Волна репрессий среди сотрудников МГБ, начавшаяся летом 1951 г. после смещения и ареста бывшего министра госбезопасности B.C. Абакумова, коснулась практически всех евреев-чекистов (аресты, увольнения). В отличие от «большой чистки» 1937–1938 г.г. еврейская национальность репрессируемых сотрудников МГБ была во многом причиной расправы. Фактически было объявлено политическое недоверие (со стороны Сталина и его приближенных) сотрудникам МГБ — «лицам еврейской национальности». Прошлые заслуги не принимались во внимание (как и в 1937-м). Одним из первых в июле 1951 г. был арестован заместитель начальника Следственной части МГБ полковник Л.Л. Шварцман, ставший одной из центральных фигур следствия. В октябре-ноябре были арестованы заместитель начальника 1-го управления МГБ генерал-лейтенант М.И. Белкин, заместитель начальника 2-го главного управления МГБ генерал-лейтенант Л.Ф.Райхман, заместитель началь-ника Бюро № 1 МГБ СССР генерал-майор Н.И. Эйтингон, заместитель начальника Секретариата МГБ полковник Я.М. Броверман, начальники отделов «Д» и «Р» полковники A.M. Палкин и В.М. Блиндерман, начальник подразделения по разработку техники радиосвязи инженер-полковник Е. Анциелович, руководитель лаборатории Отдела оперативной техники МГБ СССР полковник г. М. Майрановский, заместитель начальника отдела «К» 2-го Главного управления МГБ подполковник А.Я. Свердлов (сын председателя ВЦИК и секретаря ЦК РКП(б) Якова Михайловича Свердлова, ранее уже 2 раза арестовывавшийся, в 1935 и 1938 г.г. по обвинению в участии в молодежных антисоветских организациях), в его квартире нашли «несколько ампул сильнодействующего яда, взрывные устройства с часовыми механизмами, замаскированные в шкатулку, коробку духов, пресс-папье, 5 пистолетов разных калибров, автомат, пару винтовок, патроны, гранаты». По показаниям Свердлова, «это оружие было получено им в 1941 г., длят организации диверсионной деятельности в Москве в случае ее сдачи немцам. Свердлову поручалось руководить такой группой, а оружие ему передали по распоряжению будущего начальника спецбюро МГБ Судоплатова. В 1946 г. были предприняты меры по сбору розданного оружия, по за годы войны оно растерялось, у Судоплатова обнаружили большую недостачу сильнодействующих ядов. Сам Свердлов попытался объяснить факт наличия у него этого арсенала собственной забывчивостью и любовью к оружию».[41]

В сентябре 1952 г. следствием были получены важные показания Л.Л. Шварцмана. Под пытками «он дал показания против большинства руководителей государства и партии, карательных ведомств страны. Он, по выражению его следователей, клеветал против Кагановича и Хрущева, против Меркулова, Б.З. Кобулова (бывшего 1-го заместителя наркома госбезопасности СССР в 1943–1945 г г., близкого сотрудника Берия. — Авт.), С.С. Мамулова (заместителя министра внутренних дел СССР, бывшего начальника секретариата Берия. — Авт.) и П.М. Фитина (министра госбезопасности Казахской ССР, бывшего начальника разведки НКВД-МГБ СССР. — Авт.). Эти линии в данный момент не интересовали С.Д. Игнатьева, г. М. Маленкова и Сталина.

Более перспективными для них были признания Шварцмана о том, что он якобы готовил террористические акты против Маленкова. Шварцман сообщил, что о его террористических замыслах знали Абакумов, Райхман, Палкин, Иткин (полковник Л.Е. Иткин — начальник Следственного отдела Управления контрразведки Московского военного округа. — Авт.), Эйтингон, бывший прокурор Дорон. Указания о проведении терактов он якобы получал от военного атташе посольства США Файмонвилла и от посла Гарримана. Причиной их должны были стать, в первом случае — в 1950 г. — «разгром националистов, орудовавших под прикрытием еврейского антифашистского комитета», во втором — в 1951 г. — «когда в июне 1951 г. ЦК КПСС при участии г. М. Маленкова разоблачил вражескую деятельность Абакумова в силу своего озлобления, вызванного националистическими взглядами и участием с 1937 г. в заговорщической организации».

