Недовольное выражение появилось на лице Леопольдо, когда он догадался, кто был тем невидимым таинственным ветром. Конечно же, это могла быть только его мать, решившая в очередной раз приубраться в квартире.
Леопольдо посмотрел на брюки и рубашку, которые он снял перед тем, как забраться в душевую кабинку. Одевать на мокрое тело их ему совершенно не хотелось. Оставалось подождать, пока тело обсохнет или… Леопольдо не любил ждать, для этого ему часто не хватало терпения, поэтому ухватился за второй вариант выхода из сложившейся ситуации. Он приблизился к двери ванной комнаты, приоткрыл ее и выглянул. Вокруг было ни души, только с кухни неслись голоса – его матери, синьоры Риччи, и время от времени к этим двум доминирующим голосам присоединялся тонкий голосок Софи.
Леопольдо собрался, было, проскочить в спальню, где в шкафу находились полотенца, но передумал, осознав, что его мокрые ноги оставят следы на дорожках и коврах, уложенных на полу по всей квартире. Мокрые следы на дорожках, оставленные его пятками, матери это точно не понравится.
Леопольдо посмотрел в сторону кухни, откуда все явственнее доносились изумительные ароматы. У него появилась еще одна идея, и как многие гениальные идеи она оказалась такой же простой.
– Мама́! – Леопольдо решил привлечь мать на помощь. Голоса на кухне стихли.
– Леопольдо?! Ты звал меня?! – в коридоре появилась Паола Витале.
– Звал. Принеси мне, пожалуйста, чистое полотенце. После твоего вторжения в ванной стало нечем вытереться.
– Сейчас, Леопольдо, будет тебе полотенце.
Леопольдо прикрыл за собой дверь и опустился на корточки. Умиротворение, наполненное легкой грустью и тоской, наполнило его сердце, когда он вспомнил об Ангелике. Хотелось услышать ее голос, а еще лучше обнять, ощутить губами нежность ее губ. Ничего, пройдет совсем немного времени, и тогда он не только увидит девушку, но и обнимет ее, поцелует, не спеша, вдоволь наслаждаясь ощущениями в груди, а потом, когда его губы захотят разнообразия, он начнет покрывать поцелуями шею девушки, грудь, поласкает соски, спустится к животу. Мечтательная улыбка тронула губы Леопольдо, когда он представил, как это все будет происходить вживую.
– Это тебе, Леопольдо, – услышал Леопольдо над головой.
Леопольдо вскочил от неожиданности. Рука инстинктивно прикрыла пенис.
– Софи? Ты тут что делаешь?
Девушка стояла на пороге ванной комнаты и держала в руках голубое, как небо ясным солнечным днем, полотенце. Накрашенные ярко-красной помадой губы исказила совсем не смущенная улыбка, взгляд девушки то и дело перепрыгивал с лица Леопольдо на его худощавое тело. Желтый сарафан плотно облегал полноватое тело. Волосы на голове девушки были уложены в нечто похожее на птичье гнездо.
– Я принесла тебе полотенце, – как ни в чем ни бывало, сказала Софи. – Держи.
– Спасибо, – Леопольдо протянул руку и взял полотенце.
Софи еще раз бросила взгляд на руку Леопольдо, за которой прятался, будто паук за шкафом пенис, развернулась и двинула на кухню.
Леопольдо закрыл дверь в ванную на защелку, вытерся полотенцем, затем повесил полотенце на вешалку и оделся.
– Пожалуй, игра матери затянулась. Пора с ней кончать, – пробормотал он, открыл дверь и вышел из ванной комнаты.
Леопольдо елозил ложкой по тарелке с аквакоттой[43], вылавливая грибы, и слушал щебет справа, где синьора Риччи с его матерью обсуждали недавнее посещение парикмахерской их совместной подругой синьоры Пеларатти. В канун своего дня рождения женщина захотела сделать химическую завивку волос. Сделала. Теперь носит парик, так как после похода в парикмахерскую волос у нее на голове осталось не так уж и много.
Происшествие с синьорой Пеларатти сильно позабавило Паолу Витале и синьору Риччи, они то и дело смеялись и не переставали отпускать шуточки по поводу новой прически синьоры Пеларатти.
Напротив Леопольдо сидели Софи и ее младшая сестра. Девушки все время о чем-то шептались и хихикали, то и дело бросали веселые взгляды на Леопольдо. По левую сторону от Леопольдо сидели его отец и синьор Риччи. Мужчины, в отличие от своих жен, большей частью уделяли время еде, а не разговорам, если же и начинали заговаривать, то ограничивались небольшими комментариями о газетных новостях.
Леопольдо то и дело посматривал на часы, думая о том, когда же семейство Риччи встанет из-за стола и начнет прощаться, желать спокойной ночи и всяческих благ семейству Витале. Злился когда понимал, что это знаменательное событие произойдет не скоро, так как время было еще довольно-таки раннее, начало девятого.
