На улицу он уже почти выбежал. Открыв свои "Жигули", упал на сиденье, перевел дух. В памяти всплыли чьи-то удивленные взгляды и приветствие, оставленное без ответа. Долину стало стыдно и вообще как-то не по себе от всех своих дурацких ощущений.

— Мальчишка, — бормотал он, выводя машину со стоянки перед институтом. — Веду себя как мальчишка.

Влившись в поток автомобилей, он немного успокоился. Красный, желтый, зеленый. Сцепление, скорость, газ. Все ясно и просто, никаких эмоций, переживаний.

"Да, я просто устал. Надо отдохнуть. После экзаменов…" Он не успел решить, что будет делать после экзаменов, как сзади раздался визг тормозов, а затем длинная трель милицейского свистка. Нога непроизвольно нажала на тормоз, машина вильнула, прошла юзом и остановилась. Вокруг собралась толпа любопытных.

— Су-сумасшедший… Псих ненормальный, — заикаясь, надрывался кто-то.

Дверца "Жигулей" распахнулась.

— Ваши документы, пожалуйста.

Долин увидел перед собой человека в милицейской форме и понял, что обращаются к нему.

— Почему пошли на обгон, когда сзади вас уже обгонял грузовик?

— Грузовик? — переспросил Долин. Он оглянулся назад и действительно увидел развернутый поперек дороги грузовик. Рядом стоял шофер с побелевшим лицом, что-то сбивчиво и громко доказывая собравшимся зевакам.

— Вы видели, что вас обгоняют?

— Нет, — признался Долин.

— В зеркальце посмотрели?

— Зачем в зеркальце? — спросил Долин и осекся.

Он точно помнил, что за сегодняшнюю поездку ни разу не посмотрел в зеркало заднего вида, но тем не менее все видел. Не только то, что делается сзади, но и справа, и слева, и сверху, и даже дорогу под "Жигулями" — и то видел. А в какой-то момент перестал видеть и чуть не угодил в аварию.

Инцидент закончился тем, что Долин заработал дырку в талоне предупреждений.

Приехав домой, он сослался на усталость, прошел к себе в кабинет и лег на диван. Широкий мягкий диван, всегда располагавший к отдыху, сейчас причинял одни неудобства. Долин долго ворочался с боку на бок, пока не понял, что диван здесь ни при чем. Просто он не мог отдыхать лежа. Не мог, и все!

Он резко сел и принялся ощупывать свое тело. Руки, ноги, грудь, голова — все чужое! Это не его тело!

— Обедать будешь? — в комнату заглянула жена.

"Обедать, обедать", — он забыл, что означает это слово.

— Нет, спасибо. Я лучше пойду пройдусь, что-то голова разболелась.

— Может, температура? — Жена подошла и положила ладонь на лоб.

— Нет, нет, все в порядке, просто устал.

Ветер на улице утих. С темного вечернего неба, медленно кружась, опускались снежинки. Видно, снег шел уже давно, так как пространство между многоэтажками было основательно укрыто белыми сугробами. Иван Сергеевич вошел во двор и остановился. Все эти часы он бесцельно бродил по городу, с удивлением рассматривая то, с чем сталкивался ежедневно, — людей, автомобили, здания. Двигаясь в толпе прохожих, он испытывал массу неудобств от своего слабого и неуклюжего тела. Оно было таким громоздким и тяжелым, что, казалось, еще секунда — и он вообще остановится, замрет, и ничто не сдвинет его с места.

Долин посмотрел вверх. Падающие из темноты снежинки напоминали что-то знакомое и близкое.

— Звезды, — выдохнул он чуть слышно.

Да, снежинки удивительно точно походили на летящие навстречу звезды. Их было много, и приближаясь, они не увеличивались в размерах. Точь-в-точь как далекие звезды, когда с огромной скоростью несешься в космической пустоте, не ощущая ни тела своего, ни времени, ни расстояний.

— А Гришка-то, дворник наш, опять небось напился. Вишь, сколько снегу намело, хоть бы одну дорожку расчистил.

Долин обернулся и увидел двух старушек, осторожно ступающих по глубокому снегу. Еще раз взглянув наверх, он тяжело вздохнул и пошел домой.

В дверях квартиры его встретил взволнованный голос жены:

— Иван, где ты был? Я обегала всех знакомых, звонила в институт, хотела уже в милицию…

Невразумительно объяснив, где он был и чем все эти часы занимался, Долин поужинал и лег спать.

Всю ночь ему снились летящие в лицо снежинки-звезды, а под утро он почувствовал на себе тот же взгляд, что и в институте.

