И только потом я узнала, что поступить по-иному она не могла. Этот ребенок с рождения уже ее подопечный: мать малютки на учете у Лидии Алексеевны: часто прогуливает на работе, ведет недостойный образ жизни. Вот, оказывается, как далеко простираются заботы инспектора по делам несовершеннолетних. Никаких четких рамок и границ нет у этой многотрудной работы: инспектора бьются, борются за каждую детскую душу.

Татьяна Николаевна перелистывает свой рабочий дневник. Вот пометка красным карандашом. Завтра собрание на Внуковском заводе огнеупорных изделий. Она там выступает с сообщением. Разговор пойдет об ответственности родителей за воспитание детей. Далее еще запись, подчеркнутая двумя чертами: «Дядя Миша». Это, оказывается, еще один внештатный работник общественной инспекции, бывший обжигальщик завода, ныне пенсионер.

— Помните, мы у него были. Он рассказывал о двух братьях — Сереже и Саше. Совсем маленькие, а сколько тревог доставляют.

Дядя Миша каждый вечер приходит в свою комнату при опорном пункте. И на огонек к нему тянутся ребятишки соседних дворов. Тут можно поиграть в настольные игры, почитать книги. Каждый вечер отсюда выходит в рейд комсомольский отряд — помощники дружинников. Я вспомнила, с какой тревогой он рассказывал о Тане, девочке, которая живет в неблагополучной семье, да и сама начала покуривать. А всего-то ей 12 лет. Вчера посылал к ней домой своих помощников, комсомольцев. Но те не застали девочку дома. Сегодня ждет ее здесь. Узнал, что Таня хорошо рисует. Подготовил ей задание. Попросил принести рисунки: хочет выставку здесь организовать. Вот открылась дверь — и на пороге совсем маленькая девочка… Мы оставили их…

Дядя Миша тоже придет на то общее собрание, к которому готовится Татьяна Николаевна. Придет и Оксана Витковская, которой не дают покоя ее Фандеевы.

И так день за днем напряженная, интересная работа. И все же у одинцовских инспекторов еще много трудностей. Главная из них — где вести работу с ребятами, чем их отвлечь от улицы. В районе мало подростковых клубов, при некоторых домоуправлениях не оборудованы комнаты для несовершеннолетних, не пускают этих ребят и на стадионы. А сколько их толпится порой у дверей школы, когда там устраиваются вечера для старшеклассников! Туда ведь тоже не пускают. А где, скажите, проводить свободное время этим, так называемым трудным, подросткам? Ведь никто их нигде не ждет с распростертыми объятиями. Это хорошо понимают одинцовские инспектора и стараются выправить положение. Но не все от них зависит.

Вот хотя бы один пример. Года два назад при опорном пункте Московской клинической больницы, что в Введенском сельском Совете, был создан своеобразный ребячий клуб. Руководитель общественной инспекции Валерий Павлович Хохлов вместе с комсомольцами построили спортплощадки, «выбили» несколько комнат, оборудовали их, закупили необходимый инвентарь, материалы для кружков и секций — и работа закипела. Словно пчелы на нектар, слетелись туда так называемые трудные. Все помнят огромную комнату, уставленную и увешанную прекрасными авиамоделями разных конструкций, и рядом — стеснительно-гордых делом рук своих тех ребят, которые когда-то слыли «грозой» для жителей поселка. А разве можно забыть состязания самбистов, футболистов и волейболистов? Все было хорошо. Но вдруг больницу поставили на капитальный ремонт. Отобрали любовно оборудованные комнаты — там разместили строителей, затоптали площадки, и все заглохло. Снова из этого поселка полетели сообщения: то кого-то на улице избили, то у кого-то украли голубей, а то и похлеще что-то натворили.

На недавнем суде по делу одного подростка, проживающего в том поселке, было высказано устное замечание в адрес общественности больницы. Говорят, вроде подействовало. Выделяют помещения, вместе с подростками руководители общественной инспекции оборудуют площадки. Пожелаем им успеха.

Но эта история — живой пример того, как и где надо искать пути к судьбам подростков.

Есть и еще одна проблема, которая волнует одинцовских инспекторов и их добровольных помощников. Это матери и отцы несовершеннолетних.

