Верея продолжала слушать все с тем же отсутствующим выражением, но Теодору не надоедало смотреть в ее ледяные глаза. Он глядел на нее с тоской и сожалением.

– Ризенту быстро надоело играть с нами. Мы его отвлекали, были бесполезными, он не мог нас контролировать, как свои лабораторные записи – свои дневники. И он нас прогнал, как следует промыв мозги. Но твой отец, очевидно, вернулся. – Мастер потряс охапкой тетрадей. – Я бы сказал, что это невероятно. Как он заставил старика принять себя обратно? Я думаю, он тоже заразился безумием от него, это единственное, что могло позволить Ризенту довериться ему. Безумные исследования своей собственной души, обет молчания. Ведь он ничегошеньки не рассказал тебе, правда? Своей дочери не рассказал. А ему позарез нужно было кому-то рассказать, ведь он так переживал за этот проект. Примчался к гробнице Ризента, когда я сказал, что демон смерти сбежал. Я видел безумие Ризента в его глазах, я вижу его и в твоих, Верея Великая. Мне повезло, что я не гений, я просто собираю достижения великих, а вы, гении, со временем все погружаетесь в пучину безумия, должно быть из нее вы и достаете Это, – он поднял тетради, будто демонстрируя великую драгоценность. – Ты мне далеко не безразлична, Верея, я видел все твое становление как мага, все изменения, которые происходили в тебе, переживал за твою жалкую недостойную тебя любовь… Да, я знал и об этом, как вы не скрытничали. Ты сходишь с ума, как и они. Я бы убил тебя сейчас из сострадания, вот только после демона смерти ты слишком сильна для меня. Но я знаю, что ты скоро и так придешь за мной, ведь это я вскрыл могилу старика и подставил твоего отца. До встречи!

Удар Вереи разорвал в клочки несколько гирлянд голубых цветов, но среди них бесполезно было искать клочки Мастера. Он исчез через выход, о котором Верея даже не подозревала.

Верее понадобилось слишком много времени, чтобы обнаружить этот выход. Теодор наверняка уже успел уйти и замести за собою любые следы. Однако она рвалась вперед, словно еще надеялась.

Тайный путь закончился Вацлавом Пастом. Она не врезалась в него, сумев остановиться в сантиметре от него, но он все равно оказался недоволен ее внезапным появлением.

– Я знал, что твой интерес к картине моей жены отнюдь не праздный! – прошипел он. Верея обернулась, чтобы лишний раз убедиться, что выход действительно привязан к изображению, висящему напротив кабинета члена Совета.

– "На этой картине лаборатория, которую мы все искали", – уведомила его Верея.

– Вот старый хрыч! – Вацлав схватил ее за худые плечи, но тут же ослабил хватку, как будто побоявшись, что она сейчас рассыплется. – Он был здесь, он видел картину, когда она еще была жива. Что это по-твоему? – он подтащил ее ближе и указал на темный силуэт в пещере.

– "Афанасий Ризент", – определила Верея без труда.

– Этого пятна здесь изначально не было. – Прошептал Вацлав. – Он хотел, чтобы я его увидел. Но я его не разглядел, нет.

– "Это лаборатория моего отца".

Вацлав понимающе кивнул и отвел взгляд.

– Значит, он взял его обратно.

– "Вы трое были его учениками".

– Были. Недолго. – Голос Вацлава вернул свою твердость. Его пальцы сильнее вцепились в ее предплечья. – Полагаю, там и искомые дневники.

– "Их забрал Теодор".

– Он был здесь час назад.

– "Это он вскрыл гробницу Афанасия, он собирался использовать демонов против Совета".

– Теодор – мой советник и друг, – прорычал Вацлав.

– "Значит, у тебя большие проблемы", – улыбнулась Верея торжествующе. – "Я же спасла главу Совета и уничтожила последнего демона".

Вацлав мрачно кивнул, ему уже об этом доложили.

– "Мне позволят представить доказательства против мастера, а вот ты будешь выглядеть очень не красиво".

– Это доставит тебе удовольствие, – злобно улыбнулся Вацлав.

– "Я отнюдь не мстительна", – посмотрела Верея лукаво, – "мы можем договориться и с тобой".

