Но зрителям его выступление очень понравилось. Все дружно зааплодировали. Окруженный плотным кольцом зевак, которые смотрели на его ужимки во все глаза, Эвери сам себе казался знаменитым клоуном. Шалун заметил, что в ведерке на донышке еще осталась капелька воды. Он схватил ведро, поднял его над головой и, продолжая корчить рожи, вылил остаток воды на себя. Дети в толпе завыли от восторга.

Наконец все угомонились. Вильбура погрузили в машину. Мать увела Эвери с площадки и усадила его в кабину грузовика сохнуть. Мистер Эрабл завел мотор, и грузовик медленно потащился обратно к загончику. На сиденье от мокрых штанов Эвери расплывалась огромная лужа.

Шарлотта и Вильбур остались одни. Взрослые, взяв с собой Эвери, отправились искать Ферн. Темпльтон крепко спал. Поросенок, устав от напряженного дня с церемонией вручения приза, отдыхал, лежа на боку. Медаль все еще висела у него на шее. Скосив глаза, он мог разглядеть свою награду.

— Шарлотта, — спросил Вильбур, помолчав немного, — а почему ты так тихо сидишь?

— А зачем мне шуметь? Я всегда была тихоней, — ответила паучиха.

— Да, но сегодня ты какая-то особенная. Ты что, себя плохо чувствуешь?

— Наверное, я немного устала. Но на душе у меня спокойно. Ведь твой сегодняшний успех на выставочной площадке — это и мой успех тоже. Будущее твое обеспечено. Теперь ты в полной безопасности. Никто тебе не грозит, Вильбур, и никто тебя не обидит. Скоро осенние дни станут короче, придут холода. С деревьев облетит листва и ляжет на землю. Придет Рождество и с ним — вьюги и морозы. Но ты будешь жить! И ты увидишь, как красив снег зимой, потому что ты очень дорог мистеру Цукерману и он не поднимет на тебя руку. Пройдет зима, дни станут длиннее, растает лед на пруду радом с пастбищем. Прилетят и зачирикают воробьи, проснутся лягушки, и снова подует теплый ветер. И ты своими глазами увидишь, как придет весна, и услышишь пение птиц, и вдохнешь свежий запах трав, и будешь счастлив, ибо все это — для тебя… О, дивный мир! О, золотые дни!

Шарлотта замолчала. У Вильбура по щеке скатилась слеза.

— Шарлотта, дорогая! — воскликнул он. — Ты знаешь, когда я увидел тебя в первый раз, я подумал, что ты свирепая и кровожадная.

Едва справившись с охватившим его волнением, Вильбур снова заговорил:

— А почему ты так старалась ради меня? Я этого не заслужил. Ведь я-то никогда ничего для тебя не сделал.

— Ты — мой друг, — отвечала Шарлотта, — что само по себе немаловажно. Я вплетала слова в свою паутину, потому что хотела помочь другу. И что такое жизнь? Мы рождаемся на свет, живем и умираем. Пауки существуют лишь для того, чтобы ловить и пожирать мух. А помогая тебе, я пыталась хоть как-то оправдать свое существование, придать ему большой смысл. Небу известно, что каждый должен сделать в своей жизни что-то хорошее…

— Послушай, — сказал Вильбур. — Я не умею произносить цветистые фразы, я не такой златоуст, как ты. Но ты спасла меня, Шарлотта, и я, в свою очередь, с радостью отдам свою жизнь за тебя.

— Я в этом и не сомневалась. Спасибо за доброе отношение ко мне.

— Шарлотта! — снова позвал ее Вильбур. — Сегодня мы едем домой. Ярмарка кончается. Как прекрасно снова оказаться дома, в сарае, где гуси и овцы! А тебе разве не хочется домой?

Несколько минут Шарлотта молчала. Потом она заговорила, но так тихо, что Вильбур едва слышал ее.

— Я не вернусь домой, — прошептала она.

Вильбур вскочил на ноги:

— Как это не вернешься? Что ты такое говоришь, Шарлотта?

— Я умираю, — отвечала она. — Через несколько дней меня уже не будет с вами. У меня не хватит сил даже на то, чтобы вползти в твою клетку. В моих железах не осталось паутины, и я не смогу опуститься до земли.

При этих словах Вильбур в отчаянии бросился на землю. Тело его содрогалось от рыданий. Он всхлипывал и горестно хрюкал, страдая от того, что остается один.

— Шарлотта! — заливался слезами Вильбур. — О, Шарлотта! Мой дорогой, верный друг!

— Ну, ну, только без истерик, — сказала паучиха. — Успокойся, Вильбур. Сейчас же прекрати реветь.

