Таким образом, введение института диктатора позволяет реализовать сложные задачи, сохранить суверенитет и вместе с тем не нарушить демократические устои — народную легитимность, парламентаризм, Конституцию, выборное президентство, все то, сохранению чего как раз и способствует введение понятия «суверенная демократия». Такая демократия, в идеале, обеспечивает должную роль суверенитету и гарантирует сохранение демократических подходов. При этом важно сохранить легальность процесса, которая состоит из трех частей: неприкосновенности Конституции — основы сохранения политической стабильности, ставшей одной из главных заслуг Владимира Путина; из проведения выборов нового президента «служебного государства» и из легитимной процедуры введения института диктатора. Юридически обеспечить этот процесс можно, например, выдвижением кандидатуры парламентом — представительным органом народа, обеспечивающим легитимность и свою поддержку кандидатуры диктатора, и утверждением его Общественной палатой — представительным органом, выражающим консенсус элит. Эти же структуры — парламент и Общественная палата — формулируют задание. Ну а для того, чтобы не пугать западное общественное мнение понятием «диктатор», можно заменить его другим, более «европейским» названием, например «верховный комиссар».

Поворотной точкой России к евразийской политике стало в свое время интервью одного из самых влиятельных людей в России Владислава Юрьевича Суркова газете «Комсомольская правда». Высказанные в интервью тезисы, по сути, сформировали внешний и внутренний курс России на последующие годы. В нем Владислав Юрьевич высказывается вполне в евразийском ключе. За осторожностью государственного чиновника прослеживаются мысли, вполне соответствующие евразийской оценке ситуации, а уж коль Сурков комментирует шаги Путина по укреплению государства, то вполне можно тешить себя мыслью, что и Путин считает так же. Стоит предположить, что, учитывая влияние Владислава Суркова на внутреннюю политику государства, при его нынешних имперско-патриотических взглядах и новый президент Дмитрий Медведев думает точно так же, как и он.

Интервью было сделано после трагических событий в Беслане, за которыми последовал указ президента об отмене губернаторских выборов, по сути ставший лишь следствием общего переосмысления отношений России и Запада, что и раскрывает в своем интервью Владислав Сурков. К примеру, ответ на первый вопрос можно вполне недвусмысленно трактовать следующим образом: правящие элиты в Америке и Европе по-разному видят свои взаимоотношения с Россией. Европа, отягощенная американской доминацией, все больше фрондируя с США, в перспективе рассматривает Россию «как доброго соседа и надежного союзника». Исключение здесь — европейские массмедиа, настроенные весьма русофобски. Отсюда зарождающаяся геополитическая ось Париж — Берлин — Москва. «Люди, принимающие решения в Америке, в особенности неоконсервативные элиты, продолжают жить фобиями «холодной войны», рассматривают нашу страну как потенциального противника, считают своей заслугой почти бескровный коллапс Советского Союза и пытаются развить успех. Их цель геополитически определена абсолютно точно — «разрушение России и заполнение ее огромного пространства многочисленными недееспособными квазигосударственными образованиями». Отсюда «препятствие осуществлению полной финансовой блокады террористов», читай, финансирование террористов. Через это финансирование наша «уголовщина» становится «частью разветвленной сети террористического интернационала».

Геополитически здесь все сходится. Начатая еще Англией «детонация наших южных рубежей как способ ослабления России в XIX веке» — да и ранее — была подхвачена ее правопреемницей — США — в XX в. и развита в полномасштабную стратегию сегодня. Совершенно евразийский взгляд на вещи. Что же еще должно произойти, чтобы все объединились? Чтобы прекратилась политика двойных стандартов? Ответ Суркова на этот вопрос вообще выдержан в совершенно традиционалистском ключе: современный Запад в своем цивилизаторском высокомерии никак не может «отказаться от позитивистских иллюзий». Здесь следует отметить, что с традиционалистской точки зрения позитивизм, отрицающий все нематериальное, явление сугубо западное, материалистичное, профессистское, ставшее, по сути, антиподом традиционализма — основы евразийства. Далее Сурков перечисляет «цивилизованные» методы, которыми оперирует Запад: «подкупить, обмануть, натравить на соседа». Приведение в качестве примера Гитлера и ситуацию конца 30-х гг. следует понимать так: американцы «пострадали» от «международного терроризма», который сами же и взрастили, чтобы использовать против нас.

