— «Чёрт!»

Утро, полвосьмого. Начинался новый день, а в доме по-прежнему были сумерки. Квартирка из двух комнат и кухни, окна двухэтажного дома выходят на юг, всего 10 минут до железнодорожной станции. Квартплата — около 80.000 иен.

— «Всё, сдаюсь! Ничего у меня не выйдёт!»

Раздражённым движением руки он протёр запотевшее от пара зеркало. Из-за утреннего душа жалкая ванная комната была как в тумане. Так что зеркало тут же снова стало мутным. Как ни злись, без толку вымещать на зеркале…

— «Брехня это!»

Стань элегантнее с волнистой чёлкой! — обещал последний номер журнала мужской моды. Чёлка Такасу Рюдзи теперь была «волнистой». Он сделал, как говорилось в статье — растянул волосы на чёлке, высушил их феном до пышности и аккуратно уложил в стороны с помощью геля для волос. Он специально встал на полчаса раньше, чтобы сделать причёску, как у модели в журнале, и исполнить своё желание.

Однако…

— «Наверное, слишком наивно пытаться изменить себя только с помощью причёски».

Рюдзи уныло швырнул журнал, который так долго не решался купить, в корзину для мусора. К несчастью, он промахнулся, журнал раскрылся, корзина упала, и весь мусор вывалился наружу. Открытая страница гласила «Ты ещё можешь успеть к началу занятий в школе! Элегантный стиль или необузданный? Стань моделью».

Что до меня — не уверен, что хотел бы стать моделью. Но измениться я всё же хотел.

Не вышло.

Признав поражение, Рюдзи намочил руки и растрепал волосы, на которые убил столько времени. Он сделал их прямыми, как обычно. Потом встал на колени, чтобы собрать мусор, разбросанный кругом.

— «А?! Что это… П-плесень… Тут плесень!»

Хоть он всегда и вытирал осевший пар, хоть и провёл целый день на прошлой неделе, вычищая плесень на кухне и в ванной… Все его труды пропали даром в этой жутко влажной комнате. Нетерпеливо кусая губу, Рюдзи попытался стереть плесень тряпкой. Конечно же, она так легко не поддавалась, и в итоге он измочалил тряпку в клочья.

— «Блин, я их недавно все израсходовал. Придётся опять купить удалители плесени». Пока что, ребята, я вас оставлю в покое, но я ещё непременно вернусь и уничтожу вас! Рюдзи взглянул на пятно плесени, пока собирал мусор. Затем он тщательно протёр пол бумажными салфетками, удаляя волосы и грязь и стирая пар с ванной, и только после этого поднял голову и вздохнул.

— «Ах да, корм. Эй, Инко-тян!»

— «А-а…»

В ответ на громкий оклик студента старшей школы раздался пронзительный голос.

Хорошо, он проснулся. Собравшись с мыслями, Рюдзи босиком прошёл на кухню с деревянными стенами, взял немного корма и пару газет, и направился в угол застланной татами[1] жилой комнаты. Сняв с птичьей клетки тряпку, Рюдзи поприветствовал своего милого питомца, которого не видел целую ночь.

Что ж, может, другие как-то иначе растят домашних любимцев, но в доме Такасу попугая вырастили именно так. Из-за того, что во сне он выглядел довольно-таки жутко, каждое утро он был накрыт тряпкой до пробуждения.

— «Доброе утро, Инко-тян».

Это было сказано жёлтому попугаю. Рюдзи насыпал немного корма, разговаривая с птицей, как всегда.

— «Д-доброе… Утро». Его глаза смотрели вверх довольно неприятным и странным образом, но он всё же смог ответить на японском. Хотя он только что проснулся, похоже было, что он в хорошем настроении. Вот почему он был милым.

— «Инко-тян, попробуй сказать 'покушаем'».

— «П, поку… Покушаем! Покушаем! Покушаем!»

— «Хорошо, достаточно. Теперь посмотрим, сможешь ли ты сказать ЭТО! Попробуй сказать своё имя… Давай, скажи: „Инко-тян“».

— «И, и, ин, и, ин, и-и-и-и… И…» Похоже, Инко-тян прикладывал большие усилия — он тряс головой, топорщил перья и быстро хлопал крыльями. «И-и-и-и-и……»

Если приглядеться, можно было увидеть серый язык, торчащий из клюва. Может быть он сможет сегодня, подумал хозяин попугая, сжимая кулаки. В конце концов…

— «Бе-е!»

