Получив пополнение, 2-я воздушная стала полнокровным авиационным объединением. Ее части и соединения развернули подготовку к летним боям.

С высокого бледно-синего неба доносится то нарастающий, то затихающий гул моторов пикирующих бомбардировщиков. Адъютант Семен Павличев передает мне бинокль и говорит:

— Посмотрите, как красиво пикируют. Чуть ли не отвесно.

Мы едем на аэродром полбинцев. Открытый “виллис” несется по ровной, как стол, степной дороге. Вокруг расстилаются зеленеющие поля, ветер доносит аромат цветущих яблонь. На израненную курскую землю пришла вторая военная весна.

Я подношу бинокль к глазам. Машину трясет, и трудно удержать в поле зрения летящие самолеты. Наконец становится отчетливо видно, как бомбардировщик выходит к расчетной точке и вдруг, будто с кручи, устремляется вниз. Замечаю, как одна за другой от машины отделяются две черные капли. Это бомбы. Сейчас прогремят взрывы… Вслед за первым самолетом готовится ринуться в пике второй, третий, четвертый…

Сверху, где ныряют бомбардировщики в пике, и почти у самой земли носятся истребители прикрытия. Молодец Полбин! И учебное бомбометание проводит под прикрытием истребителей.

— На войне, как на войне, Степан Акимович! — задумчиво произносит известную поговорку начальник штаба генерал Качев. — Не прими Полбин мер, “мессеры”, может быть, сунулись бы к бомбардировщикам. А тут попробуй!

Да, война многому научила его. Нынешнюю систему прикрытия своих бомбардировщиков он выработал еще там, в боях над Волгой и Доном. Просто и надежно. Пока пикировщики с огромной скоростью, доходящей до девятисот километров в час, идут к земле, немецкие истребители не могут взять их в кольцо прицела. “Мессершмитты” обычно подстерегают “петляковых” при вводе в пикирование, когда все внимание летчика и штурмана сосредоточено на прицеливании, или при выходе из него, когда скорость самолета резко падает. Полбин предложил разделить истребительное прикрытие на две группы: одна остается на высоте ввода самолетов в пике, другая уходит вниз и ждет, когда пикировщики сбросят бомбы и снова начнут горизонтальный полет.

Здесь, над учебным полигоном, отрабатывая задачу на бомбометание с пикирования, полковник И. С. Полбин, конечно, руководствовался не только мерами предосторожности: учились взаимодействию с пикировщиками.

Пыльная грейдерная дорога, по которой непрерывным потоком двигались танки, тягачи с орудиями, машины с пехотой, ушла в сторону, и мы по проселку направились к опушке молодого лиственного леса, где стояли замаскированные самолеты. Чуть подальше, за широкой лощиной, раскинулся полигон. Это был очерченный плугом скат лощины с небольшим кругом внутри, посредине которого виднелся выкрашенный известью белый крест. Туда-то и устремлялись бомбардировщики. Вся земля близ креста была перепахана бомбами.

Полбин сидел возле радиостанции с микрофоном в руках и что-то передавал экипажам, находящимся в воздухе. Увидев нас, он отдал микрофон командиру дивизии Ф. И. Добышу.

Мы поздоровались.

— Молодые экипажи тренируются, — доложил Иван Семенович. — Теперь у нас нет никого, кто бы не овладел бомбометанием с пикирования.

В серых глазах Полбина лучились веселые искорки. Чувствовалось, что он доволен своими летчиками. От всей его крепкой фигуры веяло силой и уверенностью. Ворот шерстяной гимнастерки туго охватывал загорелую шею. Загар оттенял белоснежный подворотничок.

Это была вторая встреча с Полбиным. Первая произошла незадолго до моей поездки на аэродром, когда полковник представился мне как командир бомбардировочного корпуса. Тогда я узнал, что Иван Семенович начал войну под Москвой, а до этого несколько лет служил в Забайкалье. В боях на Халхин-Голе получил орден Ленина, на Волге удостоен звания Героя Советского Союза.

— Где были последнее время? — поинтересовался я тогда.

