Эти шаги ввергли Пола в состояние полутранса. Он предался восторженно-отстраненным размышлениям о том, как выглядит этот человек, какой он: толстый или тонкий, молодой или старый? С бородой? Похож на бродягу?

Перестук шагов продолжался — частый и уверенный. Значит, молодой, во всяком случае, не старик. И озлобленный. Может, даже сумасшедший. Пол с трудом осознавал, что все это практически не имеет никакого значения. Его убежище было раскрыто. Тиканье часов на руке совпадало со стуком сердца и ритмом шагов по шпалам, образуя единый и зловещий оркестр, в котором ударные инструменты явно исполняли ведущую партию.

Но в 4.45 в мозгу Пола колыхнулась обнаженная мысль: ведь скоро рассвет, а значит, придут служители метро. Но самое главное — начнут ходить поезда. Вот бы только продержаться еще полчаса или около того, тогда от невидимого преследователя останется лишь кровавое месиво да лохмотья одежды. Эта надежда одновременно возбудила и ужаснула Пола — это будет чудовищно. Но ничего другого ему не остается. Если стоишь на пути летящего по рельсам поезда, этого не избежать.

Все чаще взгляд Поля возвращался к светящимся стрелкам часов. 4.50, 4.55, 5.00. Вот уже 5.10, 5.13… Точно в 5.15 он услышал звук, походивший на шипение поджариваемых сосисок. И вздох — резкий, короткий вздох, вслед за которым весь туннель разом озарился слабым светом. И Пол все увидел.

Прямо напротив него на рельсах стоял тощий мужчина лет сорока в потертом мешковатом костюме, который был ему явно велик на несколько размеров. Глубоко сидящие глаза, выглядывавшие из-под видавшего виды котелка, внимательно всматривались в стену над головой Пола; на лице застыло выражение возбуждения, рот слегка приоткрылся. В неярком желтоватом свете плафонов человек казался изможденным, даже болезненным. У его ног лежал приоткрытый портфель, из которого выглядывало блестящее лезвие ножа.

Неожиданно мужчина резко выгнул спину, повернулся на каблуках и прямо, как дерево, рухнул на землю. Вновь послышался шипящий звук, и Пол почувствовал запах горелого. Из-под живота упавшего человека выпорхнул язычок оранжевого пламени. За какие-то несколько секунд все его тело оказалось охваченным огнем, желтые струйки которого бросали неровные, размытые отблески на стены туннеля.

Пол съежился, застыл недвижимый, с трудом сдерживая подкатывающее чувство дурноты от обволакивающего запаха горелого мяса и дыма. Неожиданно человек на рельсах начал дергаться, извиваться, чуть ли не подпрыгивать. Вот он буквально сел, охваченный пламенем, потом опять упал, выгнув спину и ожесточенно откинув ногу. Пол бросил мимолетный взгляд на его лицо — сейчас глаза человека горели безумием, едва не вылезая из орбит, челюсти то открывались, то опять сжимались, как будто он медленно жевал большой жесткий кусок мяса. Кожа на лице вздувалась пузырями, которые, лопаясь, сочились мутной жидкостью. Затем тело еще раз дернулось и снова замерло. До Пола донесся хлюпающий звук, словно внутри человека что-то лопнуло, не выдержав неимоверного напряжения. И действительно, живот человека расползся косой бороздой, выплеснув наружу остатки булькающей и мгновенно закипающей жижи. От одежды и верхних кожных покровов не осталось и следа, ребра торчали из груди наподобие зубьев гигантской расчески, которую кто-то поддел носком ботинка из густой грязи.

Пол не мог больше оставаться в своем убежище. Он нацепил туфли и побежал по плитам в сторону станции. Где-то на полпути он неловко бросил косой взгляд назад, к затихающему, почти домашнему пламени на рельсах, и почему-то вспомнил свою последнюю рождественскую елку, только запах сейчас никак не напоминал ему аромат жареной индейки.

А вот и станция — вся в огнях, в слепящем свете. Едва Пол выглянул из туннеля, ему в грудь ткнулась метла испуганного мусорщика.

— Так-так, голубчик, а что, если поезд пройдет, глупый мальчишка?! Тебя всего размажет по стенам, а мне потом оттирать!?

