– И что? – Олег все еще не понимал, да и вообще, странный разговор получался.
– Да ничего, это просто пример. Я полагаю, что таких планов в Генеральном Штабе лежит штук триста – для каждой страны в Европе, на Дальнем и на Ближнем Востоке. Но это не значит ни-че-го. Знаешь почему?
– Потому что в Западной Голландии стоят американские и британские оккупационные войска? – предположил Олег наудачу. Его занимало, как бы отнять у Николая Ильича до сих пор находящийся в его руке пустой стакан так, чтобы он не обиделся.
– Ну вот! – обрадовался майор. – Конечно! Но при этом те, кому это положено по должности, наверняка станут рассчитывать, сколько Ильюшиных, Туполевых и Микоянов с Гуревичами нужно и можно будет задействовать, если вдруг это потребуется, и сколько им нужно будет горючего и боеприпасов, учитывая естественную убыль и все такое… Вот и китайцы так же – тем более, что молодым летчикам такие упражнения вообще полезны, в первую очередь как раз с точки зрения штурманской подготовки. Тебе никогда не приходило в голову давать своим задания из области бомбардировочной авиации?
– Да регулярно! – пришлось кивнуть подполковнику. – Противодействовать бомбардировщикам-то нам приходится чуть не каждый третий летный день. Это американцы здесь с истребителями сражаются – с нашими, в основном, да время от времени с китайскими… Но ты, наверное, прав, – дать им, что ли, вводную «прикрытие бомбардировщиков» и заставить посчитать для них расход топлива и радиусы действия с разной нагрузкой?.. Хм-м…
Олег замолчал, чувствуя, что начинает понимать. Можно было сослаться на то, что в авиации ПВО, откуда Николай происходил, их как раз и «затачивают» почти исключительно под борьбу со вражеской бомбардировочной авиацией да с разведчиками, поэтому они и мыслят так своеобразно. Но все равно – мог бы догадаться раньше.
– Ты прав, – сказал он наконец. – Наверное, китайские ребята именно таким образом и упражнялись. Ну и молодцы, соответственно. А ты – философ.
– Да, мне уже говорили, – посмеялся майор. – И что философ, и что стратег. А я просто думать люблю. Во мне, наверное, хороший штабист выродился – в хватание за рукоятку двумя руками, и вот так вот: «дру-ду-ду-ду-ду!!!», – Николай наклонился вперед всем телом, выразил лицом злорадную свирепость и очень похоже изобразил стрельбу из авиационной пушки.
– Давай… Думатель…
Они чокнулись: один стаканом с плещущейся на дне водкой, другой сжатым кулаком – на удачу.
– Чтобы не было войны!
– Ну ты даешь! – майор хохотнул так, что водка едва не выплеснулась ему на руку. – А мы здесь чего делаем? Кур гоняем?
– Ну да, конечно. Это я так… – Олег покачал головой, удивляясь сам себе. Хотел было объяснить, что именно он имел в виду, и не стал, – только скрежетнул зубами и едва подавил в себе порыв снова выдать воющий волчий перелив. За годы мира жена почти совсем отучила его от этой привычки, чтобы он не пугал детей – но сейчас, на войне, она появилась снова, как-то сама по себе.
Впрочем, привычки и самые настоящие суеверия среди воюющих он видал такие, что своя собственная была среди них мелочью. В том числе можно было вспомнить и те суеверия, которые встречались среди самых убежденных коммунистов полка, к которым Олег себя не относил. Например, у командира одной из эскадрильи «соседей», 535-го ИАПа, коллекционирующего «для музея» наглядную агитацию, которую базирующимся на Аньдун полкам исправно поставляло Главное политическое управление КНА и культурно-просветительное управление фронта. Почти наверняка майор был прав. Но слово «почти» никогда не было любимым словом сына учительницы.
Утро следующего дня начальник воздушно-стрелковой службы 32-й дивизии майор Скребо и начальник штурманской службы одного из полков этой дивизии подполковник Лисицын провели, отпиваясь чаем. Чай был гнусный – в нем имелось слишком много травяных примесей, чтобы он мог нравиться нормальному русскому человеку, когда тому столь нехорошо. Но им просто лень было идти за каким-то другим. Странно, что распитая на двоих неполная бутылка водки могла так сильно подействовать на крепких и абсолютно здоровых мужиков, но оба с чистым сердцем списали это на непривычный климат. Ругать еду, которой кормили в полковой офицерской столовой, не поднималась рука: нормы у летного и технического состава были большие, то, что в них входило, сто раз проверили и просчитали на предмет калорийности и питательности. И вообще, кормили в Китае гораздо вкуснее, чем в Союзе.
