Шон кивнул.

— По большей части это бывает так, как было с тобой и с Диего. Но для тех, у кого недостаточно гибкое воображение, чтобы воспринять это как реальность... Для таких людей это оборачивается сильнейшим потрясением и может привести к шоку, сумасшествию или даже смерти. Это может случиться не только с инопланетниками. Может, ты помнишь молодого парня по имени Терс? Он тоже водит снегоход, как Банни.

Яна кивнула. Правда, она редко видела Терса с тех пор, как прибыла на Сурс, но Банни как-то говорила, что у этого парня не все в порядке с головой, и он не очень-то сообразителен.

— Ему тяжело дался опыт общения с планетой. Большинство детей переносят это играючи, но вот Терс... Может, у него просто слишком конкретный склад ума, или еще что, но только это очень сильно испугало его, и он никогда не пытался попробовать снова. Иногда он тоже заглядывает ненадолго на лэтчки, но никогда не присоединяется ко всем остальным. И в этом нет никакого злого умысла, просто... — Шон пожал плечами. — Может быть, просто недостаток общения? Так что эта планета — гораздо больше, Янаба, чем может определить любое инструментальное сканирование. И сегодня ночью ты на собственном опыте познала главную часть этого “большего”.

— Ритуальное испытание? — Ей хотелось сказать это насмешливо, цинично или даже презрительно, но даже для нее самой эти слова прозвучали совсем иначе. Голос Яны упал до шепота, когда она спросила:

— И что, я его выдержала?

Шон расхохотался так радостно, что Яна тоже не смогла не улыбнуться. Шон вдруг притянул ее к себе, крепко обнял, прижал к своей груди и стал раскачиваться вместе с нею из стороны в сторону.

— А ты как думаешь? — задиристо спросил он.

— Даже не знаю, что и думать... Я вообще-то человек не религиозный...

— При чем тут религия, Яна? Мы ведь не молимся и не священнодействуем. Понимаешь, планета — живая. И это обычная вежливость — общаться с ней. Эти взаимоотношения.., нечто вроде родства, — сказал Шон легко и весело. Яна видела, что для Шона было очень важно, чтобы она благополучно прошла через это испытание — или посвящение? — и сейчас у него на душе легко и светло. Он прижимался к Яне все теснее и беззаботно продолжал свои объяснения, легонько покусывая ее ухо. — Компания хочет, чтобы мы думали, что все на этой планете сотворено ими, но это не тот случай. У планеты есть собственное сознание, и она сама по себе вырабатывает всякие ресурсы. Большинство из нас, живя здесь, понимает это и принимает дары и защиту, которые дает нам планета, а взамен она получает от нас общение и... Ну, не знаю, может быть — новые впечатления?

— Но почему? Почему она не просто принимает вас такими, как вы есть, а еще и дает вам столь многое? Если она в самом деле живая, она ведь точно так же могла и рассердиться на вас за то, что вы поселились на ее поверхности. Какая планете польза от того, что вы.., мы живем здесь?

Шон еще раз довольно улыбнулся и провел пальцем вдоль ее позвоночника.

— С научной точки зрения я не могу предложить никаких объяснений. Но знаешь, что я думаю? По-моему, единственное разумное объяснение может быть только одно — Сурс так добр к нам, потому что мы ему нравимся, вот и все!

— Только поэтому? Он обеспечивает вас, позволяет вам здесь жить и дает вам такое... — Яна не сразу смогла подобрать слово. — Такое неземное блаженство при общении — и все это только потому, что вы ему нравитесь?

— Да, наверное, — Шон кивнул. — И не забудь — он еще и защищает нас от своей суровой погоды с помощью адаптационных изменений, — подчеркивая значимость последних слов, Шон нежно поцеловал Яну в шею, у самого затылка.

— И все же он не смог как следует позаботиться о защите Лавиллы, — напомнила Яна, стараясь думать о том, что говорит, хотя больше всего на свете ее сейчас занимала мысль о том, как бы так получше извернуться и тоже поцеловать Шона.

— Понимаешь, Яна, планета может защитить нас только здесь. Чудеса случаются так редко...

— А у меня теперь тоже разовьются адаптационные изменения? Этот... Как же там называлась эта противная штука? Этот слой бурого жира под кожей?

