…Никаких изделий из бивней мамонта, а тем более самих бивней у меня никогда не было. Если кто-либо говорит о таких подарках мне — это сущая чепуха.
…В Златоусте Челябинской области мы заказывали как сувениры художественное литье — „Конь с попоной“, штук десять. Дарили их ответственным работникам правоохранительных органов, в числе которых были т. т. Горкин и Руденко.
…Категорически отрицаю, что из МВД Уз. ССР мне, якобы, передавался узбекский ковер размером 10×10 м. Объявленные показания обвиняемого Калинина о том, что этот ковер, якобы, разрезанный в Москве на 4 части, был развезен по квартирам членов моей семьи — считаю глупостью и наговором. Никаких „ковровых четвертинок“ у нас в квартирах нет и быть не могло…
…В Гусь-Хрустальном заказывались иногда хрустальные вазы и другие изделия для подарков от МВД СССР. Мне лично ни ваз с моим портретом, ни других изделий из Владимирского УВД не передавалось. Если и были какие-то подобные подарки к моему 70-летнему юбилею, то они переданы в музей МВД. В квартире держать вазу с портретом, напоминающую урну в крематории, я никогда не стал бы.
…Я впервые слышу сегодня и о том, что якобы от Цепкова (начальника ГУВД Московской области. — С. К.) на мое 70-летие были доставлены 10 молочных поросят. Это вздор. За столом у меня на даче № 8 было не более 15-ти человек, а вся кухня организовывалась через ресторан „Прага“».
И так почти на пяти машинописных страницах. Учтем, что перед следователями сидит человек, который 16 лет занимал одно из самых «хлебных» мест в стране. Да в какое время! Да при каких национальных традициях — благодарить за оказанную услугу! МВД, вспомним, — ближайший к населению правительственный орган. Здесь — вопросы прописки, выдача заграничных виз, содержание мест лишения свободы… А проблемы на дорогах? А раскрытие преступлений — главное? Не забудем, что МВД ведет серьезную промышленную и хозяйственную деятельность. Министр внутренних дел только и слышал: посодействуйте, посодействуйте, посодействуйте. В его приемной побывали известнейшие люди страны. У него подчиненные, которые от него зависят, в каждой точке Союза. А коллеги в других странах? Земляки из Молдавии, Днепропетровска, которые, конечно, не понимают, как можно прийти к нему на прием или зайти в гости с пустыми руками? Попробуй уследи за подарками. Что-то отдашь в музей, а иную красивую или полезную вещь и жалко отдавать…
На таком «хлебном» месте желающему обогатиться не надо воровать вещдоки. Не надо вымогать взятки. Не надо поощрять спекуляцию через «закрытый магазин для своих». Не надо рэкетировать антикваров. Достаточно, например, «порекомендовать» человека на должность в одном из известных регионов — и привезут тебе всё, что хочешь… Он мог ворочать миллионами, а его спрашивают про книги, молочных поросят, четвертинки ковров. Поэтому соратники пятидесятого министра, которые читали то, что выше процитировано, только и могли сказать: «Да, товарищ Калинин…»
…Из первых же допросов Николай Анисимович мог понять, что, если сверху не поступит сигнала «стоп», его рано или поздно добьют, не «бивнем мамонта», так «четвертинкой ковра». Однако такого сигнала сверху не поступит. В аппарате к этой истории привыкли. Она застарела. Бывший «всесильный министр» — искупительная жертва, чем быстрее завершат разбирательство с ним, тем быстрее отвяжутся от других из «брежневского окружения».
Каток уже не остановить.
В последние месяцы Николай Анисимович не общается практически ни с кем, кроме родственников. У старых соратников своих проблем навалом. А самому звонить неудобно. Чем он занимается? В основном читает. И сам много пишет. К сожалению, по словам его сына, из написанного им в то время ничего не уцелело.
