Появился в 791 и новый сокамерник — пожилой невысокого роста человечек с суетливыми жестами рук, подрагивающим морщинистым лицом и испуганными глазами. Бывший моряк, объездивший весь свет, принадлежал к породе людей иногда встречающихся среди арестантов — отряду полубезумных жалобщиков вечно обложенных законами и кодексами и строчащих по любому поводу протесты в прокуратуру, европейский суд по правам человека и надзорные инстанции. Сам подход, подразумевающий отстаивание своих прав вместо равнодушного отношения к нарушениям со стороны сотрудников МВД и Минюста, мне импонировал, однако я быстро понял, что здравый смысл не самое сильное качество моряка. Скорее данное качество у него отсутствовало, зато присутствовало основанное на иллюзорных представлениях мышление с признаками неадекватного восприятия действительности и психованным поведением. Для правильной стилистики направляемых в присутственные места жалоб поистине краткость является сестрой таланта. Максимальная чёткость и немногословность, подкреплённая надёжной аргументированностью является залогом успеха. Однако писания сокамерника совсем не соответствовали вышеуказанным требованиям, являясь с юридической точки зрения сущим бредом и незнанием закона. Он жаловался не на реальные нарушения, а на воображаемые и делал это совершенно некомпетентно, словно специально добиваясь того, чтобы его жалобы отправлялись на дно мусорных корзин. Составляя новые многословные протесты на действия следователей и решения судей, он фанатично верил в свою правоту, с пеной у рта был готов доказывать необходимость написания каждой запятой, даже если более знающие сокамерники придерживались противоположного мнения. В обдумывании и написании жалоб проходило вся его тюремная жизнь, среди заключённых в среднем юридически совсем неграмотных, он пользовался популярностью, составляя по их просьбам документы любого рода. Я обрадовался, когда через день его перевели.
От адвоката я узнал неожиданную новость. Оказывается, две недели назад состоялось заседание суда и поскольку меня не доставили из-за продолжавшейся экспертизы, судья перенесла рассмотрение дела на конец октября, т. е. ещё на два месяца. Похоже, процесс надолго затягивался.
Неприятности начались внезапно. Оперативник Стебенёв был в отпуске и не мог нам помочь, а быть может и не стал бы помогать, хотя мы выплачивали ему солидную сумму за камеру. Я даже думаю, что сотрудники администрации учреждения специально разработали такую тактику — делая жизнь арестантов предельно нестабильной, они создавали предпосылки для получения ещё больших взяток. И те, кто решал вопросы с администрацией, были подвержены «взрывам» и разнообразным «подставам» мусоров даже в большей степени, чем никому ненужные неплатёжеспособные «сироты» из бомж-отелей. Короче говоря, нас с Петей внезапно назвали с вещами на выход и перевели в другую камеру — расположенную прямо напротив, 769. Пока Стебенёв был в отпуске, закреплённые за ним камеры находились в распоряжении другого опера, и он просто продал нашу камеру одному бандиту из средней по значению бригады. Мы не платили этому мусору и резон помочь нам, вернув наше жильё, он мог увидеть, только получив немалую сумму. А поскольку он уже получил гонорар от нового хозяина 791, то взывать к справедливости было бессмысленно — до наших проблем никому не было дела. Оставалось ждать возвращения Стебенёва, хотя я был уверен, что опера между собой всегда найдут согласие, а зэки останутся для них только разменной монетой и средством извлечения новых прибылей. Значит, нужно было готовиться либо к новому переезду, либо оставаться в 769. Но последний вариант был абсолютно неприемлем для нас.