– Что ты хочешь?

– "Мое поместье. Мою семью. Свободу Трифону и всем заговорщикам из Академии".

– Не будем мелочиться. Объявим всеобщую амнистию и дело с концом. – Сказал Вацлав насмешливо и, наконец, отпустил ее. Без этой опоры она чуть не упала. Эйфория от уничтожения демона прошла, и давно обходившееся без пищи и движения тело сильно ослабло. Это не на шутку испугало ее. Ведь у нее были передышки, а у Матвея и этого не было. Что если исчезновение кота, связано с крайним истощением, от которого он мог умереть? Ей захотелось броситься обратно в убежище и немедленно удостовериться, что брат жив.

– "Освободи лишь тех, кого вслепую использовали", – продолжила она тем не менее. – "Такая неоправданная жестокость не делает чести Совету. И, хочу напомнить, у Теодора дневники Ризента, а это значит и новая технология, которую они обязательно снова применят против Совета. Захочу ли я снова помочь?"

– Мы это обсудим, – сказал Вацлав жестко, – а пока в качестве жеста доброй воли… – он провел ее в свой кабинет, где на столе стояла коробка с большим лиловым бантом.

Верея с опаской дернула за ленту, распуская бант. Тут же крышка коробки приподнялась, толкаемая изнутри головой недовольного рыжего кота. Коробка, крышка, лента и заодно чернильница и пресс-папье – все полетело на пол – это Матвей вылез из коробки, размялся и начал точить когти о дорогое дерево столешницы. Вацлав ткнул в него набалдашником трости, заставив прекратить безобразие.

– "Это и есть жест доброй воли?! Похитить моего брата, а потом презентовать мне его в коробке с мерзкой улыбочкой?"

– Я его не похищал, я его обезвредил.

Послышался хруст – кот смачно отгрызал навершие трости.

Лицо мага окаменело и утратило краски. От него повеяло такой сдерживаемой мощью, что захотелось немедленно удариться в бега, обратно в родную Проклятую долину или еще подальше. Трудно было представить, какой силы гнев он удерживал сейчас внутри, зато легко воображалась рыжая шкурка над камином, еще легче – рыжий коврик у двери.

– "Вернись в убежище", – поспешила распорядиться Верея, предвосхищая расправу.

Верея не помнила, чтобы хоть раз видела Вацлава без этой трости. Пискнув что-то вроде "я подклею" и "потом", кот превратился обратно в статуэтку.

Боясь, что маг уничтожит своих союзников еще до того, как согласиться с ними на союз, Верея поспешила воспользоваться картиной для побега в убежище. Убедившись, что она ушла, Вацлав отбросил огрызок трости в сторону (благо таких у него было еще четыре штуки), и тяжело повалился в кресло, ему было о чем подумать.

Только убедившись, что в убежище кроме Матвея никого нет, Верея выбралась из зарослей на свет. Ее брат сидел, собравшись в комок, и вяло соскребал с себя цепляющиеся побеги не слушающимися руками. Но когда он поднял голову, она увидела, что тот улыбается как раньше, с мальчишеским озорством.

– Так чем же дело закончилось, сестренка? – спросил он, спеша удовлетворить свое любопытство.

– "Не буду начинать с конца!" – усмехнулась Верея, вспомнив, как в детстве Матвей научился читать, только ради того чтобы заглядывать в конец сказок, которые читала ему на ночь мама. – "Слушай с начала".

– "Только коротко, пока господин Паст не нагрянул сюда мстить за свою игрушку".

– "Мне и самой не охота тут долго распинаться", – Верея начала быстро высвобождать Матвея, и вправду допуская возможность скорого визита. – "Оказалось, что наш отец, наш мастерель и наш тюремщик Вацлав Паст были единственными учениками Афанасия Ризента, пока он окончательно не сошел с ума и не прогнал их, чтобы в одиночку заняться своим последним проектом – избавлением от демонов, которые мучили его. Но нашего отца он вскоре вернул. Видимо, пытался вернуть и Вацлава с помощью картины его погибшей жены, по мотивам которой Ризент и создал лабораторию, в которой мы сейчас находимся. Но тот не искал такой возможности, поэтому, наверное, и не распознал ее".