«А если это очередная провокация, и никакой бомбы не существует? — лихорадочно размышлял он. — Почему так спокоен сам начальник полиции? Неужели его не волнует вопрос жизни и смерти семисот пятидесяти соотечественников? Да и его самого? Ведь это «может произойти в любую минуту»!»

Все с нетерпением ждали капитанского решения.

— Благодарю вас за информацию, джентльмены, — не громко, но очень твердо сказал Самсонов и улыбнулся. — Я принял решение сниматься.

«Леонид Соболев» выходил из Фримантла точно по расписанию. Убрали трапы, дали три прощальных гудка. Натянулись и лопнули ленты серпантина. Медленно отворачивая кормой, турбоход пополз от причала.

На берегу зааплодировали. Пунктуальность океанского экспресса вызвала восхищение.

«Риск! Будет ли он оправдан? Что необходимо предпринять? — думал капитан, разворачивая судно в бухте и выводя его в море. — А вдруг оно уже отстучало, холодное сердце магнитной мины? Что тогда?»

Николай Николаевич подошел к лоцману. Тот стоял как ни в чем не бывало на крыле мостика, попыхивая своей короткой трубочкой.

— Значит, вы считаете, пайлот, что это провокация? — переспросил его капитан.

— Да, я убежден в этом. И если вас просили оставить судно, то только затем, чтобы подложить эту бомбу.

«Положим, что бомба все-таки существует, — думал капитан, слушая лоцмана. — Но тогда она не должна обладать большой взрывной силой. Так — хлопушка: провокаторам нет нужды истреблять своих соотечественников. Важен сам факт взрыва, который неминуемо посеет страх, панику, способные подорвать доверие ко всему советскому пассажирскому флоту. Кто после этого купит билет на наше судно? Взрывчатку могли подложить вместе с багажом в один из трюмов — значит, вдали от жилых помещений… Тогда все останутся невредимы, никто не пострадает. Пробоина? Пожар? Их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Но экипаж натренирован в учебных тревогах, а судно оснащено самой надежной в мире сплинкерной системой пожаротушения. Потребуется полминуты, чтобы отсечь место пробоины или очаг пожара. Стальные водонепроницаемые двери захлопнутся автоматически. Нужно лишь нажать кнопку на мостике».

Утвердившись в правильности своего решения, капитан покинул ходовую рубку.

В капитанской каюте собрался старший командный состав турбохода — первый помощник капитана, старпом, главный механик, пассажирский помощник. Перед ними стоял очень серьезный вопрос: скрывать или нет от экипажа создавшуюся ситуацию? Ведь половина команды — официантки, стюардессы — женщины, да и не у каждого парня, особенно новичка, выдержат нервы. Мнения разошлись.

Выслушав все соображения, капитан отдал приказ:

— Всему комсоставу немедленно собраться в кают-компании на совещание. Объявлений по трансляции не делать. Чтобы не беспокоить пассажиров, приглашать лично. По службам.

Собрались быстро. Все терялись в догадках, чем вызвано такое срочное совещание, но держались спокойно.

Наконец в кают-компанию, сопровождаемый помощниками, вошел капитан. Он внимательно осмотрел присутствующих: как встретят они это известие? Не спасуют ли? Сейчас он проверит их на прочность.

— Прошу садиться, — разрешил капитан, но сам остался стоять.

Он кратко проинформировал о причинах срочного сбора. Серьезность, понимание происходящего, беспредельное доверие ему, капитану, — вот что видел Самсонов в глазах собравшихся. Все ждали дальнейших указаний. И, чувствуя новый прилив уверенности, он приказал:

— Поднять всю команду. Обыскать служебные помещения, трюмы, подшкиперские. Для обеспечения безопасности к дежурным пассажирской службы выделить дополнительно матросов. У меня все. Совещание закончено.

До рассвета шел аврал. Обшарили все судно, проверили все средства по борьбе за живучесть, спасательные шлюпки, плоты, обеспеченность их продовольствием и пресной водой. Моряки вели наблюдение за каждым коридором. В семь часов утра начальники служб подали капитану рапорты. Ничего подозрительного обнаружено не было.

В ту же ночь Самсонов пригласил к себе Барри Вудварда и его помощников — всего около сорока человек. Гостиная капитана заполнилась до отказа. Далеко не всем хватило кресел, и многие стояли.