Показания Шварцмана оказались настолько своевременными, что само дело Абакумова впредь стало именоваться делом Абакумова-Шварцмана, оно становилось оправданием репрессий против Еврейского антифашистского комитета и его руководителей. Под эти показания стали подгонять и другие допросы.

У генерал-лейтенанта М.И. Белкина тем же путем получили показания о продвижении Абакумовым на руководящих постах в МГБ евреев и о шпионской работе на американскую разведку начальника Управления госбезопасности Венгрии Габора Петера (еврея), который и был арестован в Будапеште. Здесь отметим, что в органах безопасности стран Восточной Европы после войны было достаточно много евреев: в Венгрии, кроме упомянутого Петера, — В. Фаркаш, уже в 60-е г.г. — Э. Холлош и другие руководители МВД ВНР (еще в 1919 г. в период Венгерской советской республики председателем ЧК был Отто Корвин), в ГДР — многолетний начальник разведки МГБ Маркус Вольф (еврей по отцу), в Польше — заместители руководителя госбезопасности Р. Ромковский, В. Левиковский, Ю. Рожанский, начальники департаментов А. Фейгин, Ю. Святло (в 1954 г. ушел на Запад), в Чехословакии — начальник военной контрразведки Министерства обороны Б. Рейцин (повешен в 1952 г. по «делу Сланского»), немало было евреев и в органах ГБ в Румынии (до начала эпохи Чаушеску).

По мнению современного историка Р. г. Пихоя, «из редакционных помет Сталина на проекте обвинительного заключения очевидно, что он ЛИЧНО руководил следствием и определял степень виновности… Суть редакционных помет Сталина сводилась к стремлению выделить и особенно подчеркнуть роль Абакумова как человека, приложившего усилия для того, чтобы спрятать от следствия связи врага народа Кузнецова с иностранной разведкой.

В обвинительном заключении «дело о врачах-вредителях» объединялось с делом о террористах из числа сотрудников МГБ и заливалось густым антисемитским соусом. В нем сообщалось, что Власик — начальник личной охраны Сталина — видел письмо врача-кардиолога Тимашук, несогласной с официальным диагнозом А.А. Жданова, датированное 29 августа 1948 г.; 30 или 31 августа он передал это письмо Абакумову. Отсюда следовало заключение: «Абакумов. и Власик отдали Тимашук на расправу… иностранным шпионам террористам Егорову, Виноградову, Василенко, Майорову». На полях Сталин дописал: «Он (Жданов. — Авт.) не просто умер, а был убит Абакумовым»… Абакумов также обвинялся в попытках организации убийства Маленкова. Таким образом, его напрямую связали с показаниями Шварцмана о якобы готовившимся им покушении на Маленкова».[42]

Упорство и мужество Абакумова, на протяжении полутора лет пыточного следствия так и не давшего требуемых показаний, и смерть Сталина спасли от высшей меры обвиняемых по делу о «сионистском заговоре» в МГБ (по которому были арестованы и русские по национальности сотрудники МГБ, в том числе заместители министра генерал-лейтенанты Н.Н. Селивановский и Н.А. Королев, начальник 1-го управления генерал-майор г. В. Утехин), кроме самого бывшего министра и полковника Шварцмана, расстрелянных уже по другим обвинениям в новую «оттепельную» эпоху.

К началу 1953 г. из МГБ было уволено подавляющее большинство сотрудников-евреев, особенно из центрального аппарата. Некоторые руководители дали волю своему антисемитизму (ранее тщательно скрывавшемуся), как, например, автор доноса на Абакумова М.Д. Рюмин, получивший за свое произведение повышение: из скромного следователя Следственной части он стал ее начальником и заместителем министра. В местных органах чистка тоже шла, но некоторым провинциальным (и работавшим за границей) чекистам-евреям удалось избежать увольнения. Например, полковник В.З. Портной был до марта 1953 г. заместителем начальника УМГБ Курской области, полковник И.А. Зитеров — начальником 4-го (розыскного) отдела МГБ Эстонии (позднее, во 2-й половине 50-х — заместитель начальника 2-го, контрразведывательного отдела КГБ ЭССР), генерал-лейтенант М.И. Сладкевич — начальником внутренних войск МГБ в Германии и т. д.