— Пока вы ждете, могли бы закрыть «Дикое Пиано», — заметил я с грустной иронией.

— Мы прикрываем его каждые полгода, — недовольно пояснил Колтон. — Перед последней облавой оно называлось «Фальшивым бриллиантом». У них наверху находилось помещение для мазохистов, систематические истязания женщин и так далее. Мы положили этому конец.

— Кто там заправлял тогда?

— Некая Эстабрук. И чем это кончилось? Против нее даже не возбудили дела, — Колтон фыркнул. — Я никак не мог повлиять.

— Ты знаешь, где живет Трой?

— Нет, я хотел спросить это у тебя.

— Я почти ничего о нем не знаю. Однако он и Сэмпсон были в одной компании. Неплохо было бы установить наблюдение в «Диком Пиано».

— Если мы найдем кого-нибудь, — он неожиданно подошел ко мне и положил руку на плечо. — Если ты еще раз встретишься с Троем, не пытайся отобрать у него пушку. Многие уже пытались, и где они сейчас?

— Но не я.

— Да, не ты. Те, кто пытались, уже мертвы.

Два часа я мчался от Лос-Анджелеса до Санта-Терезы со скоростью девяносто миль в час.

Когда я подъезжал к дому Сэмпсонов, солнце, миновав зенит, спускалось к морю.

Феликс проводил меня в гостиную, которая была такой огромной, что массивная мебель в ней терялась. Стена, обращенная к морю была вся стеклянная. Миссис Сэмпсон, напоминавшая большую куклу, сидела в мягком кресле возле гигантского окна. На ней было шелковое платье лимонного цвета. Ее бронзовые загорелые ноги покоились на низкой подставке. Ни один волосок не выбивался из ее прически. Кресло-каталка находилось возле двери.

Неподвижная и молчаливая, она являла собой живописную картину, которая вскоре стала казаться мне смешной. Молчание длилось с минуту.

— Очень мило, — не выдержал я. — Вы хотели видеть меня?

— Могли бы прийти и раньше, — раздраженно заметила она.

— Я не виноват. Мне пришлось изрядно потрудиться по вашему делу: я просил передать вам свои оценки. Вы одобряете?

— Отчасти. Подойдите поближе, мистер Арчер, и присаживайтесь. Не бойтесь меня.

Она указала на кресло возле себя. Я подошел и сел.

— Берт Грэйвс собирает деньги.

— Он был в полиции?

— Еще нет. Я хотела посоветоваться с вами, но сначала почитайте письмо.

Она взяла со стоящего рядом столика конверт и протянула его мне. Я вынул из кармана пустой конверт, найденный в ящике Фэй Эстабрук, и сравнил их. Совпадали лишь штемпели — Санта-Мария. Письмо Сэпмсона было адресовано жене и зарегистрировано на почте в половине пятого.

— Когда вы его получили?

— Примерно в девять часов. Как вы видите, это срочное письмо. Читайте же!

Письмо было написано синими каракулями на листе гладкой белой бумаги:

"Дорогая Элен! Мне случайно подвернулось одно дельце, поэтому срочно нужны деньги. Некоторая сумма находится в банке. Элберт Грэйвс может получить их и достать остальные. Мне нужно сто тысяч, желательно банкнотами не крупнее пятидесяти долларов. Не разрешайте банку помечать их или записывать номера, так как это сугубо конфиденциальное и очень важное дело. Положи деньги в мой сейф, пока я снова не свяжусь с тобой или не пришлю кого-нибудь с письмом. Дело очень важное, и ты, кроме Грэйвса, никому о нем не говори. В противном случае, я много на нем потеряю, быть может, даже окажусь по ту сторону закона. Держи все в полном секрете. Я закончу дело в течение недели, и мы скоро увидимся.

Не грусти, моя дорогая. Ральф"

— Тщательно сработано, но не убедительно, — произнес я. — Причина, которая мешает ему обратиться в банк, явно придумана. А что думает об этом Грэйвс?

— Он тоже это заметил. Берт полагает, что это обман. Я тоже так считаю.

— Вы абсолютно уверены, что это почерк вашего мужа?

— В этом нет сомнений. Вы заметили, как аккуратно, но неправильно написано слово «очень»? Это его любимое слово, и он его всегда неправильно пишет и даже неправильно произносит. Ральф не очень-то образованный человек.

— Вопрос в том, жив ли он еще?