— Если тебе это будет нужно — да, разовьются. Яна провела ладонью по его руке, чуть придавив ладонью его гладкую голую кожу, и с любопытством посмотрела Шону в глаза.

— Да, у меня есть такой слой, — спокойно ответил Шон. — И еще кое-какие приспособительные особенности, о которых ты потом сама узнаешь. Знаешь, некоторые из нас адаптированы к планете гораздо больше всех остальных. Я, к примеру, в гораздо большей степени принадлежу Сурсу, чем, скажем, Лавилла.

— Даже не верится! Я не вижу никаких отличий. И у тебя вроде бы нет ни единого лишнего грамма жира, — сказала Яна, как будто упрекая его. Она слишком живо помнила все очертания его обнаженного тела.

— Ты так уверена? — задиристо спросил Шон и начал нежно поглаживать ее спину и руки.

Только сейчас Яна обнаружила, что оба они полностью раздеты. Когда это они успели? И все же эта нагота не смутила и даже не удивила ее, это казалось совершенно естественным — точно так же, как тогда, когда они вместе купались в горячих источниках. И еще — ей давно хотелось снова увидеть его чудесное мускулистое тело. Интересно, эта чертова планета что, выполняет три желания, как в сказках? А вдруг Янины желания уже исполнились, хоть она и сама толком не знала, чего ей хочется?

Ее руки словно сами собой, по собственной воле, стали поглаживать теплое, гладкое тело Шона. Было очень приятно трогать его великолепные, упругие, твердые мышцы под шелковистой кожей. Шон, не прекращая ласкать ее руками, принялся осыпать шею, плечи, спину Яны поцелуями, и Яна ответила — страстно, с жаром, который, как ей казалось, так давно в ней угас, что она и не помышляла о его возвращении. Шон был так нежен, так силен, так искусен и так настойчив и требователен в ласках, что Яне ни о чем больше не хотелось его просить. Шон смеялся, и сокращения его мышц эхом отдавались в Яниной груди и диафрагме. Он вошел в нее так мощно и быстро, что Яна содрогнулась от восторга. Шон наполнил ее всю, без остатка. Яна никогда прежде не испытывала такого наслаждения, ей было так хорошо, что она едва способна была вынести эту бурю экстаза. Нет, не она — они, потому что Шон совершенно невозможным, невероятным образом слился с нею воедино, и телом, и сознанием.

С Яной никогда прежде не бывало такого. Она оставалась сама собой, и подчинялась ритму его движений, и она была им, и вонзалась, и высвобождалась с мощью, которой Шон тоже ни разу не изведал за долгие годы жизни.

Оба вскрикнули одновременно, слившись в едином всплеске восторга, окрашенного сожалением о мимолетности этого мига всеобъемлющего счастья. Они приникли друг к другу и замерли, затаив дыхание, еще не веря до конца, что это прекрасное мгновение может так быстро закончиться.

— Яна! — благоговейно прошептал Шон ей на ухо.

— О, Шон! — мгновенно ослабевшими руками Яна притянула Шона к себе и прижалась лицом к его шее. Ей хотелось так много ему сказать, но она не сказала ничего, потому что любые слова потеряли смысл, никакими словами невозможно было выразить то, что она сейчас чувствовала.

Впервые за всю ее взрослую жизнь Яне захотелось спать после занятий сексом. Но вскоре Шон тихонько разбудил ее, он нежно потряс ее за плечо и поцеловал в уголок губ.

— М-м-м-м... — Яне совершенно не хотелось шевелиться. Ей снова хотелось быть с Шоном, и она протянула руку, чтобы опять притянуть его к себе. Но Шон был уже одет. Это почему-то сразу разогнало остатки ее сонливости.

— Сейчас мы должны уйти, Янаба, — мягко сказал он и начал одевать ее.

Такого с Яной тоже никогда раньше не случалось — чтобы возлюбленный сам ее одевал. Она стала помогать Шону, хоть ей на самом деле хотелось не этого, а совсем другого.

Когда Яна застегнула свои ботинки, Шон взял ее руку и крепко прижал к своим бедрам, а другой рукой приподнял ее лицо к своему. У Яны перехватило дыхание, она утонула в полных любви безднах его серебристых глаз. Шон нежно погладил ее по щеке, и это ласковое прикосновение вдруг напомнило Яне о другом.