Алексея так и подмывало спросить инженера: «А где-то тут были старенькое шильце и ножичек?», но из деликатности промолчал. Суеверие — грех невеликий, тем более, что гроза и в самом деле от них отступилась сразу после инженерского камлания, хотя нанайский злой дух Амбана и сыграл с ними напоследок очень нехорошую шутку — навел на истребителей.

Механики, как известно, уходят от самолета позже всех и встают раньше всех, чтобы подготовить машину. На этот раз они, похоже, вовсе не ложились. Зато от пулевых пробоин не осталось и следа.

На следующее утро экипаж Скорика, как ни в чем не бываю, приступил к плановым полетам над участком трассы БАМа. Вода в Селемдже была холодная, но от неожиданного купания никто не простудился. Про свою оплошность в районе Бочкаревки упомянули в рапорте мимоходом: мол, из-за грозы отклонились от курса, потом поправились. Думали, обойдется.

Но без шума не обошлось. Грозовые раскаты все-таки прогремели над головами командира и штурмана. Днем, когда они улетели на аэросъемку, над Норским Складом появился посыльный У-2 и принялся на малой высоте кружить в районе гидропорта, явно привлекая к себе внимание. Когда люди высыпали из домов, летчик сбросил вымпел.

Текст сообщения привожу по подлиннику, сохраненному Скориком. Написано было заранее — до вылета — фиолетовыми чернилами, рукой энергичной и твердой. Пусть не смущает странное несоответствие отменно лаконичного стиля с грубыми грамматическими ошибками. Это 30-е годы… Не так еще давно произошла реформа в русской орфографии, и у многих рука по привычке иногда продолжала чертить то «еры», то «яти»:

«Товарищи, поднявшие вымпел — разверните эту записку передайте пилоту сидящего у Вас самолета.

Тов. пилот. Вас разыскивает «Гроза» — просить сообщить Ваш вылет: откуда и когда, куда следуете, номер с-та, позывной рации, фамилию пилота. Немедленно сообщите по адресу: г. Свободный, аэропорт, а там передадутъ «Грозе». 10.VII.39 г. Пилот Мокрушенко».

У Скорика в душе похолодело. «Гроза» — под этим названием кодировалась система ПВО — противовоздушной обороны. Летчиков затребовали в город Свободный для разбирательства к самому начальнику Главного управления железнодорожного строительства (ГУЖДС — НКВД), к грозному Нафталию Ароновичу Френкелю, что носил ромбы в петлицах.

Об этой полумифической личности если и говорили, то только шепотом. Рассказывали, что родом он из Константинополя. До революции Френкель в Мариуполе занимался лесоторговлей, был миллионером, «лесным королем Черного моря», в 1916 году успел перевести свои капиталы за границу. В разгар нэпа вернулся в СССР, по тайному поручению ГПУ крутил какие-то дела с золотом и драгоценностями через Торгсин (так назывались в СССР учреждения, занимавшиеся торговлей с иностранцами, где расчеты велись в золотом эквиваленте), в итоге его посадили за решетку и отправили на Соловки. Затем неведомыми путями он попал на прием к Сталину, который беседовал с ним три часа, после чего Френкелю было поручено осуществить предложенную им систему использования труда «врагов народа» на строительстве Беломорканала. По завершении строительства канала он получил орден Ленина и был назначен начальником БАМлага, вел строительство вторых путей Транссиба.

Это был человек мобильный, решительный, обладающий невероятной энергией. Спецпоезд Френкеля, состоявший из паровоза и четырех вагонов — вагона-салона, классного, товарного и вагона-клуба — постоянно курсировал по магистрали от Уссурийска до Сковородино… Зимой к составу прицеплялась платформа с углем. Паровозная бригада, обслуга, охрана были постоянными. Товарный вагон был наполнен ценными подарками, предназначенными для премирования передовиков. Столь же оперативно принимались решения о наказании провинившихся. Встречаться с таким человеком — все равно, что с шаровой молнией.

Гидросамолет МП-1 (МБР-2) СССР-Ж-6 на оз. Иркана.

