Генерал отдал распоряжение форсировать обучение по программам военного времени, а сам вылетел в Москву.

Мы провели короткий митинг. Начальнику школы истребителей полковнику Н. И. Душутину было приказано немедленно организовать боевое дежурство. Затем я отправился на У-2 в Армавир, где находилась школа летчиков-истребителей, возглавляемая полковником К. И. Шубиным.

Под крылом извилистая Кубань несет свои мирные воды к морю. А западные наши реки уже обагрены солдатской кровью, через них переправляются чужеземцы, грохочущие танки, артиллерия, самоходные орудия. “Коварное, вероломное нападение” — бьется беспокойная, тревожная мысль. Правда, мы давно знали, что схватки с фашизмом не миновать, что договор с Германией о ненападении потому и был заключен, чтобы выиграть время, создать мощный военно-экономический потенциал, оснастить армию современным оружием и боевой техникой, подготовить командные кадры.

Полтора года — срок немалый. И страна успела сделать многое. Многое, но не все, что намечалось. Перевооружение авиации, в частности, затянулось, и вот теперь встречаем войну на СБ, “ишачках” и “чайках”. У нас на самолетах пулеметы, у противника пушки. Ю-88 по скорости превосходит нашу “чайку”, а об И-15 и говорить не приходится. СБ явно устарел, хотя и был для своего времени хорошим фронтовым бомбардировщиком.

А кадры авиаторов? Боевого опыта у летчиков, штурманов и стрелков-радистов, конечно, маловато, и воевать им будет трудно на самолетах, отживающих свой век. Но это преданные Родине люди, стойкие, идейно убежденные воздушные бойцы. Лютой ненавистью к врагу горят их сердца. Партия, комсомол воспитали авиаторов в духе высокого советского патриотизма. Нет, не зря мы форсировали перед войной подготовку специалистов всех профилей для авиации.

Ранней весной 1941 года начальник ВВС генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов проводил в Москве совещание, на котором присутствовали помощники командующих военно-воздушными силами округов по учебным заведениям. Он поставил тогда задачу сформировать несколько летных школ первоначального обучения и в нашем Северо-Кавказском военном округе.

Выступивший вслед за Рычаговым генерал-лейтенант Ф. А. Астахов подчеркнул, что стране нужен большой резерв летно-технического состава. Поэтому тех курсантов, которые в школах первоначального обучения покажут хорошие результаты, надо немедленно переводить на боевые самолеты. Как можно больше внимания уделять обучению элементам боевого применения!

— А как быть с тем, кого отчисляют по летной неуспеваемости? — спросил кто-то из присутствующих.

— Готовить из них техников, — ответил Астахов.

Без промедления приступили мы к делу. И вот в Майкопе, Махачкале, Грозном, Ставрополе эти школы уже действуют. Учится в них в основном аэроклубов-ская молодежь, вчерашние студенты вузов, десятиклассники. С сегодняшнего дня они будут заниматься по сокращенной программе, чтобы быстрее подняться в огненное небо войны.

Летит, летит У-2 над мирной Кубанью, а мысли мои там, где клокочет бой, на западных границах, вместе со старыми сослуживцами, участниками гражданской войны, закладывавшими основы молодой советской авиации. Как встретили начало лихолетья в Белоруссии Иван Иванович Копец и товарищ по академии Андрей Иванович Таюрский? Судя по сегодняшнему сообщению радио, немцы бросают в бой очень крупные силы авиации, действуют массированно. А у нас нет опыта отражения массированных налетов. Под Киевом — Женя Птухин. Ему, должно быть, тоже сейчас очень тяжело: сегодня утром фашисты бомбили этот замечательный город.

Под крылом обозначились знакомые очертания Армавирского аэродрома. Самолеты рассредоточены, полеты идут полным ходом. У-2 медленно рулит к стоянке. Я вижу взволнованное лицо Шубина. Полковник докладывает о полетах. Жестом руки останавливаю его: знаю, видел с воздуха, да и говорить в таком реве моторов трудно… Потом Шубин протягивает мне телеграмму:

— Вас вызывают в Ростов!

