В пятницу она легла спать очень поздно, с минуты на минуту ожидая звонка от отца Тима, который заявит, что не желает, чтобы сын работал садовником по выходным. Но звонка не последовало, и ровно в семь утра стук в дверь пробудил Мэри от крепкого сна. На сей раз она сразу же пригласила Тима войти и спросила, не выпьет ли он чаю, пока она одевается.

– Нет, спасибо, я сыт, – ответил он, глядя на нее сияющими синими глазами.

– Тогда можешь переодеться в маленьком туалете рядом с прачечной, пока я привожу себя в порядок. Я объясню тебе, что нужно делать в саду.

Мэри вернулась на кухню через несколько минут, ступая, по обыкновению, бесшумно. Тим не услышал шагов, и она тихо встала в дверях, глядя на него, снова потрясенная совершенством его красоты. Как ужасно, как несправедливо, подумала она, что в такой прекрасной телесной оболочке заключена столь примитивная душа; но в следующий миг она устыдилась. Возможно, raison d’être его красоты заключается как раз в том, что он остановился в своем развитии на пути к греху и пороку, сохранив младенческую невинность. Если бы он развивался нормально, он выглядел бы совершенно иначе, поистине боттичеллиевским персонажем: с самодовольной улыбкой и искушенным взглядом ясных синих глаз. Тим не имел ничего общего с миром взрослых, являя собой лишь внешнее подобие обитателей оного.

– Пойдем, Тим, я покажу тебе, что надо делать, – наконец сказала Мэри, разрушив чары.

Цикады вопили и орали из каждого куста, из каждого дерева; Мэри зажала уши ладонями, состроила Тиму гримасу и двинулась к единственному своему оружию, садовому шлангу.

– На моей памяти цикады никогда еще так не буйствовали, как в этом году, – сказала она, когда шум несколько утих и с отягощенных влагой олеандровых ветвей на дорожку мерно закапали капли.

– Кри-кри! – пророкотал бас-профундо цикады-хормейстера, когда все прочие голоса уже смолкли.

– Вот и он, старый поганец! – Мэри подошла к ближайшему к крыльцу кусту, раздвинула мокрые ветви и безуспешно вгляделась в темные недра куполообразной кроны. – Никак не могу его найти, – объяснила она, присаживаясь на корточки и с улыбкой оборачиваясь к Тиму.

– Он тебе нужен? – серьезно спросил Тим.

– Ну конечно! Он у них запевала, без него они, похоже, молчат.

– Я тебе его достану.

Он наклонился и легко проскользнул в куст головой вперед, скрывшись в нем по пояс. Сегодня он снял перед работой носки и башмаки, поскольку на переднем дворе не было бетона, до волдырей обжигающего подошвы, и мокрый перегной прилипал к его ступням.

– Кри-кри! – пробасила цикада, уже достаточно обсохшая, чтобы попробовать голос.

– Поймал! – крикнул Тим, выбираясь из куста и показывая сжатый кулак.

Мэри никогда еще не видела живых цикад, только сброшенные коричневые панцири насекомых в траве, и она опасливо отодвинулась в сторону, ибо, как большинство женщин, боялась пауков, жуков и разных холоднокровных ползучих гадов.

– Вот она, посмотри! – гордо сказал Тим, медленно разжимая кулак и удерживая цикаду за кончики крылышек только большим и указательным пальцами.

– Фу! – Мэри содрогнулась и попятилась, не разглядев толком насекомое.

– Не бойся, Мэри, – попросил Тим, улыбаясь и осторожно гладя цикаду. – Глянь, ну разве она не прелесть, вся такая зеленая и красивая, как бабочка?

Золотоволосая голова склонилась над цикадой, а Мэри смотрела на них обоих, внезапно охваченная острой, щемящей жалостью. Казалось, Тима связывали с насекомым некие узы взаимопонимания, ибо оно сидело у него на ладони без всякого страха и было действительно красивым, если не обращать внимания на марсианские антенны и панцирь, похожий на щиток ракообразных. У цикады было толстое ярко-зеленое тельце длиной дюйма два, словно припудренное толченым золотом, а глаза блестели и сверкали, точно два топаза. Спокойно сложенные на спине хрупкие прозрачные крылышки, испещренные ярко-желтыми прожилками, мерцали и переливались всеми цветами радуги. А над ней склонялся Тим, такой же непостижимый и прекрасный, такой же живой и сияющий.