Леопольдо хотел как можно скорее взять в руки мобильник и позвонить Ангелике. К несчастью, для этого ему пришлось бы оставить гостей и перебраться в спальню, но поступив так, он рисковал навлечь на себя недовольство матери. Казалось, он так и слышал ее слова: “Как это так, Леопольдо? У тебя гости дома, а ты занимаешься своими делами”.
С каждой минутой настроение Леопольдо портилось все больше. Совсем некстати в памяти всплыло недавнее происшествие в ванной комнате с Софи. К сожалению для Софи она не относилась к представителям женского пола, которым позволялось лицезреть Леопольдо в обнаженном виде. Прошло уже сколько времени, а Леопольдо до сих пор продолжал ощущать неловкость в груди. Нельзя было сказать, что он относился к стеснительным людям, но вот скромным был наверняка. Леопольдо злило даже не то, что Софи увидела его в чем мать родила (ну или почти увидела), а то, что в эти минуты девушка, судя по всему, обсуждала это происшествие с сестрой. Леопольдо злился и на мать, ведь кто как не она надоумила Софи принести Леопольдо в ванную полотенце, тем самым показать заботливость девушки. Злился Леопольдо и на себя, так как вполне можно было догадаться закрыть дверь на защелку, а не оставлять ее открытой. Кто ж знал, что вместо матери полотенце принесет Софи. Мать в таких случаях стучит, а вот Софи этому простому жесту приличия, видно, никто не научил.
Аппетит у Леопольдо пропал окончательно.
– Леопольдо, ты почему не ешь? – услышал Леопольдо голос матери.
– Нет аппетита, – признался Леопольдо, откладывая ложку в сторону.
– И настроения, вижу, у тебя тоже нет. Что случилось?
– Ничего не случилось.
– Может, вам с Софи стоит пойти погулять куда-нибудь? Проветришься, авось и настроение улучшится. Софи, ты же не против сходить с Леопольдо прогуляться? – Паола Витале посмотрела на девушку. Та лишь мотнула головой и бросила короткий взгляд на Леопольдо.
– Софи не против, Леопольдо, поэтому бери девушку и идите, погуляйте. Я правильно говорю? – Паола Витале обвела взглядом собравшихся за столом, словно судья присяжных.
– Правильно, правильно, – поддержала подругу синьора Риччи. – Иди Софи с Леопольдо. Нечего с сестрой шушукаться. Пошушукаешься с Леопольдо, – синьора Риччи рассмеялась, груди не иначе как шестого размера запрыгали под платьем баскетбольными мячами по площадке.
– Да не хочу я никуда идти! – чуть было не вырвалось у Леопольдо. Идти он действительно никуда не хотел, ни сам, ни тем более с Софи. Он любил Ангелику, поэтому даже просто пойти куда-нибудь с другой девушкой для него было равносильно измене. Любовь к Ангелике была для Леопольдо тем фактором, который сосредотачивал все его мысли и желания на Ангелике, служил лучшим предохранителем от соблазнов окружающего мира, как мнимых, так и реальных.
– Нет. Если вы не против, я хотел бы остаться дома, – сказал Леопольдо. – Мне завтра на работу.
– Никуда работа от тебя не убежит, Леопольдо, – настаивала Паола Витале. – Пойди с Софи, погуляйте перед сном.
Леопольдо чувствовал, как внутри поднимается волна сопротивления. Желание матери свести его с Софи начинало его нервировать. Почему она вмешивается в его жизнь? Неужели то, что она мать, дает ей хоть какое-либо право на это?
Узнай Паола Витале о том, какие мысли ожили в эти минуты в голове ее сына, она бы ужаснулась, а вот Ангелику она могла бы даже возненавидеть, так как, по ее убеждению, именно благодаря этой северянке ее сын и начал от нее отдаляться. Но Ангелику вряд ли стоило винить. Скорее виноватой была любовь Леопольдо к девушке, любовь, которая требовала от него храбрости и самостоятельности в отношениях с родителями, особенно с его матерью. Для Паолы Витале это было что-то новенькое, к тому же таким непохожим на ее сына, которого она всегда знала как верного и любящего сына, готового по первому ее зову забраться к ней под крыло. То, каким Леопольдо становился под влиянием чувства к Ангелике, особенно на второй год их отношений, когда они начали жить вместе, конечно же, не могло оставить ее безучастной. О полном отдалении сына от матери речи не было – сказывалось воспитание Леопольдо, в котором почитанию родителей отводилась едва ли не главенствующая роль. Но и того, что было, Паоле Витале видеть не хотелось, поэтому любые предпринимаемые ею попытки образумить сына, то есть вернуть его под родительское крыло, были для нее оправданными и необходимыми. Были для нее, но не для Леопольдо, который почувствовав вкус свободы и теплое тело Ангелики под боком, нисколько не собирался возвращаться под родительское крыло. Разве что кроме ужинов в родительском гнезде он ничего не имел против, конечно, если они происходили не каждый день. Все же время, проведенное вместе с Ангеликой, Леопольдо ценил больше, чем ужин в доме родителей.