— Как вы уже знаете, — начал без долгих предисловий капитан, — офицеры полиции поделились со мной своими догадками о возможной диверсии на борту судна. На чем они основываются, мне судить трудно. Но каждому понятно — не на любви к моей стране и ее флоту. С настоящего момента судно приведено в состояние повышенной готовности. Тщательно проверены все помещения. Усилены вахты. Приняты все меры для безопасности пассажиров. — Капитан в упор посмотрел на Вудварда. — От вас, Барри, а также ваших людей я требую пресечения любых панических разговоров. Помните: только от полного спокойствия и строжайшей дисциплины зависит судьба всех находящихся на борту.

Делая обход судна, капитан чутко вслушивался в голос директора круиза, разносящийся трансляцией по всем палубам:

— Доброе утро, леди и джентльмены! В шесть часов утра для ранних пташек сервируется кофе на открытой палубе. Для тех, кто любит нежиться в постелях подольше, в девять часов будет накрыт континентальный завтрак. Не проспите обед! Он будет проходить с двенадцати до трех. На ужин шеф-повар обещает преподнести вам сюрприз русской кухни. Время ужина с шести до девяти вечера. Не забудьте, что двери ресторана, где будет работать ночной буфет, закроются ровно в час ночи. Не опаздывайте!

«Так. Хорошо. Дальше», — мысленно подгонял Вудварда Самсонов, ожидая нужного сообщения.

— Каждое утро, — разносился по каютам и салонам голос Барри, — будет проходить католическая месса. В одиннадцать часов состоится коктейль для самых маленьких пассажиров. Детей приглашает к себе в гости капитан. С половины двенадцатого до шести вечера открыта сауна, где опытный массажист даст испытать вашему телу забытые наслаждения. Если вы захотите лучше познакомиться с языком Толстого и Достоевского, загляните в библиотеку. Ночной бар музыкального салона работает до четырех утра. А сейчас… — голос Барри на минуту запнулся. Невыключенный микрофон пощелкивал в томительной тишине.

— Ну что же ты! — не удержался Самсонов. — Давай!

И, словно услышав капитана, Вудвард решился:

— А сейчас, леди и джентльмены, согласно международной конвенции, распространяющейся на все пассажирские суда, будет объявлена учебная шлюпочная тревога. Сохраняйте спокойствие, будьте дисциплинированны.

Щелкнул тумблер, и голос замолк. Наступило самое тревожное время. Как встретят это известие пассажиры? Спокойно, принимая за необходимый акт морского путешествия, или вспышкой паники? Такое тоже можно ожидать, если хоть какие-нибудь слухи просочились к ним от Барри или Лонга.

Но нет, все сошло благополучно. Спокойно, не забывая подбодрить скептиков шуткой, пассажирская служба провела тревогу. Пассажиры познакомились с правилами посадки в шлюпку, научились пользоваться спасательными жилетами. Теперь в случае тревоги люди знали, как им поступать.

А ровно через час после этого…

— Тревога! В районе третьего трюма произошел взрыв! Очаг пожара находится на твиндечной палубе. Аварийным партиям срочно прибыть на свои места! — Эта команда мгновенно разнеслась по всем служебным помещениям.

Пассажиры беспечно отдыхали в барах и салонах, а в трюме быстро разматывались пожарные шланги. По всему судну захлопывались клинкетные двери. Матросы, одетые в спасательные жилеты, бежали к огнетушителям. Командиры звеньев проверяли герметизацию отсеков, открывали аварийные выходы, докладывали на мостик.

И эта тревога была учебной. Капитан Самсонов еще раз проверял свой экипаж.

Жизнь на судне шла своим чередом. Как всегда, после завтрака в каюте Самсонова проходили пятиминутки. Начальники служб решали с капитаном накопившиеся за сутки вопросы. Главмех прикидывал план текущего ремонта. Старший врач оформлял новые лекарства из Англии. Директор ресторана уточнял, где сервировать капитанский ужин. Казалось, что сообщение о бомбе стало забытым дурным сном, о котором никто даже не вспоминал, но по-прежнему весь экипаж находился в постоянной готовности, поддерживалась бесперебойная связь с находящимися поблизости судами и пароходством.