— Но я этого не переживу! — продолжал рыдать Вильбур. — Я не брошу тебя здесь одну! Если остаешься ты, остаюсь и я.

— Не говори ерунды, — возразила Шарлотта. — Ты никак не сможешь остаться со мной. Мистер Цукерман, мистер Эрабл, Лерви и все остальные придут за тобой с минуты на минуту. Тебя посадят в клетку, и ты поедешь домой, хочешь ты этого или нет. Кроме того, тебе нет никакого смысла оставаться. Здесь тебя никто не будет кормить. Ярмарка кончится, и скоро тут не будет ни души.

Вильбура охватила паника. Он метался по загону из угла в угол. Внезапно его осенила идея: он вспомнил про мешочек, в котором лежало пятьсот четырнадцать яиц. Ведь из каждого должен был вылупиться маленький паучок! Если сама Шарлотта не в состоянии добраться до дому, то по крайней мере он увезет с собой ее будущих деток!

Вильбур бросился к загородке. Передними копытцами он оперся о верхнюю планку и осмотрелся. Вдалеке он увидел мистера и миссис Цукерман и мистера и миссис Эрабл с детьми. Они шли по направлению к загончику. Поросенок понял, что нужно торопиться.

— Где Темпльтон? — спросил он.

— В углу, спит под соломой, — ответила Шарлотта.

Вильбур бросился в угол, сунул свой крепкий пятачок под кучу соломы, подхватил крысенка и подбросил его в воздух.

— Темпльтон! — закричал Вильбур. — Да проснись же ты наконец!

Крысенок, который еще не вполне пришел в себя, очнувшись от глубокого сна, казался удивленным и обиженным одновременно.

— Это что за шутки?! — оскалился Темпльтон. — Нельзя прилечь, чтобы тебя тут же не разбудили…

— Послушай! — закричал Вильбур. — Шарлотта тяжело больна. Ей осталось жить недолго. Она не может ехать с нами домой, потому что плохо себя чувствует. Поэтому мне совершенно необходимо взять с собой хотя бы ее мешочек с яйцами. Но я не могу до него дотянуться. Я не умею лазать, как ты. Значит, ты — единственный, кто может достать мешочек. Нельзя терять ни минуты. Сюда идут люди. Еще немного, и они будут здесь. Ну пожалуйста, Темпльтон, умоляю тебя, полезай и достань мешочек.

Крысенок зевнул. Потом покрутил усы. Затем посмотрел на мешочек с яйцами.

— Ну вот… — брюзжал он. — Чуть что не так — давай, Темпльтон, помогай, Темпльтон… Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… То беги на мусорную кучу за обрывком газеты, то достань веревочку…

— Ну скорей, Темпльтон, — молил Вильбур. — Поторопись, пожалуйста!

Но крысенок и не думал спешить. Он начал передразнивать Вильбура.

— Так ты говоришь: «Скорей, Темпльтон!» — издевался он. — Ха-ха-ха! А что мне за это будет? Интересно знать… Ведь мне никто никогда словечка доброго не скажет. Слышу только замечания, да окрики, да брань. Бедный, бедный я крысенок! Никто меня не любит, не приголубит…

— Темпльтон! — в отчаянии закричат Вильбур. — Если ты сейчас же не прекратишь свою болтовню и не займешься делом, будет поздно! У меня из-за тебя сердце лопнет, и я умру на месте! Ну прошу тебя, полезай наверх!

Темпльтон улегся обратно на солому. Он заложил передние лапки за голову, а задние скрестил в коленях, приняв расслабленную позу.

— «Сердце лопнет! Умру на месте!» — передразнивая Вильбура, кривлялся Темпльтон. — Как трогательно! Боже мой! А к кому вы обращаетесь, когда что-нибудь нужно? К бедняжке Темпльтону. Но что-то я не замечал, чтобы обо мне хоть кто-нибудь так беспокоился! Никому до меня, несчастного, дела нет…

— Вставай сейчас же! — рявкнул на него Вильбур. — Хватит валять дурака!

Темпльтон ухмылялся, не двигаясь с места.

— А кто по сто раз бегал на мусорную кучу? Ваш покорный слуга Темпльтон. А кто спас Шарлотте жизнь? Кто сохранил старое тухлое яйцо, запах которого заставил вредного мальчишку, сына Джона Эрабла, убраться восвояси? Опять-таки ваш покорный слуга Темпльтон. А кто укусил Вильбура за хвостик и привел его в чувство, когда он грохнулся в обморок прямо перед зрителями? Снова Темпльтон! Скажите, а вам не приходило в голову, что мне надоело быть у вас на побегушках? Я для вас — в каждой бочке затычка. Вы что, думаете, я нанялся к вам в услужение?