Впервые я оказался в настолько откровенно бомжовской хате. Тёмно-пыльная гробница 769 не походила на жилое помещение, но выглядела как грязный сырой подвал. На чёрных стенах висели обгоревшие оборванные картинки с обнажёнными девушками из глянцевых журналов, а под ними непрерывно шуршали клопы. Из сломанного окна дул пронизывающий сквозняк, а по грязному полу были раскиданы большие куски застывшего бетона и половинки кирпичей (видимо, кто-то пытался продолбить стену, пробив дыру в соседнюю камеру). Вместо мусорного ведра бывшие жильцы 769 использовали пространство под кроватью, и там всё было завалено смятыми газетными листами, рыбьими костями, окурками и пылью. Унитаз же словно был перенесён из бесплатного советского общественного сортира вместе с железной раковиной умывальника десятилетия назад потерявшей свою эмаль. Освещение представленное торчащим из-под потолка проводом с вкрученной в патрон перегоревшей лампочкой не функционировало, и нам пришлось приложить немало усилий для его починки.
Приготовление пищи становилось серьёзной проблемой, потому что розетка замыкала и искрила, представляя реальную опасность поражения электрическим током. Окна бомжатника выходили не на набережную Невы, а на расположённую во дворе помойку СИЗО, где среди тысяч пустых консервных банок копошились сотни отвратительных серых крыс.
В общем уже после 20 минут нахождения в 769 мы с Петей поняли, что жить здесь не сможем и, схватив мобильники, начали дозваниваться до Медведя с криками о помощи. Выслушав нас, Витя пообещал решить вопрос в течение дня, и мы даже не стали распаковывать вещи, ожидая спасительного стука в дверь. Прошли три тоскливых безрадостных часа, и вдруг дверь камеры отворилась и на пороге появилась коренастая фигура Медведя.
— Ну что, готовы? — спросил он. — Тогда пошли, поживёте пока у меня. — Обрадованные мы взяли сумки и быстро покинули негостеприимную камеру 769.
Медведь жил в конце нашей третьей галереи в камере 780. Площадь двойной камеры составляла примерно 24 квадратных метра, и это было самое большое жилое помещение, в каком я находился за всё время после ареста. Там было целых два окна, и сравнимое с прогулочным двориком свободное место для передвижений. В 12-местке жили только Медведь и его «помощник» (прислуга, говоря по-русски) и это было ещё одним доказательством его влияния в СИЗО. После обычного для многолетнего арестанта приступа мизантропии он отправил всех сокамерников в другие хаты, и на протяжении последнего месяца вёл относительно замкнутый образ жизни. Что не помешало ему радушно, с шутками и незлобными подколами нас принять на временное проживание. До возвращения оперативника из отпуска мы поселились у Медведя, и это было лучшее решение проблемы. Просто-напросто за год тюрьмы мы привыкли к относительно комфортным бытовым условиям и, принимая во внимание неопределённость нашего будущего, было ещё неизвестно хорошо ли это или плохо. Последующие пять лет нахождения в плену пенитенциарной системы я непрерывно вёл упорную борьбу за качество быта, но добивался всегда переменного успеха, а иногда результат был вообще отрицательным.
Наша тюремная жизнь пошла своим чередом. Мы готовили и кушали, занимались спортом, читали книги и газеты, писали письма и ходатайства, смотрели телевизор, гуляли на прогулке. И разговаривали на ставшие уже привычными политические темы. Однажды в прогулочном дворике, где мы гуляли вдвоём Петя, находившийся под впечатлением от очередного громкого дела милицейских оборотней, навязчиво освещаемого на всех информационных каналах, сказал мне:
— Слушай, Шульц, в последние годы часто можно увидеть по телевизору, как арестовывают и приговаривают к реальным срокам всяческих оборотней в погонах, включая даже генералов милиции. Быть может, таким образом, система всё-таки ищет пути внутреннего оздоровления, выполняя позитивную программу? Может Путин и не враг страны, раз он инициирует процессы против причиняющих большой вред людям оборотней и коррупционеров. Если он на самом деле хочет изменить страну в лучшую сторону, то на его пути находится немало преград, и они тормозят положительные изменения, препятствуют прогрессу и модернизации. Может не стоит винить во всех неудачах Путина, если он желает России добра?
