.
Кроме того, обязательно, — обширные зоны зелёных насаждений, скверы и отдельно — парк.
Всё это предусматривалось обязательно, а уж в зависимости от конкретных условий в микрорайоне могли размещаться общие для всего большого города театр, научная библиотека, концертный зал или спортивный комплекс, НИИ, вуз, техникум, автобусный парк, завод, фабрика и т. д.
Хрущёвцы эту идею нового коммунистического города безжалостно и злостно изуродовали — якобы во имя экономии средств. Что-то оставили, что-то урезали, что-то вообще выбросили. Особенно глупым и даже подлым было то, что в пределах системно обрезанного хрущёвцами микрорайона не обеспечивался полноценный активный отдых советских людей.
Ну, скажем, что такое одна худосочная баскетбольная или волейбольная площадка на тысячи молодых людей?! Волей-неволей будешь сидеть у телевизора… А там и на кухню за рюмкой потянешься — особенно, если до уютного кафе с меренгами семь вёрст киселя хлебать, если оно, это кафе, вообще есть.
Конечно, люди, мечтавшие прежде всего о квартире, не замечали да и не знали, что всё могло быть ещё лучше, удобнее, веселее, умнее…
Но ведь так быть могло!
Да вот в СССР Хрущёва реальностью не стало.
В СССР же Берии все умные, перспективные градостроительные и социальные идеи были бы подхвачены, что называется, с лёту при несомненной и заинтересованной поддержке лично Берии. Ведь он был и по образованию, и по призванию градостроителем, он просил партию в 20-е годы именно в строители отпустить его из ЧК!
Как известно, основа личности закладывается рано, и если мы посмотрим на юность Берии, то увидим, что именно таким — внимательным к нуждам людей, его воспитывала сама жизнь.
Ещё до революции, во время учёбы в Баку, он должен был не только учиться, но и зарабатывать средства на содержание матери, глухонемой сестры и пятилетней племянницы.
После революции одним из первых серьёзных заданий для Берии стало назначение его в октябре 1920 года ответственным секретарём Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих.
Улучшение быта рабочих — это впиталось в душу навсегда, а принципы, усвоенные в молодом советском Баку, стали для Берии без преувеличения второй натурой.
Вот несколько примеров…
Новый нарком внутренних дел СССР Берия знакомится с аппаратом Главного управления государственной безопасности НКВД… Как вспоминал легендарный в советской разведке Павел Громушкин, увидев очень худую девушку, Берия тут же поинтересовался — не больна ли?
И, получив отрицательный ответ, всё же отдал приказ начальнику ГУ ГБ Меркулову направить девушку в санаторий — пусть, мол, подкормится.
Крупный чекист Павел Судоплатов допускает серьёзный промах, и во время доклада Берии у него начинается сильнейшая головная боль. Берия тут же отправляет Судоплатова домой, а назавтра присылает ему на дом лимоны, привезённые Берии как гостинец из Грузии.
Талантливый юноша Олег Лаврентьев, недавний сержант-фронтовик, ещё во время срочной службы верно указавший на возможный вариант водородной бомбы, а теперь — первокурсник физфака МГУ, приглашён к председателю Специального комитета Берии. Тот хочет лично посмотреть — какая растёт смена атомным корифеям? И первый же вопрос на редкость пухлощёкому парню: «У вас что — зубы болят? Может, надо лечить?» Вопрос внешне объясним — щёки у Лаврентьева были тогда, как у хомячка. Но если бы Берия не был автоматически внимателен к людям, стало бы его заботить — всё ли в порядке с зубами у какого-то там студента?
Физик Юлий Харитон — будущий трижды Герой Социалистического Труда, многолетний научный руководитель ядерного ВНИИ экспериментальной физики в «Арзамасе-16», а тогда — главный конструктор КБ-11 (зародыша ВНИИ-ЭФ), просится в отпуск. Берия санкционирует, но при этом даёт дополнительное указание: «Обеспечить хорошим лечением».