Теперь, допивая очередные чашки пахнущего мокрой соломой буро-зеленоватого напитка, Олег и майор Скребо уже сидели, перелистывая необходимые бумаги. Погода, как и ожидалось, была совершенно нелетная, и поскольку летному составу, отменив построение, объявили «день отдыха», то рядовые летчики еще отсыпались. Самим же командирам игнорировать работу было уже нельзя: слишком многое предстояло сделать.
– Чай не водка, много не выпьешь, – философски заметил Николай Скребо, переворачивая листок, густо исписанный фиолетовой копирочной машинописью в один пробел. – Ты посчитал уже, сколько к востоку от берега наш радиус получается, со всеми резервами?
– Посчитал. Сорок ровно.
Олег кивнул, этот вопрос занимал его самого. Полку, перевооружаемому на «МиГ-15Сбис», то есть истребитель сопровождения с резко увеличенным радиусом полета, предстояло теперь действовать не просто южнее проклятой линии Пхеньян–Гензан, но практически вплотную к линии фронта. И вдобавок на самой ее восточной оконечности, подозрительно близко к той самой береговой черте, которую им до сих пор также было запрещено пересекать.
Он мог только гадать, какую роль в подобном сыграл его военно-морской опыт. Скорее всего – никакого, если вспомнить, что за третий год войны через их корпус в свою очередь прошли уже несколько «настоящих» истребительных авиаполков флотских ВВС – «Техасцы», если пользоваться стареющим, быстро выродившимся на этой войне прозвищем тихоокеанцев. Как и Дважды Краснознаменный Балтийский флот, Краснознаменный Тихоокеанский был разделен в 1946-м на два: 5-й и 7-й, и у каждого имелись свои полки, которые надо было учить. К этому решению «Шпица»[239] относились весьма по-разному – в основном резко неодобрительно, но Олег твердо верил, что Вождь ошибки сделать не мог: через год, через два не понятая еще никем правота этого радикального решения обязательно скажется.
Уйдя с флота, Олег несколько отстал от жизни и не вполне понимал, как организована сейчас морская авиация. Но два «засветившихся» в Корее полка ВВС ВМФ он знал точно: уже ушедший 578-й и меньше недели как прибывший на аэродромы «первой линии» Мяогоу и Дапу 781-й ИАП. Последнему они и отдавали свои машины, что также наверняка вызвало немало сложностей – требовалась переброска техсостава, обслуживающего персонала, аэродромной техники и так далее. Но это уже дело флотских ВВС.
При желании можно было поразмышлять и о том, что, пользуясь прикрытием двух полков реактивных истребителей, один-другой полк новейших ракетоносцев «Ту-4К», что бы ни говорили о реальной эффективности ракет в качестве противокорабельного оружия, сможет утопить почти что угодно. И даже если создание большого количества специализированных ракетоносцев было ошибкой, сам факт их существования, то есть то, что новые «Ту» проходят над Красной площадью на парадах в честь Первого мая, делает военную ситуацию для агрессоров сегодняшнего и завтрашнего дня еще сложнее.
Самому Олегу, большому любителю в одиночестве перетасовывать на листке бумаги возможные комбинации выявленных разведками эскадрилий в американских 5-й и 20-й воздушных армиях, а также авиагруппах их авианосцев, крейсирующих у берегов Кореи, было крайне мало известно о реальном положении дел. Выписанный на хвосте тактический индекс «D» – это или «Корсары», или «Скайрейдеры» с «Орискани», а «М» или «А» – это «Пантеры» с «Эссекса», а также наверняка с полдюжины других эскадрилий. И что? Это все обрывки информации, хотя и интересные. Но при этом он очень мало знает о том, какие еще авианосцы могут ударить по их приближенному теперь к побережью аэродрому. Можно только надеяться, что это знают и просчитывают те, кому положено.