Гр-р-р… Почему птицы такие тупые? Хотя, чего ещё ждать, если у тебя мозг весит всего грамм? — вздохнул Рюдзи, сворачивая грязную газету. Он кинул газету в полиэтиленовый пакет. Когда он собрался покидать туда и остальной мусор на кухне…

— «Куда… ты… идёшь…»

Кажется, тетеря по ту сторону перегородки-фусумы[2] тоже проснулась.

— «Рю-тян, ты надел школьную форму? Зачем?» — спросила она слабым голосом.

Рюдзи аккуратно завязал пакет и ответил: «В школу я иду. Разве я вчера не говорил тебе, что занятия начинаются сегодня?»

— «…А-а».

Раскинув ноги на футоне[3] с таким видом, будто сейчас заплачет, она повторяла: «Тогда, тогда…»

— «Тогда как же Я-тян… Как же мой завтрак? Едой не пахнет… Ты не приготовил для меня?»

— «Не-а».

— «Ээээ… Тогда… Что же делать Я-тян… когда она проснётся…? Ничего вкусного не скушать…»

— «Я уже вернусь, когда ты проснёшься! Я просто иду на Церемонию открытия семестра».

— «Чт… Вот оно что…»

Хи-хи-хи-хи. Улыбаясь, она сдвинула ноги вместе и стала хлопать в ладош… в смысле, хлопать в ступни.

— «Церемония открытия, да? …здравляю! Значит, с этого дня Рю-тян будет второклассником?»

— «Давай не будем об этом. Я уже сто раз тебе говорил — не важно, насколько ты занята, ты всегда должна смывать косметику перед сном. И раз ты ныла о том, как это утомительно, разве я тебе не для этого купил специальные салфетки?» — Рюдзи внимательнее осмотрел её постель. «А… Ах! Размазала пудру по всей подушке! Я не могу это отмыть! Ты должна лучше заботиться о своей коже; ты уже не девочка!»

— «Извини».

— Её пятнистые, как леопард, трусики были выставлены напоказ. Когда она поднялась, её большие груди качнулись, а часть её растрёпанных светлых волос застряла между ними. Волнистые волосы, длинные ногти на руках — от неё веяло женским очарованием. Но всё же… «Должно быть, слишком много выпила, пришла только час назад. Ахх… Поспать, — она зевнула, — А, да… Я принесла домой немного пудинга».

Вздыхая и потирая глаза с роскошными ресницами, она медленно побрела к пакету из магазина в углу комнаты. Весь её вид — яркие губы, бормочущие «пудинг», пухлые щёчки, круглые глаза — все это выглядело по-детски и вроде бы не шло ей. Но, хотя она была немного странной, её всё ещё можно было назвать симпатичной дамой.

— «А… Рю-тян, что-то я ложки не вижу».

— «Может, продавец забыл её положить?»

— «Не может быть! Я видела, как он её клал. Странно…»

Это была мать Такасу Рюдзи — Такасу Ясуко: рабочий псевдоним «Мирано». Тридцати трёх лет (она всегда заявляла, что ей вечно будет 23), она работала официанткой в единственном в городе баре «Bishamontengoku».

Ясуко вывалила содержимое пакета и стала в нём копаться на краю своего футона. Её личико нахмурилось. — «Здесь так темно… Так я ложку не найду! Рю-тян, открой шторы, а?»

— «Уже открыты».

— «Э-э…? А, точно… Я редко просыпаюсь в такое время, должно быть, забыла…» В тёмной комнате странная парочка — мать и сын — вместе вздохнули.

Окно выходило на юг.

С тех пор, как они перебрались сюда, прошло шесть лет. Домик, где они вдвоём жили, получал весь естественный свет через окно на южной стороне. Так как вход был с северной стороны, а с запада и востока стояли дома соседей, окна были только на южной стороне. Даже так, света было предостаточно, особенно по утрам. С рассвета до заката не было нужды включать электрический свет, если только не шёл дождь. Яркий солнечный свет раньше всегда щедро сиял для крепко спящей Ясуко и для Рюдзи, когда тот, стоя в школьной форме, готовил завтрак на двоих.