Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как любой нормальный армеец, генерал Разуваев полагал, что в годы войны стране гораздо выгоднее строить танки и самолеты, чем линкоры и крейсера, но то, что в относительно мирное время флот гораздо полезнее и тех, и других, он уже вполне понял. Созданное всего пять-шесть лет назад первое поколение строевых реактивных истребителей уже устарело, армады всего восемь-десять лет назад не имевших себе равных прославленных «Т-34» или законсервированы, или потихоньку переправляются тем же китайцам. Но при этом и предвоенные, и построенные в самое тяжелое военное время корабли продолжают плавать по своим морям и океанам и заставляют врагов вводить в строй по пять своих вымпелов на каждый советский: слишком уж хороший, неожиданный урок они получили в 1944-м.

Двадцать минут назад генерал потребовал от своего адъютанта кофе, и тот не нашел ничего лучше, как отвезти его в «Метрополь». Машина остановилась у подъезда, и капитан, выскочив со своего места и потратив полминуты на то, чтобы уже почти профессионально оглядеться вокруг с ладонью на раскнопленной кобуре, открыл ему дверцу. В Корее капитан был неформальным командиром «внешней» группы охраны главного военного советника, состоящей из корейских ребят во главе с их собственным командиром, и то ли неосознанно, то ли совершенно целенаправленно успел многому от них нахвататься.

– Номерок, пожалуйста, – старый, но крепкий еще гардеробщик принял у генерала шинель и фуражку, посмотрев на него цепкими, серьезными глазами. Или бывший пограничник, или старый чекист. Что он, интересно, делал во время войны?

Капитан прошел вперед, в зал, и через минуту вернулся, молча кивнув. Он нравился генералу, поэтому тот и забрал его, тогда еще старшего лейтенанта, из своего округа – Белорусского, Западного, Минского, – как бы он по очереди ни назывался. За войну капитан выслужил лейтенантское звание из сержантского, то есть был тем, кого американцы называют «мустанг», а англичане «ранкер». В строевых частях он успел дорасти всего-то до исполняющего обязанности командира роты мотострелкового батальона гвардейской танковой бригады, но даже уже когда они сработались, генерал Разуваев пообещал себе не держать не старого еще, бывалого строевого офицера при своем дряхлеющем теле слишком долго. Если они сумеют пройти Корею вместе до самого конца, он с чистым сердцем отпустит его учиться. Если получится – сразу в академию Фрунзе, а если нет – то куда возьмут. Он слишком уважал этого мужика для того, чтобы держать его на привязи. Но все это – только если не начнется следующая бойня, в которой пехотинцам, как обычно, будет не до учебы.

Высокий худой человек в черном и белом проводил мрачного генерала к столику в самом дальнем от сцены углу зала. В ресторанах Разуваеву приходилось бывать все же не слишком часто, но что ему там нужно, капитан уже знал. Чашка с горячим, насыщенным сахаром кофе появилась в его пальцах, стоило ему только присесть и протянуть в сторону руку. Выпив ее как курортный жлоб, в два глотка, генерал посмотрел в тисненый узор обивки стен и ощутил, как голова проясняется. Все-таки решение не пить водку было совершенно правильным. Возможно, Сталин завтрашним днем вызовет его уже для нормального, прямого разговора. Почему он выбрал на роль главного военного советника именно Разуваева и почему оставил ему эту должность на все эти годы? Округом он, тогда еще генерал-майор, командовал всего-то с июля 1945-го по февраль 1946-го. Но даже отсутствие равного Курску и Оснабрюку блеска в его военном пути, даже провал его первого удара на Севастополь не заставили Ставку поставить на нем крест. А теперь это. Интересно, для чего его так оберегают? Или ему кажется?

Певица на сцене начала что-то негромко петь – что-то непонятное, то ли без слов, то ли на незнакомом языке. Генерал посмотрел и поморщился: он не любил джаз. Потом, пользуясь ясной головой и четким на ближайшие, как он знал, часы зрением, огляделся и вокруг. Капитан пялился на сцену, но это его право – здесь безопасно. За столиком справа – достаточно спокойная четверка: высокий светловолосый крепыш в парадной форме летчика полярной авиации (в этих знаках различия генерал никогда не разбирайся) и подполковник бронетанковых войск – оба были с женами или подругами. Поймав взгляд генерала, офицеры встали и вытянулись – возможно, не в первый раз, но до сих пор он их не замечал. Успокаивающе качнув рукой и брезгливо скривившись на широкую улыбку одной из женщин, по виду – клинической дуры, Разуваев повернулся в другую сторону. Там оказался одинокий человек в штатском, приветственно поднявший бокал. Стол перед ним был пустым. Товарищ из военного министерства?[180]

Лицо человека на мгновение показалось генералу знакомым, но потом он понял, что скорее всего ошибся. Более того, даже но самому жесту можно было понять, что это чужак: скорее всего европеец или североамериканец. В Советском Союзе откозырять стаканом или бокалом может разве что женщина, ни одному мужчине такое в голову не придет.

