Еще далеко была Красная Армия, а немало русских могил появилось на югославской земле. Когда советские самолеты, помогая партизанам, бомбили сосредоточившуюся для наступления фашистскую группировку в районе города Ниш, одна из машин была поражена зенитной артиллерией. Экипаж покинул горящий самолет. Штурман Румянцев видел, как гитлеровцы, подсветив прожекторами спускающихся на парашютах летчиков, расстреливали их в воздухе. Летчики ничем не могли помочь своим товарищам, а югославы, будучи в меньшинстве, тотчас поднялись в атаку. Их удар был так яростен и внезапен, что противник бежал с поля боя. Братья — славяне отбили у гитлеровцев тела погибших летчиков и похоронили с воинскими почестями.

Возвращение домой было сопряжено с еще большими опасностями: группа обнаружена противником. Топливо — на пределе. Время тяжелое, предрассветное. Командир то и дело опрашивал стрелков о самочувствии, чтобы не теряли бдительности, советовал принять по полтаблетки фенамина против сна, которые полковой врач выдал перед вылетом. Но и сам Кудряшов чувствовал упадок сил, вялость, тяжесть в голове, хоть и бодрился. Быть может, сейчас отдохнувшие истребители высланы за ними в погоню и появившиеся недавно наземные радиолокационные станции ведут их в темноте ночи на перехват.

Румянцев хорошо помнил, как недавно в этом же районе на бреющем, прижав уши, уходили от трех «мессеров». Казалось тогда, что положение безвыходное и спасения нет. Вот-вот истребитель вонзит трассирующие очереди в грузную тушу бомбардировщика. Кудряшов совершил то, что казалось невероятным. С ним бывало, что в простых ситуациях он совершал ошибки, но в миг опасности на него находило какое-то сверхъестественное озарение. В тот раз ушли…

Вдруг возглас стрелка-радиста: «Истребитель!» Резкий маневр, пулеметная очередь. «Где он?» «Командир, справа, выше нас, сзади истребитель». Еще вираж. И снова: «Истребитель атакует!» Новый маневр. Штурман приник к стеклу. Где же?.. Оказалось, от перенапряжения стрелок принял звезду за приближающийся самолет.

Никто не рассмеялся и не упрекнул воздушного стрелка за ошибку. Понимали: посидишь в его башенке десять часов, как заяц на слуху, — еще не такое померещится. Дома будем разбираться. Если врач скажет, что здоров и психика не «сдвинулась», то в столовой он, конечно, станет героем дня. Уж летчики его доймут и взыщут за все страхи. «Покажи, — скажут, — в которую звезду ты палил?», «Штурман, он тебе все звезды посшибал. Как ориентироваться будешь?» Но до дома еще надо долететь. Пока же все только вздохнули с облегчением.

Ночная атака обычно происходит внезапно. Немного позже — 19 августа — получили приказ сбросить парашютиста вблизи румынского города Брашева. С большой опаской шли в это место. Знали, что придется идти мимо крупного авиационного завода. И, хотя они вовсе не собирались тревожить этот завод, незаметно прошмыгнуть не удалось. Местное ПВО выслало пару дежурных перехватчиков.

Стрелок обнаружил сначала только одного. «Командир, истребитель атакует!» — успел он крикнуть и сделал это скорей по наитию, когда как-то нехорошо подмигнула ему звезда. Кудряшов среагировал мгновенно, огненная трасса «худого» прошла мимо, а старшина Медведев, уже заваливаясь на спину, с маневра всадил в «мессера» очередь. «Командир, истребитель горит!..»

— Кирдык пришел «худому»! — подтвердил Кусан Саденов, провожая взглядом падающий истребитель.

Объятый пламенем перехватчик ушел вниз и, врезавшись в землю, взорвался. Только тут они заметили второго, этот второй истребитель отвернул от них без боя. После того как партизаны прислали подтверждение, Медведева представили к ордену Красной Звезды.

Не дожидаясь подтверждения и награды, старшина в то же утро начертил на борту бомбардировщика — поближе к своей кабине — звезду, какие рисуют обычно истребители после победы в воздушном бою. Хотел даже с вызовом — светящейся краской, но командир не позволил.