— Нет, Петя, несерьёзно ты говоришь, — ответил я. — Давай сначала разберёмся с тем, что происходит сейчас с Россией. Многие серьёзные аналитики утверждают, что государство переживает сегодня не экономический, а системный кризис. То есть корень проблем находиться не в одной лишь экономике, а во всех государственных и общественных институтах, в деградации общественной структуры. Коррупция является только одним негативным явлением из длинного ряда наших современных проблем. Можно выделить следующие угрожающее национальной безопасности проблемы — демографический кризис, рост преступности, пандемия наркомании и алкоголизма, снижение продолжительности жизни, низкий уровень доходов и безработица, техногенные катастрофы, терроризм. Согласно научным исследованиям существуют критерии определяющие качественные изменения людей в обществе. Это здоровье, материальное благополучие и духовная культура. Есть и количественные показатели, указывающие на характер развития общественной структуры, очень простые: улучшение здоровья определяется по долголетию, рост благосостояния — по доходам и валовой продукции на душу населения, а рост духовных и умственных качеств по сокращению преступности, нервных заболеваний, наркомании и алкоголизма. Так вот в России данные показатели давно уже имеют прогрессирующе отрицательное значение, наглядно свидетельствуя о массовом вырождении населения и деградации общественной структуры. Любые попытки остановить системный кризис с помощью одних репрессивных мер, изначально обречены на провал и Путин не может не знать этого. Давай обратимся к статистике и к конкретным путинским решениям. Например, за годы правления Путина число наркозависимых россиян увеличилось не менее чем в десять раз, что было связано в основном с ситуацией в Афганистане являющемся производителем 90 % мирового героина. Американцы военным путём ликвидировавшие власть талибов тем самым способствовали многократному росту производства и снижению стоимости героина и дешёвый наркотик через страны бывшей советской Средней Азии — Таджикистан, Киргизию, Казахстан и Туркмению устремился в Россию. Какие же действия предпринял Путин, для того чтобы остановить смертельно опасную угрозу жизни и здоровью россиян? Да никаких почти. Ну провёл очередную бюрократическую реформу — из бывших милицейский отделов по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (ОБНОН) сформировал единую службу названную Госнаркоконтролем. То есть просто дал новое название старой мусорской кормушке. Ну ужесточил наказание за торговлю наркотиками, — это борьба с последствиями, но не с причинами. А границы, через которые осуществляется ломающий тысячи жизней наркотрафик так и не перекрыли, и визовый режим с опасными странами не ввели. В результате мы имеем многомиллионную армию наркоманов — мощный источник преступности и неизлечимых болезней. А теперь давай обратимся к проблеме алкоголизма. По данным Всемирной организации здравоохранения в России проживают примерно 40 миллионов людей страдающих этим заболеванием. Вроде достаточно для привлечения внимания президента? Ведь данная группа непосредственно влияет на рост дорожно-транспортных происшествий, преступности, смертности, душевных расстройств и динамика её увеличения является такой же угрозой национальной безопасности, как и стремительный рост числа наркозависимых. Однако по статистическим данным, доступность крепких спиртных напитков среднему гражданину за годы правления Путина увеличилась в несколько раз. Если в 90-е годы на среднестатистическую зарплату можно было купить 20 литров водки, то сегодня уже 80. И если повышение доходов связано с ростом цен на нефть, то низкие цены на алкоголь вызваны либеральной акцизной политикой государства возглавляемого Владимиром Путиным. Пить водку это политически лояльно и не угрожает конституционной стабильности — так считают в Кремле и продолжают спаивать наш несчастный народ. А наркомания и алкоголизм мало того, что являются сами по себя очень серьёзными проблемами отражаются также и на всём спектре прочих глобальных российских проблем — на демографии, на криминогенной ситуации, на снижении продолжительности жизни.
