"Если советские представители отвергли американскую версию, то это потому, что оригинальная советская версия отличалась от нее и мне бы очень хотелось на нее взглянуть", говорил я им. "Не могли бы вы передать мой запрос вашему правительству?" Они рассмеялись и пообещали, что попробуют. Я передал им и другим журналистам подборку своих материалов. Агафонов направил их в свою газету, в Москву. Два года спустя его копия материалов повлияла на решение "Известий" опубликовать серию статей о КАL 007.
17 декабря, вновь сопровождаемый Мацумото, я прибыл заранее в Ассамблею, где к тому времени наблюдалась заметная активность. Телевизионные команды устанавливали свое оборудование и проверяли картинку. Журналисты открывали блокноты и проверяли фотоаппараты. Комната была большой, с рядом низких столов, которые были установлены на матах-"татами.
Задняя стена была почти полностью закрыта большой доской, на которой кто-то мелом расписал программу собрания с точностью до минуты, с указанием времени, отводимого каждому выступающему. Мне дали 45 минут в начале встречи, чтобы рассказать о результатах моего расследования. Затем в течение 20 минут следовали вопросы, за которыми 30 минут отводилось журналисту Масуо, директору Группы по расследованию, и 25 минут для Шигеки Сугимото, инженеру JAL, для комментариев по поводу моих находок и выводах. Много времени отводилось на вопросы и ответы.
Комната постепенно стала заполняться. Здесь был сенатор Хидейоки Сейя, вице-президент Верхней палаты Национальной ассамблеи, сенаторы Ден Хидео, Юката Хата, депутат Шун Ойде и многие другие. Они заняли свои места за низкими столами вместе с представителями Ассоциации. Президент Ассоциации, Масаказу Кавано, сопровождаемый профессором Такемото и членами Комитета по поиску фактов, сели на почетном месте, спинами к доске. Согласно японскому этикету, почетные гости сидят спиной к самому интересному или приятному виду, который они не могут видеть, сели не повернутся кругом. Напротив, они имеют честь быть неразрывной частью этого вида. Всего, вместе с опоздавшими к началу представителями прессы, разместившимися там, где они могли отыскать свободные места, комната была забита до отказа.
Ассоциация намеренно выбрала комнату с матами татами для своего заседания. Комната того же размера в западном стиле, уставленная столами и креслами, не могла бы вместить столько людей. Здесь все сидели на полу за низкими столиками. Стиснутые плечом к плечу, присутствующие занимали минимум места. По обычаю, каждый оставил свою обувь в прихожей. Когда посетители, в одних носках, проходили по татами, раздавался мягкий скребущий звук. Потолок был таким низким, что я мог бы стоя достать его руками, но как только я сел, комната показалась мне собором. Когда все расселись наконец по своим местам, президент Кавано кратко представил меня аудитории и дал мне слово.
Мне нужно было сказать о многом, но в моем распоряжении имелось всего 45 минут. Не так уж много времени, чтобы убедить аудиторию, особенно в силу того, что моя презентация противоречила позиции правительства. Я готовил мое выступление на протяжении нескольких дней, мысленно репетируя рассказ о находках.
Я знал, что большинство людей с трудом согласятся с тем, что КАL 007 мог потерпеть крушение не у Монерона, а где-то в другом месте. В газетных заголовках всего мира гибель КАL 007 настолько тесно была связана с Сахалином и Монероном, что это было выгравировано в коллективном сознании. На каждой стадии презентации я должен был с самого начала указывать на каждое несоответствие, невероятность, невозможность, прежде чем мои слушатели начали открывать глаза на факты.
Зная, что наибольшим препятствием для доверия было уважение аудитории к властям, я превознес это чувство уважения, сказав, что каждый гражданин должен принимать заявления властей и подвергать их сомнению означало бы демонстрировать гражданское неповиновение. Я забросил приманку и сам же ее и заглотил.