Читаю. Командующий ВВС СКВО сообщает, что вечером выезжает на фронт, и мне надо срочно возвращаться в штаб округа. После обстоятельной беседы с Шубиным о дальнейшем порядке обучения курсантов, о мерах предосторожности, о тревожных событиях в приграничных районах я покидаю Армавир.

Около четырех часов дня прибыл в Ростов. На улицах огромные толпы людей взволнованно обсуждают сообщение о начале войны, у военкоматов — длинные вереницы призывников и добровольцев, требующих отправки на фронт.

Встретивший меня заместитель начальника штаба ВВС округа полковник И. И. Михайлов сообщил, что командующий ВВС генерал Е. М. Николаенко, начальник штаба полковник Н. В. Корнев и командир истребительной дивизии генерал Е. М. Белецкий убыли вместе с генералом И. С. Коневым на фронт, что начальники Батайской и Сталинградской школ полковники А. И. Кутасин и И. К. Нечаев организовали на аэродромах дежурства истребителей и перешли к обучению по ускоренной программе. На аэродромах тоже дежурят истребители: на каждом в готовности номер два по звену ЛаГГ-3 и И-16. Связь работает устойчиво.

В командование войсками округа вступил генерал М. А. Рейтер, который одновременно начал формирование 56-й армии. На меня было возложено командование ВВС СКВО и по совместительству — авиацией 56-й армии.

События развивались стремительно. Еще недавно в сводках Совинформбюро сообщалось о боях под Брестом, на Западной Двине, а теперь уже появились минское, витебское направления. Бои полыхают в моей родной Белоруссии…

Вскоре мы узнали, что в первый день войны свыше тысячи немецких бомбардировщиков подвергли неоднократным налетам шестьдесят шесть приграничных аэродромов, в первую очередь те, на которых базировались полки, вооруженные новыми типами самолетов.

В ночь на 22 июня диверсионные группы врага нарушили связь и в значительной мере парализовали управление ВВС. Поэтому командующие округами не имели возможности выяснить обстановку, быстро и четко поставить боевые задачи подчиненным соединениям, организовать взаимодействие и принять меры по выводу частей из-под удара и рассредоточению их на полевых аэродромах.

Несмотря на крайне тяжелую обстановку, наши летчики смело вступали в схватки с врагом, нанося ему серьезный ущерб на земле и в воздухе. Особенно успешно сражались авиаторы Одесского военного округа, где авиачасти заранее были приведены в повышенную боевую готовность.

Тяжелее всех пришлось летчикам Западного Особого военного округа, где командующим ВВС был И. И. Копец. Когда стали поступать вести, что противник непрерывно бомбит и штурмует аэродромы, Иван Иванович, как позже рассказывали очевидцы, растерялся…

В командование вступил А. И. Таюрский. Ему тоже пришлось нелегко. После трех недель боев в составе авиационных частей Западного фронта вместо ранее имевшихся тысячи девятисот девяти машин осталось всего триста шестьдесят девять.

Однако ни в коем случае нельзя считать, что в первые же дни войны вся наша приграничная авиация была выведена из строя. Советские летчики отважно дрались с воздушным противником и сбили немало вражеских самолетов. Вот что писал о первых днях войны подполковник гитлеровских ВВС Греффрат:

“…Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые четырнадцать дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие ВВС потеряли восемьсот семь самолетов всех типов, а за период с 6 по 14 июля — четыреста семьдесят семь. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия”.[4]

…Ростов был пока глубоким тылом. В наш округ на переформирование прибыло несколько авиаполков и дивизий с западных границ, эвакуировались авиаучилища и курсы из Полтавы, Одессы, Чернигова. Они заняли аэродромы всюду, где можно было разместить технику и людей. Правда, самолетами располагали лишь училища, боевые полки имели порой по два комплекта “безлошадных” экипажей.