«Предположим, – подумал он, снова уткнувшись взглядом в стену. – Предположим, первый удар их нового наступления будет не атомным. Скажем, химическим. В Корее это действительно может оказаться более выгодно – атомное оружие в гористой местности и при хорошей инженерной подготовке оборонительного рубежа и в самом деле будет не слишком эффективным. Кроме того, при всей убогости системы ПВО, на две трети обеспечиваемой одним их 64-м истребительным авиакорпусом, истребители защищающих небо Кореи полков способны проредить боевые порядки носителей атомного оружия до такой степени, что даже сам успех бомбардировки не сможет компенсировать ожидаемый уровень потерь. И если при ударе, скажем, по Баку или Грозному прорыв даже одного бомбардировщика окупает потерю целого звена с несколькими зарядами на борту, то испепеление какого-нибудь Унсана или Симпо, со всеми их окрестными деревушками, не стоит такого риска – как не стоит он и собственно атомных зарядов, которых на них вдруг придется потратить.

Вероятно, Сталин был совершенно прав, настолько регулярно осуществляя ротацию советских истребительных авиачастей с самого начала их участия в войне. При том, что действительно выдающихся асов эта война пока дала лишь считанные единицы, через Корею прошло уже десять истребительных авиадивизий – считая с отдельными, это 29 полков. Теперь у страны есть уже больше тысячи обстрелянных боевых летчиков-истребителей нового, реактивного поколения, только и мечтающих увидеть «В-29» в своем прицеле.

Бактериологическая война провалилась с тихим, но отчетливым треском, со скандалами в ООН, погасить которые американцам стоило больших трудов. Усилия и материальные средства были ими затрачены огромные, а толку – пшик. Несколько самолетов, «засевавших» север Корейского полуострова и южные провинции Китая полудохлыми мышами и крысами, перьями со вшами и прочей дрянью, были сбиты зенитками или даже легким стрелковым оружием: работать они могли только с малых высот и на ограниченных скоростных режимах – а это, знаете ли, чревато… По крайней мере двое пилотов попали в плен, и это было для них большим везением, потому что сбитых летчиков настрадавшиеся крестьяне обычно забивали мотыгами… После того, как пилоты поняли, чего избежали, получить от них показания не составило особого труда. Режим прививок, инструктаж в стиле «Делайте, что вам приказано и не задавайте лишних вопросов», дооборудование задействованных боевых машин и их бакобработка, способы доставки и варианты тактики применения… Даже собственно производство возбудителей эпидемий особо опасных инфекций в «рабочих» объемах должно было стоить американцам огромных затрат, многих миллионов долларов – и все это оказалось почти бесполезным. Несколько вспышек чумы и менее чем полсотни погибших (даже включая вспышку в китайском Хэйлунцзяне) не в счет, – как не в счет и несколько погибших в Ляодуне и Ляоси от никогда не встречавшейся здесь формы сибирской язвы. Но когда объем осязаемых доказательств, вроде выступлений тех же пилотов перед международной юридической комиссией, а также количество предъявленных ей контейнеров и проб, превысили какую-то значимую черту, бактериологическая война незаметно сошла на нет. В конце концов, японцев из «Отряда 731» полковника Исии американцы вешали почти за то же самое, что уже десять лет спустя пытались практиковать сами, уверенные, что у них это получится лучше… Но не получилось – и не в последнюю очередь благодаря министру здравоохранения Ли Бен Наму и генералу Ли Тон Хва[181], совершившим буквально чудо, да и благодаря советским врачам тоже.

вернуться

180

В феврале 1950 года Министерство (до марта 1946 года – Народный Комиссариат) Вооруженных Сил СССР было разделено на Военное и Военно-Морское министерства СССР, просуществовавшие до марта 1953 года.

вернуться

181

Бывший майор Советской Армии Василий Федорович Ли и годы войны в Корее имел уже звание генерал-лейтенанта и являлся начальником военно-медицинского управления КНА и одновременно заместителем министра здравоохранения и заместителем министра обороны КНДР.

148
{"b":"187097","o":1}