Она недовольно посмотрела на меня своими спокойными голубыми глазами.

— Вы действительно считаете, что все это так серьезно, мистер Арчер?

— Обычно ведь он устраивает свои дела иначе, не так ли?

— Понятия не имею. Практически он отошел от дел сразу же, как только мы поженились. Во время войны он купил и продал несколько ранчо, но не посвящал меня в подробности.

— Была ли у него еще какая-нибудь нелегальная сделка?

— Я просто не знаю. Вообще-то, он способен на все. Это одна из причин, которая связывает мне руки.

— А каковы другие причины?

— Я не доверяю ему, — тихо прошептала она. — У меня нет возможности разузнать, что он собирается делать. С такими деньгами он может отправиться в кругосветное путешествие. А, может, он собирается оставить меня. Не знаю.

— Я тоже точно не знаю. Однако следует предположить, что ваш муж оказался жертвой бандитов. Он написал это письмо под диктовку, с пистолетом у виска. Если бы это было связано с бизнесом, он не стал бы писать вам, а сразу же обратился к Грэйвсу. У того имеются все юридические права. Но похитители предпочитают иметь дело с женами жертв. Это облегчает им задачу.

— Что же мне теперь делать? — спросила она дрожащим голосом.

— Следовать инструкции, содержащейся в письме. Но мы должны ознакомить с ним полицию. Не для того, чтобы это получило огласку, просто полицию необходимо поставить в известность. Видите ли, миссис Сэмпсон, обычно похитители избавляются от жертвы после того, как получают деньги. Убивают и прячут. Его нужно найти до того, как это случится, и мне одному с этим не справиться.

— Вы, кажется, уверены, что его похитили? Вы что-нибудь уже узнали?

— Кое-что. Есть данные, что ваш муж был связан с дурной компанией.

— Это мне известно.

Ее лицо на мгновение вышло из-под контроля и выразило торжество.

— Он обожал прикидываться примерным семьянином и хорошим отцом, но меня трудно провести.

— С очень плохой компанией, — мрачно повторил я. — С самой плохой во всем Лос-Анджелесе. Хуже быть не может.

— Его всегда тянуло к дурным людям.

Она вдруг смолкла и подняла глаза на дверь позади меня. Там стояла Миранда в сером габардиновом костюме, подчеркивающем ее высокий рост. С медными волосами, уложенными на затылке, она казалась старшей сестрой вчерашней Миранды. Ее глаза горели гневом, а слова лились безудержным потоком.

— Как ты смеешь так говорить о моем отце! Он, может быть, убит, а ты стараешься очернить его!

— Разве это все, о чем я забочусь, дорогая?

Смуглое лицо опять стало непроницаемым. Подвижными были лишь тусклые глаза и аккуратно очерченные губы.

— Не смей называть меня так!

Миранда решительно приблизилась ко мне. Даже в гневе ее тело обладало кошачьей грацией. Она показывала свои когти.

— Все, о чем ты действительно заботишься, так это о себе. Если я когда-нибудь в жизни и видела самовлюбленного человека, так это только тебя, Элен, с твоим тщеславием, твоим мнимым превосходством, твоими завитками, парикмахером. Ты все делаешь только для своего удовольствия, только для себя! Можешь любить себя сколько угодно, но не жди от кого-нибудь ответной любви!

— Уж, конечно, не от тебя, — холодно процедила миссис Сэмпсон. — Эта мысль вызывает у меня отвращение. Но о ком заботишься ты, моя дорогая? Вероятно, в данный момент об Алане Тэггерте? Предполагаю, что прошлую ночь ты провела с ним, Миранда.

— Я этого не делала! Ты лжешь!

Девушка встала перед мачехой, спиной ко мне. Я был смущен, но оставался на месте. Мне не раз доводилось видеть и слышать словесные кошачьи схватки, заканчивающиеся рукоприкладством.

— Так Алан опять тебя надул? Когда он собирается на тебе жениться?

— Никогда! Я не намерена выходить за него замуж.

Голос девушки сорвался. Она была слишком юной и ранимой, и слишком уязвимой для таких сцен.

— Тебе легко смеяться надо мной. Ты никогда ни о ком не заботилась. Ты холодна, как рыба, вот что. Мой отец не уехал бы бог знает куда, если бы ты хоть немножко любила его. Ты заставила его переехать сюда и бросить всех друзей, а теперь ты выжила его из дома.