Так уж сложилось, что в обязанность инспекции по делам несовершеннолетних вменено брать на учет родителей, которые отрицательно влияют на воспитание детей. И вот мы вместе с Татьяной Николаевной перебираем карточки этого учета. Оказалось, среди этой категории родителей более половины ведут аморальный образ жизни. Только в одной деревне Мамоново недавно рассмотрели пять дел на лишение родительских прав. И все удовлетворили. Может, здесь, в инспекции, не совсем точный учет — меньше берут на контроль отцов, где в семье добропорядочная мать, и, надеясь на ее авторитет, оставляют на время такого дебошира в покое. Возможно. Но все равно цифра поставленных на учет женщин, пусть даже и преувеличенная, вопиет. Само сочетание слов: женщина-мать, хранительница домашнего очага — и отрицательно влияющая на воспитание детей — противоестественно, аномально. Что же делать? Воспитывать таких матерей? Возможно, и это. Только ли силами инспекторов по делам несовершеннолетних и их добровольных помощников? Конечно, нет. Эта большая и сложная социальная проблема все больше привлекает внимание партийных, советских и хозяйственных организаций.

В Одинцовском горкоме партии рассмотрели этот вопрос. Выработали интересные мероприятия для индивидуальной работы с каждой семьей, вызывающей тревогу общественности, договорились об усилении работы школы по воспитанию девочек и вообще подростков. Теперь при подведении итогов соревнования будут учитывать и состояние морально-нравственного климата в семьях работающих, следить за тем, как родители справляются с воспитанием детей.

…Каждый день светом и радостью наполняют будничную жизнь эти милые, душевные и в то же время мужественные женщины — инспектора по делам несовершеннолетних. Перед их упорством, энтузиазмом, ответственностью за порученное дело можно преклоняться. Ведь они трудятся на участке нашей надежды.

То, с чем пришлось столкнуться следователю Юрию Даниловичу Рогову, можно сравнить с речным завалом.

Два года прошло после происшествия. Дело возбуждали, прекращали, вновь возбуждали, приостанавливали, допрашивали подозреваемых, свидетелей. Все переворошили, но цели не достигли. Наоборот, все запутали донельзя. И, как говорят юристы, дело «повисло» — за невозможностью доказать вину подозреваемых людей (а это были подростки лет по семнадцать).

Больше того — возник вопрос: а был ли состав преступления в том, что случилось?

О труде следователя написано немало. Эту тему любят романисты и кинематографисты, газеты и телевидение. И сложился определенный стереотип: следователь ведет поединок с преступником. Это не совсем точно. Перед следователем не преступник, а человек, которого подозревают в преступлении. Перед следователем данные, дающие основание для таких подозрений. Но верны они или ложны? Очевидное с точки зрения здравого смысла: «Это же яснее ясного, о чем же тут говорить» — надо еще подтвердить с научной объективностью. Если «все ясно», однако есть хоть малейшее сомнение, — значит, не ясно ничего. Следователь исследует обстоятельства, имеющие отношение к преступлению, устраняет противоречия между добытыми розыском данными и тем, что утверждает подозреваемый, чтобы реконструировать со всей бесспорностью то, что было в действительности. Это куда более сложный процесс, чем «поединок с преступником». И очень часто это поединок с теми напластованиями, с той «маскировкой», под которыми таится истина.

В данном случае, это понял Рогов, истину скрывали не только заинтересованные в том лица. Неумело проведенное следствие, не желая того, подыграло преступникам. Они сумели занять прочную «круговую оборону». Был факт, но не было доказательств, что этот факт преступный…

Утром 28 мая 1981 года от Надежды Перловой поступило в милицию заявление. Накануне вечером с двумя подругами — Татьяной и Мариной — она поехала в деревню Огуднево на танцы. Девушки жили и работали в поселке, где «незамужние ткачихи составляют большинство». А в Огудневе совхоз, птицефабрика — есть кавалеры. Танцы в клубе тогда не состоялись, девушки поздним вечером ждали автобуса. И тут на них напала ватага пьяных подростков. Татьяна и Марина убежали, а Надя…