И продолжают использовать: «Не случайно Путин в одном из своих недавних выступлений сравнил подобную реакцию части мировой элиты с настроениями конца 30-х гг. прошлого столетия. Подписание накануне Второй мировой войны мюнхенских соглашений и печально известного пакта Молотова — Риббентропа — это глупые попытки «накормить хищника чужим мясом», за счет других обеспечить собственную безопасность. Как известно, Гитлера это не остановило. И антигитлеровская коалиция сложилась только после того, как Гитлер достал всех и каждого по отдельности. Жертв и тогда могло быть меньше, но история, понятно, ничему не учит». Высокомерие, двойные стандарты и абсолютная враждебность к нам — вот ответ Запада. Ну что еще должно было произойти? Атака на Цхинвал…

Несколько разочаровывает оценка чеченского урегулирования: «В дни бесланской трагедии вновь высказывались призывы к переговорам с сепаратистами… Да, как будто по чьей-то команде… Может, я что-то пропустил, но мне за все эти годы не посчастливилось ни разу услышать ясных и четких предложений по урегулированию кризиса. Все, что делает власть, объявляется неправильным. А что правильно? Переговоры? Пожалуйста! О чем? С кем? Каковы переговорные позиции? Каким должен быть результат? Не слышу!» Владислав Юрьевич как бы пропустил евразийский вариант решения российско-чеченского конфликта. А он есть, громко, по мере сил, озвучивался, предлагался в разных видах, описывался в десятках статей, однако все тщетно. Власть так и не заметила его. И напрасно!

Однако дальше по тексту идет вообще совершенно патриотический пассаж: «Вывод войск, международный статус либо независимость Чечни… Немного смахивает на государственную измену, подстрекает к предательству чеченского народа, всех, кто на Кавказе верит России». Сохранение целостности большого пространства, Кавказа в составе России-Евразии — геополитический императив евразийской политики. Государственный суверенитет Чечни вне России — плацдарм антироссийских сил на Кавказе, распад большого пространства, угроза российской государственности. А ведь как совершенно правильно замечает Владислав Юрьевич, «Главной задачей интервентов — читай, англо-американской коалиции — является уничтожение российской государственности». Отрадно, что это понимает человек, который управляет страной.

Следующий евразийский тезис Суркова выглядит так: «Наша страна уникальна и требует соответствующей системы управления». Система «западной демократии» для нас не подходит. В России все решается и осуществляется «сверху», централизованно, унитарно, «вертикально». Если административная реформа Путина — это и «диктатура», то диктатура народная, конституционная, просвещенная, направленная на благо России. Это и есть евразийская демократия. «Путин укрепляет государство, а не себя» — эта фраза вообще вынесена в заголовок материала.

Завершается все просто, по Дугину, — апологетикой евразийства — модернизация без вестернизации, плюс общинность, конфессиональность и просвещенная путинская опричнина: «Модернизация и солидарность крупнейших общественных корпораций — профессиональных объединений и религиозных конфессий, государственной бюрократии и политических партий, правозащитных организаций и судебно-правоохранительной системы — обязательно приведут Россию к победе». Евразийство сегодня просто витает в воздухе, настолько, что даже наиболее продвинутые кремлевские чиновники начинают понимать, что если Россия и спасется, то только через евразийство и империю. Ну а технологически — создание евразийской сети есть единственно возможный сетевой ответ вызову Запада. А единственный, кто на сегодня в Кремле наиболее ясно понимает суть сетевых стратегий — это Владислав Юрьевич Сурков. Ибо, как поет группа «Полуострова», «ведут все двери, речи и причины в мой красный терем в центре паутины». Вот там и расположим штаб сетевого сопротивления и создания новой — четвертой — политической теории, взамен отживших трех.