Уже начинало светать, когда показались желанные облака. Под их прикрытием миновали линию фронта. Радист отбил донесение о выполнении задания.

— Штурман, сколько на твоем хронометре? — спрашивал командир скорей для того, чтобы проверить бдительность и, получив ответ, усмехался через силу. — Уж волк умылся, а кочеток пропел…

Все труднее было сопротивляться чувству вялой безмятежности. И только вышли к аэродрому, как близко в облаках пронеслись две тени — истребители. Пригляделись — наши. Но они разворачивались для атаки. Спешно был дан сигнал: «Я — свой!» Истребители разочарованно отвалили.

После этой встречи настроение экипажа превратилось в ликующее, сонливости как не бывало, хотелось петь.

Казалось, сейчас они могли бы, заправив баки, сразу пойти на новое задание. Но это была последняя вспышка энергии. На посадку пошли с ходу — горючее заканчивалось. Потом шагали по полю, еле переставляя ноги, точно все эти десять часов не сидели за рычагами, а таскали каменные глыбы. И первый вопрос на КП: «Все ли вернулись?» На этот раз — все.

Уже сидя на краю постели, штурман Румянцев почему-то стал вспоминать, кто из «бамовской эскадрильи» еще остался в живых. Раньше он не думал об этом, но час победы близился, и тем больнее воспринимались потери. Конечно, в масштабе войны их, бамовских летчиков, была лишь горстка. Но воевали отважно и умело. Они положили свои силы, свои жизни на чашу огненных весов. Каждого из них Родина удостоила высоких наград. Семерым бамовцам было присвоено звание Героя Советского Союза. К сожалению, не все возвращались с заданий. От иных даже могил не осталось — сгорели подобно падающим звездам. В холодных волнах Баренцева моря погасла жизнь Героя Василия Дончука. Не успел покинуть пылающий над Балтикой самолет Эрик Гептнер, Разбился в горах Трансильвании Павел Долгошенко. Они мечтали после войны вернуться на БАМ и завершить начатую ими трудную работу — Г. Иванов, П. Станкевич, А. Дворников, Г. Голембиовский, К. Сгуйте, В. Дзюбенко…

Штурману Румянцеву в числе немногих выпало жить. Он воевал до последнего дня, совершил вместе с экипажем около двухсот успешных боевых вылетов, из которых пятьдесят шесть — по специальным заданиям в глубокий тыл противника с продолжительностью полетов от 6 часов 30 минут до 12 часов 25 минут. На его груди Золотая Звезда Героя. И все это время была с ним рядом Клавдия Петровна — девушка с метеостанции; она ждала его самолет в бесконечно долгие ночи. Когда на рассвете шли на посадку, штурман успевал заметить белокурую головку, высовывающуюся из форточки.

Наши в Югославии.

Фронт приблизился к Югославии, и бомбардировщики брали на борт уже по полторы тонны грузов, а иногда и больше — за счет уменьшения запаса горючего. Продолжительность полетов составляла уже только два с половиной — три часа, рукой подать до партизанских центров — Гламоча, Дравара, Бесны, Вальево, Негобужа, Статовца «Славянский мост» работал теперь с мощным прикрытием. Ночные штурмовики под командованием гвардии полковника М. Дедова-Дзядушинского во время работы «мешочников» нападали на аэродромы ночных истребителей в районах Суботица, Вольнок, Печ, Петроград, Нови-Сад, так что перехватчикам хватало своих забот, и «грузовики» могли действовать беспрепятственно.

Всего экипажи 15-й авиадивизии доставили партизанам восемьдесят одного человека из состава НОАЮ и 8157 мешков — ПДМ — с грузом в 965 тонн. Но и плата была высока. За это время погибло несколько экипажей — прекрасных летчиков, штурманов, стрелков, радистов. В их числе подполковники Жилин, Галинский и Погожев, капитаны Мухин, Кравцов, Долгошенко, Каракозов, Галяшкин, Решетников, Быков… Погиб и бывший командир Южной группы гвардии полковник Кондратьев. Он летел в Югославию, чтобы подобрать аэродром для перебазирования. Над Румынией истребитель полоснул очередью. Кондратьев был тяжело ранен и вскоре умер.