И так пункт за пунктом опровергались обвинения, выдвигаемые в ходе следствия. Более того, нашлись и свидетели, утверждавшие, что случайно слышали, как капитан соглашался в Пуэрто взять весь груз бананов за вознаграждение для себя и экипажа в три сотни сукре: свидетели клялись в этом на Библии. Проверить же, находились ли они в числе пассажиров «Боливара» или нет, было невозможно.

Уцелевшие члены экипажа чистосердечно, не глядя друг на друга, признавались, что мескаль действительно пили: ну как тут не выпить, если у их капитана был день рождения, а «Боливару» стукнуло шестьдесят лет? Но выпили самую малость, так как капитан приказал всем грузить эти чертовы бананы: мол, обещал их владельцам, что заберет все!

Оставался еще Мигель Альфаро, старший помощник. Уж он-то все видел, все знает и скажет все, как было. Но ко всеобщему изумлению, тот заявил, что выполнял только приказания капитана; что возразить ему насчет перегрузки судна не мог; что пассажиров размещал не он, а погибший второй помощник; и что рейс проходил вполне нормально. Старший помощник допускал, что причиной катастрофы могла стать ошибка рулевого: он оказался пьяным и по приказу капитана его как раз собирались заменить, для чего он, Мигель Альфаро и спускался с мостика!

Словом, все концы, за которые можно было бы потянуть, ушли на дно Гуаякильского залива вместе с «Боливаром». Проработав четыре недели, следственная комиссия официально объявила, что гибель «Боливара» и находящихся на нем людей произошла вследствие злонамеренной перегрузки его по вине капитана и, вероятно, вследствие преступной небрежности рулевого… Естественно, компания ответственности за эту катастрофу не понесла.

Уцелевшие члены экипажа получили назначения на два других, столь же ветхих парома этой же компании, а Мигель Альфаро должен был получить под команду новый паром, который компания собиралась поставить на эту же линию. Но минул месяц, второй, а будущий капитан все не получал обещанного.

Уходили жалкие сбережения, черноглазая красавица Мануэлла, жена Мигеля Альфаро, экономила каждый сукре, но все равно с каждым днем жить становилось все труднее. Мигель Альфаро вежливо напоминал о себе сеньору, принимавшему совсем недавно капитана Гальегу, и тот так же вежливо успокаивал будущего капитана. Но его вежливость убывала по мере того, как уменьшалось количество заметок в газетах о «банановой катастрофе». Когда их перестали публиковать вовсе, сеньор уже не столь вежливо предложил Мигелю Альфаро место помощника на совсем древнем каботажном пароходике. Временно, конечно, пока не улучшится финансовое положение компании…

Мигель Альфаро долго стоял у пирса, от которого в свой последний рейс отошел его «Боливар». Сейчас то, что им было, лежало там, под сверкающими на солнце водами громадного залива, обрамленного высокими горами. На илистом дне лежал капитан Гальега, его помощники, товарищи Мигеля Альфаро, и все они погибли из-за того, что сеньорам из правления захотелось хапнуть лишние сотни сукре. Ему же, чудом уцелевшему, этими же сукре обещали возместить потерянную им совесть, ибо он, Мигель Альфаро, согласился показать на следствии то, что было нужно Компании океанских паромов…

Стыд, горечь и злоба придали бывшему старшему помощнику мужества, и при очередном визите он довольно невежливо осведомился у прилизанного сеньора, когда же ему дадут обещанное судно. Сеньор столь же невежливо ответил, что придется подождать, ведь ан уже объяснил ситуацию…

— Тогда в этой ситуации я вынужден буду взять свои показания обратно и рассказать правду о гибели «Боливара».

— Но ведь вы поклялись на библии! — возмутился сеньор из правления.

— Господь прощал и за большие прегрешения, — яростно возразил Мигель Альфаро, — простит мне и невольный обман. Тем более что за него мне не заплатили!

— Кто вам поверит? — ехидно осведомился собеседник. — Кому будут нужны ваши бредни?

— Хотя бы тому, кто захочет загрести денежки на скандале, который я подниму! Ведь загребли же вы деньги на этих проклятых бананах!