Пол вскочил на платформу. Служитель приблизился — он был старый и совсем лысый. Внимательно вглядываясь в лицо Пола, он сейчас явно намеревался извлечь максимум удовольствия из своего невысокого служебного поста.

— Минутку! Что за вид! Ботинки не чищены, волосы как копна сена. Да что здесь вообще происходит? Что ты там делал? Или ты из этих, из наркоманов? Хиппуешь там, что ли?

Объяснять ему что-либо было бесполезно.

— Я уронил монету и полез, чтобы достать ее, — пробормотал Пол, хотя отчетливо понимал, что мусорщика он не убедил.

— Уронил какую-то чертову монету! И это в полшестого утра?! Да что это было-то? Золотой соверен?! — Пол бросился мимо старика и побежал к выходу, блокированному стальной дверью.

— Стой, чертов хулиган! Ты, мерзкий хипарь! Я с тобой еще не разобрался!..

Пол побежал по лестнице эскалатора. Сейчас ему обязательно надо было найти трезвомыслящего служащего станции, причем сделать это до того, как все помещение потонет в клубах дыма. Все произошло так быстро, словно в кошмаре. Сейчас он едва верил даже в собственное существование. А на станции все оставалось таким обычным. Можно ли было представить, что в каком-то километре отсюда, от всех этих реклам женского белья, сейчас лежит обгорелое человеческое тело?

Когда ноги наконец вынесли его на самый верх лестницы, Пол принял новое решение. Он ничего никому не скажет и вообще станет отрицать любую свою причастность к этому делу. Люди на станции скоро обнаружат тело, и вряд ли кто станет выслушивать старого мусорщика, что-то болтающего про какого-то «хиппи». Никто даже не узнает, что этой ночью он вообще был поблизости от «Лейчестер-сквер».

Пол незамеченным выскочил через боковую дверь. На улице все еще стоял полумрак и было довольно зябко. Он быстро пошел в сторону Кенсиигтона, когда наконец за спиной услышал нарастающий вой сирены. Мимо него по улице пронеслась пожарная машина, а следом за ней скорая помощь. И обе в сторону метро.

«Пепельницу ему надо, а не скорую», — хмыкнул про себя Пол, но мысль эта вызвала у него не веселую улыбку, а почему-то слезы. Откуда их взялось столько, словно прорвало — они текли, лились по щекам подростка, а он никак не мог сдержать их. Ранние прохожие делали вид, что не замечают его. Какой-то пьяный идиот, думали, наверное, отнюдь не желая углубляться в существо проблемы.

Лишь подойдя к Лэмберт-бридж, Пол начал осознавать, что же произошло в туннеле. Шипящий звук происходил оттого, что в тот самый момент, когда работники метро включили рубильники, мощный электрический разряд пронзил стоящего на рельсах человека. Донесшийся до него резкий вздох был не чем иным, как последним актом жизни парализованного током человека, а отсюда же и смертельная бледность его лица. Уже мертвого. По какой-то дикой случайности тело его пару секунд продолжало сохранять вертикальное положение, балансируя на негнущихся ногах, и только после этого рухнуло на шпалы. Пол был уже готов пожалеть несчастного, когда ему вспомнился торчащий из портфеля нож. Какая же может быть жалость к человеку, собиравшемуся убить его?

К счастью для Пола, домой он пришел минут через пятнадцать после того, как отец отправился на работу. Дверь открыла мать.

— Мы с отцом до смерти перепугались, когда ты не пришел вчера домой. Всю ночь заснуть не могли. Тебе повезло, что разминулся с отцом. Видел бы ты его лицо… А сам-то на кого похож?!

— Спасибо.

— Входи и умойся как следует. Весь черный какой-то. Даже представить не могу, чем ты занимался. Ладно, пока не стану спрашивать, где ты был. Полагаю, обычные штучки, которым увлекаются парни по ночами. По общению с твоим папочкой знаю. Впрочем, я никогда не любила совать нос не в свои дела…

Пропустив на скорую руку завтрак. Пол поспешил к себе в комнату и, едва успев скинуть одежду, бросился на кровать. Сон его был тревожным. Ему снилось очертание тела горящего человека; снова и снова перед ним представал открытый зев мужчины, слышался стук судорожно клацающих челюстей. И нож — там же, в самом центре сновидений — длинный, нацеленный на жертву.