— В Москве, инспектором при штабе ВВС. Три с половиной месяца только и выдержал… Работа оказалась не по моему характеру, и я снова попросился в действующую армию…

Говорят, что первое впечатление — не самое верное, но оно не обмануло меня. Широкая русская натура Полбина привлекала к себе людей многими качествами: смелостью, отвагой, неустанными поисками, творческим дерзанием.

Вот и на этот раз Иван Семенович удивил меня новостью:

— А у нас тут, товарищ командующий, один летчик высший пилотаж на “петлякове” выполняет, — и тут же рассказал мне о Панине — одном из лучших воздушных разведчиков корпуса.

Панину нужно было облетать машину, на которой техники только что заменили мотор. Пикировщик взлетел. На высоте около тысячи метров Пе-2 будто замер, словно перед ним выросла невидимая стена, а потом начал переворот через крыло. Самолет опрокинулся на спину. Потом летчик снова выполнил эту фигуру, перевернул машину через крыло дважды и, заложив крутую спираль, стал снижаться… Бомбардировщик, будто истребитель, крутил бочки — три одинарных и двойную.

Панин каким-то шестым чувством угадал в Пе-2 природу истребителя. И он был недалек от истины. Еще в 1938 — 1939 годах конструкторский коллектив Владимира Михайловича Петлякова создал новый скоростной и высотный бомбардировщик с условным названием “Самолет-100”, или ВИ-100 (высотный истребитель). Даже многие фронтовики, воевавшие на Пе-2, не знали, что первоначально разрабатывался проект высотного истребителя дальнего действия с герметической кабиной. Однако позже было решено изменить назначение самолета, потому что производство Ту-2 задерживалось, и создать скоростной высотный бомбардировщик.

Спустя год самолет успешно прошел государственные испытания и под маркой Пе-2 был запущен в серийное производство. Новая машина оказалась очень перспективной. Она не шла ни в какое сравнение с бомбардировщиком СБ, производство которого было прекращено в начале 1941 года.

Полбинцы очень гордились пикировщиком и делали все необходимое, чтобы летать на нем мастерски и выявлять новые возможности машины.

Услышав рассказ о Панине, я спросил Полбина, чем кончилась эта история.

— Хотел было наказать летчика, — улыбаясь ответил Иван Семенович, — но решил сам проверить, действительно ли получаются бочки. — Заметив недоумение на моем лице, он добавил: — Получаются! Сам летал. “Петляков” — отличнейшая, маневренная машина. У молодежи еще больше укрепилась вера в самолет.

— А что говорят инженеры?

— После полетов устроили самый придирчивый осмотр. Крепкая машина, будто из одного куска сделана.

Полбин пригласил меня на опушку рощи, откуда хорошо был виден полигон. По дороге он рассказал, что летчики сейчас отрабатывают бомбометание с пикирования по малоразмерным целям.

— Ориентирую народ на то, — доверительно сообщил Иван Семенович, — что в самое ближайшее время предстоит действовать по переправам, мостам и отдельным огневым точкам противника. В связи с этим очень остро встал вопрос и о слаженности действий экипажа. В горизонтальном полете летчик видит цель до того момента, пока ее не закрывает полкабины. Дальше он выполняет команды штурмана. При пикировании же летчик и штурман действуют вместе. Они должны достичь полного взаимопонимания.

Я радовался успехам Полбина, ничем не выдавая своих чувств.

— В ближайшее время предстоит большая работа, — предупредил я полковника. Отберите экипажи, способные действовать в сумерках…

Дело в том, что командующий фронтом Н. Ф. Ватутин обратился в Ставку с предложением силами нескольких воздушных армий провести крупную воздушную операцию по немецким аэродромам. План этой операции должен был разработать штаб ВВС. На довольно широком участке фронта предполагалось нанести одновременный удар по глубинным аэродромам, где уже сосредоточивалась авиация противника. Но об этих деталях рассказывать было преждевременно.

Пожелав Ивану Семеновичу успехов, мы поехали на аэродром 27-го истребительного полка 205-й авиадивизии.