Однажды, гуляя по Бережковской набережной, В. Ф. Некрасов узнал в идущем впереди человеке Щёлокова. Владимир Филиппович подошел, представился. Николай Анисимович сказал: «Я вас помню. Спасибо, что узнали. Многие теперь от меня отвернулись». Поговорили, разошлись…
В ноябре проходят обыски одновременно на квартире у Николая Анисимовича, на квартирах и дачах его родственников. Он очень сильно переживает, что подставляет под удар и своих детей. Александр Ильич Хорошко, входивший в следственную бригаду, вспоминает, что квартира бывшего министра не показалась ему роскошно обставленной, самым примечательным в ней было — библиотека, в которой следователь увидел много старых и редких книг.
В тот день Николай Анисимович при появлении рано утром в его доме следственной бригады выложил из сейфа 9,5 тысячи рублей, объяснив, что эти деньги получены им в комиссионном магазине за проданную мебель. Щёлокову оставили 500 рублей, 9 тысяч у него забрали. Мог ли он эти деньги отдать кому-нибудь на хранение? Наверное, мог. Следователям показалось, что он готов к их визиту. Однако Щёлоков этого не сделал. Он по-прежнему не считал себя виновным и не думал, что деньги у него заберут. Такое ощущение, что старика просто грабили…
С самого начала разбирательства Николай Анисимович ведет себя наивно и неразумно с точки зрения интересов своей защиты. Его подозревают в том, что он присвоил ту или иную вещь, — всего лишь подозревают. И он сразу эту вещь возвращает. Получается, что тем самым он признаёт факт присвоения государственного имущества. В феврале 1983 года, как мы уже упоминали, он возвращает три иномарки, которые переданы ему в собственность решением правительства. Можно осуждать сам факт, что советские руководители принимают такие подарки от зарубежных фирм, однако Щёлоков машины не украл, он проинформировал Совмин, получил разрешение. Видимо, что-то мешало Щёлоковым пользоваться этими машинами — они не выезжали из гаража МВД (была и четвертая машина, которую министр подарил Брежневу). Николай Анисимович свою собственность сдает — одну из машин выкупает. Есть признание вины, есть возврат присвоенных ценностей — тысяч, наверное, сразу на сорок. Неразумно поступил — но как совестливый человек. Вилен Апакидзе однажды встретил Щёлокова. Тот сообщил, что его спрашивали о часах, которые ему подарили на юбилей члены коллегии МВД. Николай Анисимович намеревался их найти и вернуть (он забыл, что они с Чурбановым подарили эти часы Брежневу). Апакидзе стал Щёлокова отговаривать. Потом поделился с Бутениным: «Чудит Дед! Он же не украл эти часы — есть решение коллегии. Я бы ни за что не вернул».
Щёлоков не прятал ценности, считал это ниже своего достоинства, у него даже мысли такой не возникало — таково мнение, вспомним, члена следственной группы военной прокуратуры.
Джон Эдгар Гувер говорил: «За 40 лет своей карьеры я встречался с тысячами преступников. У них было общее: все они были лжецами».
Если человек не был лжецом…
6 ноября 1984 года Николая Анисимовича лишают звания генерала армии. Указ об этом появляется в печати 10 ноября — в День милиции.
7 декабря — заседание Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Решается вопрос об исключении его из партии. Николай Анисимович присутствует, отвергает все предъявленные ему обвинения. Решение КПК: «За грубое нарушение партийной и государственной дисциплины, принципов подбора, расстановки руководящих кадров, злоупотребления служебным положением в корыстных целях в бытность министром внутренних дел СССР члена КПСС Щёлокова Николая Анисимовича (партбилет № 00 139 000) из партии исключить». Стоит отметить, что летом того года в партии был восстановлен верный сталинский соратник В. М. Молотов. На этот шаг решимости у Черненко хватило.
Видевшие Николая Анисимовича в эти дни отмечают, что, несмотря на обрушивающиеся на него удары, он сохраняет самообладание. Даже такой недоброжелательный свидетель, как главный военный прокурор Катусев, отмечает: «Держался Щёлоков хорошо, без признаков явно выраженной депрессии, однако моментами выдержка покидала его (имеется в виду момент обыска. — С. К.). Особенно это проявилось, когда он протянул нам маршальскую звезду генерала армии со словами: „Будете в Министерстве обороны… мне-то лучше, чтобы вы ее сдали, чтобы мне не возиться. Мне же она ни к чему…“».