— Вы свободны, — прошептал кто-то над самым ухом, и в комнате, где спал профессор, произошло какое-то неуловимое движение: чуть шевельнулись шторы на окнах, качнулась люстра, скрипнула форточка. Во дворе дома безо всякой, казалось бы, причины вдруг осыпался снег с ветвей одинокого дерева. Что-то бесформенное и прозрачное, похожее на поток теплого воздуха, но только озаренное серебристым светом, медленно заструилось вверх и исчезло в начавшем уже голубеть небе.

Продолжая спать, Долин услышал не то шелест падающих снежинок, не то тихие невнятные голоса:

— Неужели это так страшно — стать такими, как они?

— Да, ведь они совсем другие.

— Может, это чересчур жестоко?

— Но он преступник и был наказан.

— Он страдал?

— Он преступник.

— А человек?

— Человек забудет…

Голоса затихли, и Долин, повернувшись на спину, глубоко и облегченно вздохнул.

Утром Иван Сергеевич чувствовал себя превосходно. Сделав зарядку, умылся холодной водой, позавтракал и, поцеловав жену, вышел на улицу.

— Доброе утро, Иван Сергеевич! — поприветствовал его дворник, расчищавший на дороге снег.

— Здравствуйте, Григорий Михайлович, здравствуйте. — Долин остановился. — Как поживаете? Как супруга?

— Да все слава богу. А вы как?

— Нормально.

— Жена ваша вчера к моей прибегала, говорила, будто заболели и ушли куда-то.

— Да голова кружилась, так решил прогуляться.

— Во-во, и у меня вчера то же самое было, — обрадовался дворник. Голова болит, в суставах слабость, внутри все разрывается, словно двое нас стало и каждый в свою сторону тянет. Ну, так я малость того, — дворник хитро подмигнул, — сто грамм и на боковую. Зато сегодня и сила в руках, и настроение. Вон сколько снега раскидал.

— Ну и правильно, — засмеялся профессор, — а то тут вчера какие-то старушки чуть в сугробе не утонули.

Человек тихо застонал и открыл глаза. Несколько минут он лежал не двигаясь, а затем, приподнявшись, наугад протянул руку. Пальцы, пошарив в темноте, наткнулись на стакан, и тот с грохотом покатился по полу. Человек упал на подушку и облизнул сухие губы. Осторожно высвободив из-под одеяла вторую руку, оперся на нее и предпринял отчаянную попытку сесть. С третьего раза ему это удалось, и сердце затрепетало, словно пойманная птица.

"Сегодня?" — он задавал себе этот вопрос вот уже несколько дней подряд. Болезнь, словно забавляясь, держала его на неуловимой грани между жизнью и смертью, но в том, что неизбежное близко, человек не сомневался. Уклончивые рассуждения врачей, сочувственные взгляды медсестер, неожиданная выписка из больницы — все говорило о бесплодности дальнейшей борьбы.

Сегодня или завтра…

Когда глаза привыкли к темноте, человек нашел таблетки, проглотил две штуки, запил водой. Сердце постепенно успокоилось. Снова отсрочка.

Собираясь уже лечь, он услышал неясные звуки: далекий рокот барабанов, вой труб, звон тарелок и что-то еще, чему трудно было сразу дать определение. Звуки становились все громче, по стенам комнаты заметались огненные сполохи, и в страшном уже грохоте, доносившемся с улицы, стали ясно различимы клики огромной толпы.

Превозмогая слабость, человек встал и прошлепал к окну. По широкой автостраде, проходящей рядом с домом, ползла бесформенная дрожащая масса. Она пела, орала, свистела, взрывалась вспышками разноцветного пламени, двигаясь в сторону реки.

Человек отшатнулся, потер глаза и вновь прильнул к стеклу.

Люди… Их были тысячи. Разодетые, как на рождественском маскараде, они заполнили всю улицу. Были здесь цыганки со звонкими бубнами, карлики в шутовских нарядах, великаны на длинных ходулях и вообще ни на что не похожие чудища с жуткими мордами. Они прыгали, хохотали, кружились в неистовой пляске, жгли бенгальские огни и палили в небо из пистолетов. В людском водовороте важно вышагивали быки с украшенными гирляндами цветов рогами. Быки тащили повозки, на которых сидели и стояли потешные музыканты. Играли на трубах, арфах, губных гармошках, каких-то кастрюлях. Толстяк в набедренной повязке один занял целый помост на колесах и без устали колотил в гигантский барабан.