Гнев ослепил Мигеля Альфаро, и он высказал побледневшему от злости сеньору все, что он о нем думал, о Компании океанских паромов, о сеньоре управляющем, и, уходя, хватил дверью так, что задребезжали оконные стекла, а секретарша, нагримированная и причесанная под Мэрилин Монро, в ужасе пригнулась.

Увы, бывший старший помощник не знал, как опасно говорить хозяевам все, что о них думают, и делиться своими планами, не подумал, что и по сей день «деловые люди» крепко помнят любимую поговорку пирата Генри Моргана: «Мертвые не кусаются и не болтают».

Он тщетно искал работу, хотя бы матросом, хотя бы за гроши, — его услуги не требовались. Погруженный в мрачные мысли, он не замечал ничего вокруг. Не замечал он и потрепанного, неприметного «фольксвагена», как-то дважды проехавшего мимо него, когда он в тягостном раздумье стоял на тротуаре Авениды Либертад. В машине за рулем сидел… сеньор из правления, а рядом какой-то подозрительный субъект, типичный «пистолеро» — наемный убийца.

— Вы хорошо его рассмотрели? — спросил сеньор.

— Отлично… Я узнаю его везде, в любую минуту. У меня глаз, как фотоаппарат!

— Похвально. Значит, мне не зря вас рекомендовали. Так вот, запомните: как только я вам сообщу, вы сделаете то, о чем договорились. Задаток вами получен. Остальное — по выполнении.

— Будет сделано, сеньор.

— И чтобы все было чисто. Никаких неопознанных тел в переулке или в воде.

— Сеньор, — снисходительно улыбнулся «пистолеро», — как-никак у меня стаж, опыт… Это же моя профессия, наконец. Ведь в Гуаякиле часто бывают драки, а в них все может случиться. Когда мескаль ударяет в голову, рука ударяет ножом.

— Дело ваше, — ответил сеньор из правления, — но все выполните только по моему сигналу. Так сказал шеф.

— Все будет о’кэй, — ответил собеседник.

…Деньги дома кончились. Работы не было. Мигель Альфаро поведал жене о последнем разговоре со своими хозяевами и о своем намерении рассказать всю правду. Мануэлла пришла в ужас.

— Не делай этого! — умоляла она. — Ведь тебя заставят замолчать! Подумай обо мне, о наших детях!

Мигель Альфаро подумал и… отправился в редакции гуаякильских газет.

И снова запестрели заголовки. Бывший старпом «Боливара» рассказывал, какому давлению подвергался капитан Гальега, как принуждали его брать лишний груз, как «обрабатывали» уцелевших членов экипажа и его, Мигеля Альфаро, чтобы дать нужные компании показания, как всем им было обещано хорошее вознаграждение и место. Мигель Альфаро рассказывал о порядках, царящих на судах Гуаякильской компании океанских паромов, о том, в каких условиях приходится работать экипажам, каким опасностям подвергаются пассажиры, какие ветхие суда ходят по Гуаякильскому заливу.

Не все газеты приняли откровения Мигеля Альфаро, но некоторые поспешили напечатать этот разоблачительный материал, рассчитывая заработать если не на сенсации, то на отступных от компании.

Сенсация, однако, продержалась недолго. Через четыре дня в рубрике «Местные происшествия» одна из газет сообщила, что во время пьяной драки в портовой улочке Гуаякиля был убит бывший старший помощник погибшего «Боливара» Мигель Альфаро.

После этого сообщения интерес к делу «Боливара» со стороны официальных лиц угас окончательно. Но вдовы и сироты, близкие погибших на «Боливаре» не могли так быстро и так сразу позабыть эту катастрофу, причины которой не являлись секретом, несмотря на все ухищрения и заключения официальных и неофициальных лиц. Однако они уже ничего не могли вернуть.

Все изменяется в мире, даже климат земли. Неизменными остаются только волчьи законы мира бизнеса, мира чистогана. И то, что творится с помощью этих законов, прикрывается ими. Неизменно и повторимо.

26 декабря 1973 года теплоход-паром «Амстайд» частной судовладельческой компании отвалил от пристани Пуэрто-Боливар рейсом на Гуаякиль, имея на борту 350 пассажиров и более 300 тонн груза. Люди торопились, чтобы провести рождественские праздники дома, и не претендовали на особые удобства, ведь перехода-то было всего два-три часа!