Крупный ученый-криминолог Анатолий Иванович Алексеев в 1990–1994 годах сам возглавлял Академию МВД. При Алексееве впервые издали сборник научных работ Крылова. «Хотя, — говорит профессор Алексеев, — научных трудов у него, по сути, не было, в основном — доклады. Сергей Михайлович, при всех его огромных достоинствах, был человеком несколько авантюрного склада. Но чувство меры при этом не всегда соблюдалось. Возьмем для примера аналогичное учебное заведение — Высшую академию полиции в Германии. Слушатели там занимаются год в аудиториях, потом возвращаются к практике. Все экономично, продуманно. Наши же выпускники основного — „генеральского“ факультета после двух лет очного обучения имели большие проблемы с распределением. Пока будущий генерал два года учится, кто ему будет должность держать? А менять регион не каждый захочет. Мы иногда распределяли выпускников на должности ниже, чем они занимали до поступления в академию. Поэтому я вносил предложение: ограничить аудиторные занятия годом, после чего отправлять слушателя на стажировку в „полевых условиях“ под руководством преподавателя».
Несмотря на критику, во многом основательную, деятельности Сергея Михайловича Крылова на посту начальника Академии МВД, не подлежит сомнению факт: он создал этот вуз, заложил лучшие его традиции, под его руководством академия переживала пору расцвета. Свидетельство тому — памятник Сергею Михайловичу, который был открыт на территории его детища в сентябре 2009 года. Через 30 лет после его ухода из жизни.
Примерно к 1978 году в целом ряде инстанций стало зреть убеждение, что в Академии МВД «надо наводить порядок». Курировал «наведение порядка» заместитель министра внутренних дел Ю. М. Чурбанов. Именно Чурбанову чаще всего предъявляли обвинения в том, что произошло в дальнейшем. Сам он с ними не согласен. Свою версию событий и свои оценки личности Крылова Юрий Михайлович излагает в воспоминаниях, которые писались в конце 1980-х годов, когда их автор отбывал наказание в колонии под Нижним Тагилом. Ему слово:
«Одно из самых серьезных обвинений, предъявляемых мне сегодня прессой, — самоубийство члена коллегии МВД СССР генерала Крылова. Есть, говорят, даже документальный фильм на эту тему. Вот теперь, пожалуй, я и расскажу, как же всё было на самом деле.
Кто такой Крылов? Как он оказался в министерстве? Крылов пришел в органы внутренних дел из Высшей школы КГБ, кто-то из руководства комитета порекомендовал его Щёлокову как работоспособного, энергичного и пишущего человека. Был ли он работоспособен — это что понимать под работоспособностью. Если человек приезжает по ночам в министерство, поднимает по тревоге своих подчиненных, включая стенографистку и машинистку, и отрабатывает свои идеи, мотивируя тем, что эти идеи нужны министерству именно утром, а потом эти идеи оказываются никуда не годными и летят в корзину, то я бы не называл это работоспособностью. Это, если хотите, унижение человека».
Отметим: начальник академии для его куратора — чуждый, опасный человек с никуда не годными идеями. Можно представить, каково приходилось Сергею Михайловичу в последние месяцы его жизни.
«Крылов постоянно находился в плену каких-то несбыточных (для органов внутренних дел) идей. В аппарате его не любили. Но он полностью очаровал Щёлокова; какие-то его идеи Щёлоков потом выдавал за свои, я и мои товарищи (члены коллегии) считали их не только сомнительными, но и вредными. Крылов „получил генерала“ и считал себя в министерстве чуть ли не первым лицом. И вот когда его деятельность стала уже совершенно невыносимой, все члены коллегии в один голос потребовали от министра, чтобы Крылов оставил свой пост. Нас поддержал и отдел административных органов ЦК КПСС (кто бы сомневался, что в этом конфликте отдел ЦК будет не на стороне Крылова. — С. К.). К этому моменту Щёлоков и сам был уже готов отмежеваться от Крылова, но Крылов, бесспорно, умел гипнотизировать и хорошо чувствовать болевые точки Щёлокова. (Позже выяснилось, что он страдал и эпилепсией.) Принимается компромиссное решение: назначить Крылова начальником Академии МВД и оставить его членом коллегии; он был кандидатом наук, каких — не помню, скорее всего, военных, хотя что нового он внес в строительство и укрепление Вооруженных сил, — сказать не могу. Вот так Крылов появился в стенах академии».
