— Ты даже не знаешь, куда я собираюсь после Твиффордской Переправы.

— Это не важно. Мне всё равно. Только позвольте мне поехать с вами. Я не буду вам обузой. Я умею готовить, стирать… Я могу выполнять ваши поручения. Я умею ездить верхом. Писать, читать… Я помогу вам зарабатывать на жизнь. Я разбираюсь в травах…

От волнения она больше не могла произнести ни слова и лишь с мольбой смотрела на пожилую женщину.

На миг Соррель устремила взгляд в небо, затем снова обратилась к Элиссе.

— Я знаю, ты хочешь убежать от этой беспросветной жизни. Но от чего ещё, девочка моя? Тут пахнет чем-то другим. Мой большой нос мне подсказывает.

Нос у Соррели в самом деле был большим. А когда она сделала вид, что принюхивается, Элисса не выдержала и рассмеялась, хотя ей было вовсе не весело. Она снова вспомнила Тора. Шагнув к Соррели, девушка взяла её за руку и сжала её.

— Вы правы, дело не только в этом. Я просто ещё не готова сказать, в чём именно. Но если я уеду… есть шанс, что отец возьмёт себя в руки и начнёт новую жизнь. Потому что я не буду каждую минуту напоминать ему о маме.

Соррель обняла девушку.

— А что ты ему скажешь, девочка моя?

— Я напишу ему за… Она осеклась.

— Вы хотите сказать, что я могу уехать с вами?!

— Ну не гнать же тебя, верно?

Девушка бросилась старушке на шею. Осел по кличке Кетай, не привыкший к столь бурным выражениям благодарности, заревел, шарахнулся, больно натянув повод, за который был привязан, а потом замер как вкопанный, дико кося глазами. Впрочем, Элисса испугалась не меньше. Однако она подошла к ослу и заговорила с ним, как говорила с пьяным отцом — немудрёные фразы, главное, чтобы в них звучало спокойствие. Потом протянула руку, ласково взъерошила ослу колючую чёлку, провела кончиками пальцев по бархатистому носу. Осел явно успокоился — он перестал пританцовывать, опустил уши, ослабил повод, а когда Элисса протянула ему яблоко, он как ни в чём не бывало принял угощение и стал задумчиво жевать.

Соррель удивлённо приподняла брови.

— Впечатляет. Ты умеешь обращаться с животными.

— Да, у меня всегда получалось… И с Тором получалось… — последнюю фразу она пробормотала в сторону и чуть слышно.

— Прости? — переспросила Соррель. На самом деле её слуху могла позавидовать юная девушка.

— Ничего-ничего. Так вы подождёте, пока я собираю вещи? Там и собирать почти нечего… — и, не дожидаясь ответа, она побежала к дому.

— Бери только то, что готова нести на себе! — крикнула старушка.

Ещё миг она смотрела вслед Элиссе. Затем повернулась спиной к домику, сосредоточилась и отправила простое сообщение:

«Девочка — моя».

Ответом ей был удовлетворённый вздох.

«Удачный день», — сказал Меркуд.

Прежде чем Тор смог спешиться, он успел изрядно наглотаться пыли. Ещё у него безумно болели ягодицы, и когда впереди показались резные каменные колонны, которые, словно часовые, стояли перед Хаттеном, Тор с ужасом думал о том, чтобы сделать несколько шагов. Однако ничего другого не оставалось. И вот теперь он шёл по людным улицам, ведя в поводу кобылу Бесс, которую выбрали для него родители — на это ушла добрая половина денег, оставленных Меркудом. Главной задачей было найти гостиницу.

Меркуд настоял, чтобы Тор ночевал в приличных заведениях. То же самое сказали и родители, снабжая его списком этих самых заведений. Юноша собирался последовать этим советам, однако когда он подъехал к харчевне под названием «Свинья и свисток», выяснилось, что она не так давно сгорела. В итоге на постоялых дворах, которые стояли в списке под номерами два и три, не оказалось ни одной свободной койки. Тор только зря потратил время на поиски.

Он устал и выбился из сил, но в первую очередь следовало позаботиться о лошади. После такого долгого перехода её необходимо расседлать, напоить, задать свежего сена, а потом овса. Неподалёку, судя по манящему запаху, находилась конюшня, и Тору показалось, что кобыла косится на него с неодобрением.

— Как насчёт отдыха в лучшей конской гостинице Хаттена? — спросил он, стирая со лба лошади пену.