А история с летающей лодкой Скорика произошла до крайности нелепая и неприятная. Встретившийся аэросъемщикам в нескладном полете летчик-истребитель хорошо разглядел номер машины. Но дальше вышло, как при игре в испорченный телефон. По связи передали: бортовой номер самолета-нарушителя запретной зоны в районе реки Зея — Ж-12; а поняли, что двенадцать самолетов идут в направлении железнодорожного моста через реку Зею. Тревога: звездный налет!.. Чуть ли не всю бригаду подняли на крыло.

Истребители искали прорвавшиеся под прикрытием облачности и испарившиеся неведомо куда двенадцать самолетов противника. И, конечно, увлеклись, частью заблудились в облачности, частью не рассчитали запаса горючего. Истребители все на колесах, сухопутные, а мест для вынужденной посадки маловато — кругом то леса, то кочкарник, то протоки. Колеса — не поплавки. Так что при посадке три машины поломались. Командовал авиабригадой в тот год Е. Я. Савицкий — будущий маршал и дважды Герой, заслуженный летчик СССР, лауреат Ленинской премии.

Скандал затих так же внезапно, как и вспыхнул — словно и не было ничего. Видно, когда комбриг разобрался, то неловко стало военным признаваться в допущенной ошибке. Все ограничилось крупным разговором за плотно закрытыми дверями — и никаких оргвыводов. По крайней мере, для бамовских летчиков. К тому времени на Халхин-Голе бои закончились нашей блистательной победой. Японские агрессоры потеряли убитыми и ранеными больше, чем за два предыдущих года войны в Китае. Отличились и летчики. В воздушных схватках самураи потеряли шестьсот шестьдесят самолетов против наших двухсот семи. «Сталинские соколы» оказались на высоте, несмотря на то, что на всех японских самолетах были рации, а у наших истребителей радиосвязи не было, поэтому приходилось действовать преимущественно плотными группами, что гораздо менее эффективно.

1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Центр внимания военных и политиков сразу переместился на Западный театр действий. А летающую лодку Ж-12 прямым маршрутом, и совсем не самосплавом по Амуру, как в шутку предлагал штурман Станкевич, поздней осенью от греха подальше вернули в Комсомольск, выполнять новое задание генерала Гвоздевского — всеми силами форсировать трассу на Советскую Гавань.

Но в строительство этой линии вмешалась война. Скорик пересел на бомбардировщик, затем на штурмовик. Генералу Гвоздевскому поручили руководить военной инженерией — нередко под бомбежкой и артиллерийским обстрелом строить южные оборонительные сооружения, Волжскую рокаду (Иловля — Саратов — Вольск). Затем генерал возглавил бросок из Комсомольска на Совгавань. 15 июля 1945 года он собственноручно забил «золотой» стыковочный костыль на трассе. Железнодорожники успели: 20 июля с первым поездом наши войска, перевалив через грозный хребет Сихотэ-Алинь, вышли к Тихому океану. В 1989 году имя выдающегося изыскателя путей сообщения Федора Гвоздевского было присвоено железнодорожному разъезду в верховьях бассейна той самой реки Селемджи. А предателя Генриха Люшкова постигла поистине собачья смерть. Должно быть, потому, что перебежчик слишком много узнал о методах японской контрразведки, в 1945 году, незадолго до освобождения нашими войсками Маньчжурии, он был удавлен своими новыми хозяевами и, как падаль, сброшен с катера близ города Даляня.

Много разных грузов для экспедиционных нужд приходилось доставлять по воздуху. А в иные труднодоступные места, где самолету сесть невозможно, приходилось сбрасывать изыскателям практически все, что требовалось для их жизни и работы. В том числе продукты питания, горючее, взрывчатку. Грузовых парашютов, естественно, не давали. Для геодезистов-наблюдателей, что работали на голых вершинах в палатках, сбрасывали даже дрова, вязанками. На Северо-Муйском перевале мох выгорел, пришлось туда завозить грузы не на оленях, а на лошадях. А для лошадок потребовалось сбрасывать мешки с овсом, с отрубями.