– Ты ведь не хочешь, чтобы я ее убил, правда? – умоляющим голосом спросил Тим, подняв на Мэри исполненный внезапной печали взгляд.

– Не хочу, – ответила она, отворачиваясь. – Посади ее обратно в куст, Тим.

К ланчу он выкосил всю переднюю лужайку, и Мэри дала ему два гамбургера, полную тарелку чипсов, а вдобавок – чтобы он уже точно наелся досыта – горячий джемовый пудинг, обильно смазанный заварным банановым кремом.

– Я вроде все закончил, Мэри, – сказал Тим, допивая третью чашку чая. – Но мне жаль, что работы больше нет. – Он устремил на нее большие затуманенные глаза и начал: – Ты мне нравишься, Мэри. Нравишься больше, чем Мик, Гарри, Билл, Керли и Дейв. Ты мне нравишься больше всех на свете, кроме папы, мамы и моей Дони.

Мэри похлопала его по руке и ласково улыбнулась.

– С твоей стороны очень мило говорить такое, Тим, но я думаю, это неправда, ведь ты познакомился со мной совсем недавно.

– Вся трава скошена, – вздохнул он, пропустив мимо ушей последнее замечание.

– Трава снова вырастет, Тим.

– А? – Сей короткий звук, произнесенный с вопросительной интонацией, служил сигналом о необходимости немного притормозить, поскольку смысл некоего действия или высказывания остался непонятым.

– А клумбы ты пропалываешь так же хорошо, как стрижешь лужайки?

– Думаю, да. Я все время пропалываю клумбы для папы.

– Тогда не хотел бы ты приходить каждую субботу и ухаживать за моим садом: косить траву, когда надо, сажать рассаду, полоть клумбы, поливать и подстригать кусты, удобрять землю?

Он порывисто схватил ее руку и потряс, широко улыбаясь.

– О, Мэри, как же ты мне нравишься! Я буду приходить каждую субботу и ухаживать за твоим садом! Обещаю, я буду старательно ухаживать за твоим садом!

Когда он ушел, в конверте у него лежало тридцать долларов.

Тим приходил уже пять недель, когда как-то в четверг поздно вечером Мэри Хортон позвонила его отцу. Рон сам поднял трубку.

– Алло?

– Добрый вечер, мистер Мелвилл. Это Мэри Хортон, субботний друг Тима.

Рон мгновенно навострил уши и поманил пальцем Эс, чтобы она тоже слушала.

– О, рад вас слышать, мисс Хортон. Как там Тим работает, нормально?

– С ним приятно иметь дело, мистер Мелвилл. Общение с ним доставляет мне удовольствие.

Рон смущенно хихикнул.

– Судя по его рассказам, он вас объедает, мисс Хортон.

– Ничего подобного. Приятно смотреть, как он ест.

Возникла неловкая пауза, но наконец Рон нарушил молчание:

– В чем дело, мисс Хортон? Тим вам не нужен на этой неделе?

– Ну… и да и нет, мистер Мелвилл. Дело в том, что на этих выходных мне надо съездить в Госфорд, посмотреть, как там мой коттедж. Я совсем его забросила, занятая своим садом здесь. В общем, я хотела узнать, не возражаете ли вы, если я возьму с собой Тима в качестве помощника. Помощь мне не помешает, а Тим просто чудо. Там очень тихо и спокойно, и я даю вам слово: он не столкнется ни с какими посторонними людьми, не подвергнется никакому стрессу и вообще не получит никаких поводов для расстройства. Он говорил, что любит рыбачить, а коттедж расположен рядом с самым рыбным местом на несколько миль окрест, и вот я подумала, может быть… может быть, Тиму там понравится. Похоже, он ходит ко мне с удовольствием, а мне уж точно по душе его общество.

Рон взглянул на Эс, вопросительно вскинув брови, и она энергично закивала и взяла трубку.

– Алло, мисс Хортон, это мать Тима… Спасибо, хорошо, а как вы?.. О, рада слышать… Мисс Хортон, с вашей стороны очень любезно пригласить Тима на выходные с вами… Да, он довольно одинок, беднягам вроде него живется несладко, вы ж понимаете… Я не вижу причин, почему бы Тиму не поехать с вами. Думаю, перемена обстановки пойдет ему на пользу… Да, он просто в восторге от вас… С вашего позволения я передаю трубку мужу, мисс Хортон, и огромное вам спасибо.