Я упомянул, что поскольку японское правительство выпустило свое заявление за два часа до американцев, оно должно считаться первым, объявившим миру об исчезновении КАL 007. Я подчеркнул явные противоречия между заявлениями Токио (МиГ-23, запуск ракеты до 03:25, исчезновение в 03:29) и Вашингтона (Су-15, запуск в 03:26:20, исчезновение в 03:38). Я предположил, что надлежащее уважительное отношение к правительству требует, чтобы мы не считали какое-то из этих заявлений неверным. Давайте предположим, что оба они справедливы. В этом случае имели место две последовательности событий - перехват, пуск ракеты, гибель самолета, и обе они происходили в реальности. Время 03:38, названное Вашингтоном, было даже подтверждено информацией японского правительства, указывающего на то, что в это время был зафиксирован пуск ракеты, за которым в 03:39 последовало исчезновение с экранов радаров какого-то самолета. Более того, вся американская последовательность событий была на ленте Киркпатрик, которую США получили от японского правительства.
Имели место три официальные последовательности событий: одна до 03:25, по заявлению JDA, другая в 03:26:20 по ленте Киркпатрик и третья в 03:38 как по американским, так и по японским источникам. Время исчезновения с экранов радаров было дано: 03:29 (японское), 03:38 (американское) и 03:39 (японское). Три последовательности были независимо подтверждены японским правительством, когда Масахару Готода сказал, что три различных перехватчика МиГ-23 выпускали свои ракеты. Я никогда не ставил под сомнение веру в правительство. Я принял их слова на веру. Но я также заставил их самих придерживаться собственных слов.
Затем я доложил о сообщении "Чидори Мару", подтвержденном JMSA, другим официальным органом. Я продемонстрировал, что самолет, который видели рыбаки, не мог быть ни одним из тех трех самолетов, которые были уничтожены. Это не мог быть самолет, исчезнувший с экранов в 03:29, потому что тот самолет взорвался на высоте 33000 футов, в то время как самолет, замеченный рыбаками, взорвался на уровне моря. Это не мог быть самолет, исчезнувший в 03:38 или в 03:39, из-за различий в 8 и 9 минут соответственно со времени взрыва в 03:30.
Я обсудил ряд технических факторов исчезновения самолета. По данным радара в Вакканае, самолет, след которого казался принадлежащим КАL 007, передавал транспондерный код 1300 в режиме А. Транспондер - устройство, которое позволяет наземным радарам индивидуально различать самолет в зоне, контролируемой радаром. Каждому самолету назначен уникальный код, который только он и может использовать. Вызывая этот код на экран радара, оператор знает, след какого самолета он отслеживает.
Но корейский авиалайнер, следуя по гражданскому маршруту R-20 (ROMEO-20) над Беринговым морем, не использовал активный транспондер и обычно держал его выключенным. Во время приближения к Японии и готовясь войти в японскую систему управления воздушным движением, его транспондер должен был быть переключен на код 2000 в Режиме С, чтобы дать японцам знать, какие действия предпринимает экипаж. Код 1300, режим А является чем-то совершенно иным, и относится к другому самолету. Мой аргумент был неоспоримым, он был основан на официальной версии событий. Я воспользовался моментом, чтобы продвинуть мой аргумент еще на один шаг.
JDA, японское оборонное агентство, опубликовало карту с радарными отметками, которые предположительно принадлежали корейскому авиалайнеру и трем сопровождающим его перехватчикам, истребителям A, B и C. Согласно японской версии событий, именно истребитель А, МиГ-23, сбил "корейский лайнер". Согласно американским заявлениям, его сбил истребитель 805, Су-15. Истребитель 805 и А должны были тем самым быть тем же самым самолетом, потому что оба сбили "корейский авиалайнер". В результате, действия перехватчика, которые наблюдали японцы (истребитель А) должны были полностью соответствовать тем, которые совершал самолет (истребитель 805), наблюдавшийся американцами.