Вскоре Тор уже расплатился с конюхом. Сам он мечтал о другом: о горячей ванне, которая снимет боль в мышцах, сытном ужине, потому что в животе у него давно урчало от голода, и паре кружек эля, которые помогут забыть прелестное лицо Элиссы.

— Вот тебе полрегаля сверху, — Тор сунул парню, который представился Бартом, ещё одну монету. — Проследи, чтобы её действительно разместили, ладно?

Конюх принялся заверять Тора, что лошадь нигде не окажется в столь надёжных руках, как здесь.

Тор покинул конюшню, но ушёл недалеко, когда услышал громкие крики и брань. Юноша обернулся. Какой-то здоровяк с небритой физиономией схватил за руку хрупкую девушку, та вырывалась, но безуспешно. Прохожие смеялись. В следующее мгновенье Тор оказался перед спорщиками.

— Прекратите! — услышав этот возглас, Тор с некоторым удивлением понял, что говорит он сам.

— Иди своей дорогой, молокосос. Она моя.

Здоровяк запыхтел. Этого было достаточно, чтобы Тор сделал шаг назад. Только так ему удалось избежать столкновения с тяжёлым кулаком.

— Твоя?! Ты скотина, Горон! Я не стану твоей за все золото Ларгота. А теперь отпусти меня, проклятый кусок дерьма!

И девушка подкрепила своё требование метким ударом коленкой в пах. Толпа встретила этот удар новым взрывом хохота. Несчастный Горон упал на колени, схватился за причинное место и сморщился от боли, однако так и не выпустил свою пленницу. Тор не смог сдержать улыбки.

— Думаю, юная дама действительно хочет вас покинуть, — шепнул он, склонясь над поверженным здоровяком.

Тот не отреагировал, и Тор, усилием воли слепив из воздуха что-то вроде снежка, запустил этим шариком в брюхо Горо-ну. Разумеется, зеваки не обратили внимания на короткое движение его руки. Зато они увидели, как небритая физиономия здоровяка скривилась, и он сложился пополам. На этот раз его лапища разжалась. Девушка тут же бросилась прочь, точно заяц от гончих… однако, прежде чем исчезнуть в толпе прохожих — на улице было людно — обернулась и подарила Тору улыбку.

Зеваки почти тут же разошлись. Приятели помогли Горону встать, и он, хромая, побрёл в ближайшую таверну. Лечить боевые раны и уязвлённую гордость, подумал Тор.

Юноша поднял седельные вьюки и побрёл обратно, к городской площади — туда вёл его восхитительный запах жареного мяса. Он уже приметил лоток, где румяная толстуха торговала жарким на шпажках. К лотку уже выстроилась очередь страждущих, и Тор пристроился в хвост.

На главной площади что-то творилось: уже издали молодой человек услышал громкие крики и смех. Наверно, какое-то представление… Тор чуть не пропустил свою очередь. Торговка подняла глаза и посмотрела на него с кислым видом.

— Сколько? — осведомилась она.

— Два, пожалуйста.

Он заранее отложил в карман несколько монет. Не стоит показывать всей округе полный кошелёк, если не ищешь неприятностей на свою голову.

Женщина вытащила две шкворчащие шпажки, ткнула их в густой тёмный соус и сунула юноше, не забыв получить с него деньги. Мясо было восхитительно сочным, с него капал жир.

Отойдя в сторону, Тор снял зубами первый ломтик и, жуя на ходу, направился в сторону площади. Впрочем, сейчас он наслаждался едой и был слишком увлечён этим, чтобы обращать внимание на что-то ещё. Лучший повар — голод, с улыбкой подумал юноша, вытирая каплю соуса с подбородка.

Впервые за несколько дней он улыбался от души. Обнаружив, что дом Элиссы пуст, а её отец, как всегда пьяный, стоит посреди деревенской площади и бранится последними словами, потрясая её запиской, Тор вдруг почувствовал себя маленьким ребёнком, который потерялся. Элисса исчезла. Она уехала с какой-то травницей, неизвестно куда… и неизвестно почему. От неё осталась лишь эта короткая записка. Элисса писала отцу, как она его любит, но Тора даже не упомянула. Неужели она до сих пор сердится? Он же сказал, что свяжется с ней. Он приехал к ней, чтобы задать тот самый вопрос, который так и не задал в Мятном Доле. Он хотел предложить ей поехать в Тал вместе. Она бы согласилась, непременно согласилась. Так почему…