Это всё — работа не «на публику», это — от въевшейся в плоть и кровь потребности вникать в интересы тех, ради кого и призвано существовать Советское государство. Вот почему можно утверждать, что СССР Берии был бы обществом с сильной и приоритетной социальной политикой.
Лаврентий Павлович мог устроить разгон директору «атомного» предприятия, пренебрегающему социальными вопросами, а потом, приехав на плутониевый комбинат № 817 и увидев прямо противоположное отношение к проблеме директора комбината Б. Г. Музрукова, сказать ему: «Молодец!»
Это ведь тоже — черта делового характера.
Сошлюсь ещё раз на книгу о Б. Г. Музрукове, где приводятся воспоминания сотрудника комбината № 817 (ПО «Маяк») с 1948-го по 1960 год Ю. А. Гусева.
На стр. 243 там есть и такие строки:
«После расстрела Л. П. Берии я набрался смелости и обратился к Музрукову с вопросом: что за человек был Лаврентий Павлович, как решал он вопросы работы комбината? Борис Глебович мне рассказал такую историю. Перед одним из очередных приездов Берии, в 1951 году, Музрукову на комбинат позвонили из Москвы и сообщили, что накануне на одном из предприятий Минатома Берия снял с работы директора за невнимание к развитию социальной сферы объекта. Б. Г. Музруков, встретив Л. П. Берию, также предполагал с его стороны вопросы в первую очередь по социальной сфере, но тот попросил показать вначале производство. Затем, по пути в гостиницу, он увидел стройку и спросил: «А это что?» Борис Глебович объяснил, что здесь будут новые дома. И Берия сказал: «Вот это хорошо»…»
Вот, значит, каким видел Берию Музруков — как человека — уже после того, как на ЛП были официально вылиты ушаты грязи. Однако подлинный, реальный Берия таким, каким его описал Музруков, и был.
Сюсюкать Берия не умел — дешёвой сентиментальности он, как я понимаю, был лишён начисто. А вот заботиться о людях и, если надо, сострадать им, Берия умел и именно так себя воспитывал.
Между прочим, после успешного испытания в 1949 году первой советской атомной бомбы РДС-1 Берия провёл на том же комбинате № 817 единственное заседание «атомного» Специального комитета на выезде. И это беспрецедентное заседание было полностью посвящено вопросам, как тогда говорили, «соцкультбыта».
Результатом было особое постановление Совмина о развитии социальной сферы в атомной «Сороковке».
Впрочем, изучение рассекреченных документов советского Атомного проекта показывает, как внимателен был аппарат Специального комитета и Первого главного управления при СМ СССР к социальным вопросам в деятельности всей системы ПГУ. И шло это от самого Берии.
Но, пожалуй, наиболее зримо проявился выдающийся положительный потенциал Берии в осуществлении широкой социальной политики в те годы, когда он руководил Грузией. Под руководством Берии все социальные показатели Грузии быстро вышли на первые (или даже на абсолютно первые) места в СССР.
Коренная социалистическая реконструкция Тбилиси, новые институты и школы, больницы и жильё, дороги, парки и набережные, фуникулёр — от глаза и внимания Берии не ускользало ничего. Он мог приехать на стройку дома ночью, без провожатых, чтобы понять — как идёт работа.
Но, очень может быть, он приезжал так и потому, что ему хотелось без помех оказаться в окружении будущего, потому что любое строительство устремлено в будущее и работает на будущее.
Вот таким — устремлённым в будущее — и был бы социальный облик СССР Берии. Этот облик страны закладывался уже в позднем СССР Сталина, но уже тогда он начинал искажаться «пятой колонной» и просто шкурничающей «партоплазмой». Однако у товарища Берии хватило бы решимости и умения разобраться со всеми теми, кто мешал свободной и развитой социальной жизни масс в СССР.