Эта часть воспоминаний характеризует прежде всего самого их автора. Кстати, эпилепсией Сергей Михайлович не страдал. Теперь о главном — что же произошло в стенах академии.
«Там начался полный хаос. Ко мне стали поступать серьезные сигналы о самоуправстве Крылова, о его неуважительном отношении к людям, о кадровой чехарде и т. д. Но один визит Крылова к министру — и всё закрывалось. У него свет в окошке был только министр: ни Чурбанова, ни Богатырева или Заботина, ни других „замов“ для него не существовало. Тогда я написал министру докладную записку: считаю целесообразным проинспектировать Академию в полном объеме. Сначала министр мне отказал, но не в лоб, а аккуратно написал резолюцию: не отказать, а временно воздержаться. Сигналы из Академии продолжали поступать. Я пишу второй рапорт, но он тоже хоронится. Тогда я сказал Щёлокову: „Товарищ министр, если вы не дадите санкцию на проверку Академии, я доложу в отдел административных органов, и пусть там нас рассудят“. Тут, видимо, он ничего сделать уже не мог, тем более, что в отделе ЦК я заручился поддержкой. Мы сформировали авторитетную комиссию, в нее вошли начальники ряда управлений: была задача объективно проверить Академию по всем позициям. И чем глубже мы копали, тем больше находили негатива (как-то иначе бывает? — С. К.). Смена кадров, протекционизм, но в самые большие дебри мы влезли, когда знакомились с вопросами финансово-хозяйственной деятельности Академии. Мебельные гарнитуры, которые покупались для Академии, перекочевали на квартиру Крылова, там же оказались два цветных телевизора, принадлежавших учебным классам, — вот, если взять только один аспект хозяйственной деятельности, против Крылова можно было возбудить уголовное дело».
Финансово-хозяйственная деятельность, спору нет, слабое место в любой организации. Это не «идеи», с которыми (и в которых) еще надо уметь разобраться, тут чем глубже копаешь, тем больше находишь негатива, иначе просто не бывает. Придет время, и Николая Анисимовича Щёлокова притянут за финансово-хозяйственную деятельность, и самого Чурбанова в определенном смысле — тоже. И не оправдаешься. В условиях тотального советского дефицита руководитель практически неизбежно оказывался во власти ловкого хозяйственника. После смерти Крылова мебельный гарнитур и цветные телевизоры обнаружат на служебной квартире академии (по свидетельству бывшего начальника Главного управления кадров МВД И. Я. Дроздецкого). Накоплений в семье генерал-лейтенанта Крылова, по рассказу его дочери Ирины Сергеевны, могло бы хватить на приобретение «жигулей».
Сергей Михайлович мог бы оправдаться, но он посчитал это ниже своего достоинства. Перед кем?! Чурбанова он ни в грош не ставил. Из воспоминаний Юрия Михайловича по крайней мере ясно, что министр к тому времени исчерпал возможности защитить начальника академии. Тот опять оказался практически один против всех. Такая выпала ему судьба.
«Министр ушел в отпуск и отдыхал в Подмосковье, Крылов пытался к нему прорваться, но министр его не принял, как бы давая понять: решайте без меня. Я вызвал Крылова к себе, спрашиваю: „Что будем делать, Сергей Михайлович?“ Кроме меня в кабинете находился начальник кадров генерал Дроздецкий. Надо отметить, что Крылов вел себя очень нервно. Мне он сказал, что готов расстаться с этой должностью, но просил оставить его в академии преподавателем; я говорю: „Хорошо, вернется министр, решит все вопросы“. Крылов вышел из моего кабинета… Я думаю, самоубийство — продуманный шаг со стороны Крылова, тем более что после его смерти вскрылись еще и амурные дела».
Юрий Михайлович не точен в деталях. Описанный им разговор с Крыловым проходил, по-видимому, в кабинете начальника академии примерно за неделю до того, как прогремел роковой выстрел (уточняет генерал Дроздецкий). Но дело не в деталях. Главное, что судьбу Сергея Михайловича решал человек, который мало что понимал в его деятельности. Сколько бы ошибок ни допустил в своей жизни Крылов, его доле не позавидуешь.
