Очевидно, новость еще не распространилась, потому что на ступенях океанографической станции не толпился народ. Построенное в том же стиле, что и остальной Лепидор, это здание имело не плоскую крышу с садом, а купол, крытый бирюзовой черепицей, и большой хозяйственный двор. Внизу, я знал, располагались доки для служебного «ската» гильдии и моего личного, «Моржа», которого не продали на лом, а отдали мне, когда он стал слишком старым. Я редко появлялся на станции в эти дни, поэтому гильдия использовала «Моржа», когда им требовался второй корабль.

Оказавшись внутри здания, мы легко догадались, куда идти. Слева, из аппаратной, доносилось бормотание голосов, и весь штат гильдии втиснулся в эту маленькую комнатку, все глаза были устремлены на затуманенный изоэкран около двух локтей в длину и двух в ширину, висящий на стене над кучей записывающей и усилительной аппаратуры.

– Даже не верится в такую удачу, – говорила одна из помощниц мастера.

– Еще раз пропусти запись через фильтр, – велел мастер, сидевший в одном из двух кресел. – Все еще слишком много голубого, невозможно разобрать деталей.

– Что, если изменить еще и контрастность? – предложил кто-то, невидимый от двери.

Мастер кивнул, его моржовые усы подергивались вверх и вниз.

– Хорошая мысль. Шевелитесь, я не могу торчать здесь весь день.

Стоявший сзади Тетрик посторонился, освобождая для нас место, потом огляделся.

– Здесь граф и эсграф, – объявил он, и внимание присутствующих на минуту отвлеклось от экрана.

– Не беспокойтесь о нас, – сказал мой отец. – Нам видно.

Это было не совсем так. Из-за своего невысокого роста я не мог разглядеть экран – его заслоняла голова Тетрика, но когда океанограф подвинулся, я проскользнул внутрь и получил беспрепятственный обзор.

– Ну вот, уже лучше, – резко сказал мастер. – Оставь так.

– В самом деле! – возликовала помощница, ее обычно спокойное лицо стало изумленным. В комнате воцарилась почти осязаемая атмосфера возбуждения, которой совершенно не мешала теснота. – Посмотрите на эти плавники!

Я всматривался в экран, когда участок океана вдруг потемнел, и что-то появилось из Мрака. Оно все еще было неотчетливым, но можно было разглядеть движение пары ласт… но они же не могут быть такими большими? Затем оно начало поворачиваться на бок, и я задохнулся. О, Фетида, какое оно огромное! Я знал, что плезиозавры большие, но этот… шея чуть ли не десять ярдов длиной, а пасть могла бы проглотить акулу.

Я смотрел в ошеломленной тишине, как огромное, рябое тело проплыло перед записывающим прибором, занимая все поле зрения, хотя находилось от зонда в нескольких сотнях ярдов. Тело казалось совершенно черным, потому что на таком расстоянии и на такой глубине прибор мог уловить только формы и движение, но это не имело значения. Никакое другое существо не внушало мне столько благоговения и страха – неудивительно, что Сфера считает кракена порождением хаоса. Рядом с подобным созданием Лечеззар и вся Сфера превращались в ничтожных букашек.

– Взгляните на его кожу! – воскликнул Тетрик. – Она толщиной дюймов шесть.

– Ты уже измерил длину? – спросил мастер кого-то, присевшего в углу возле одного из приборов. Мне не было видно, кто это. – В нем должно быть не меньше семидесяти ярдов.

– Чем же он питается? – поразилась помощница. – Ему, наверное, нужно съедать по киту каждый день.

– Думаю, они едят что угодно, – откликнулся эксперт по животным, Фраатес, и пустился в детальный рассказ о китовом усе и креветках. Его описание умолкло, когда показался хвост.

– А может, малость побольше, – изрек мастер, ударяя кулаком по столу. – Думаю, восемьдесят – лучше пойти и проверить по предыдущим наблюдениям.

Сделав несколько резких движений своим волнистым, продолговатым хвостом, чудовище снова исчезло во мраке, и кто-то остановил запись.

– Святой Рантас! – выдохнул Тетрик. – Как оно может быть таким большим?

– Лучше скажите, что оно делает здесь, наверху? – риторически спросил мастер. – Видно, что это глубоководное создание. Внизу нет света, а броня должна выдерживать давление на восьми милях или больше.

– Интересно, почему он не напал? – хмурясь, рассуждал Фраатес. – Тот зонд больше ярда в поперечнике – животное должно было его заметить.

– Наверное, он не очень хорошо видит, – предположил мастер. – А может, он как дельфин – пользуется щелчками для эхолокации.

Казалось диким сравнивать этого исполина, только что проплывшего через наши воды, с дельфином – впрочем, не таким диким, как сама идея о существе столь огромном. Мы снова просмотрели запись, на этот раз под оживленный спор между Фраатесом и помощницей о том, зачем это создание могло подняться к поверхности из своего лишенного света дома.

– На какую самую большую глубину опускались корабли? – спросил Тетрик, когда мастер поручил двум ученикам установить еще один экран на переднем крыльце для всех, кто сюда сбежится, как только распространится новость.

– По-моему, девять миль, – ответил Фраатес, на секунду отрываясь от спора.

– Тринадцать, – одновременно с ним сказал я.

– Когда это было? – возразил Фраатес. – Если ты думаешь об «Откровении», то самая большая глубина, которую они зарегистрировали, это девять миль.

– Но мы не знаем, как глубоко они погрузились в последней экспедиции, – напомнил Тетрик. – Возможно, намного глубже, хотя записи не осталось. Но я не помню никого, утверждающего, что достиг тринадцати.

– Во время Таонетарной войны фетийский флагман опустился на тринадцать. – Я пошел на обдуманный риск, заговорив об этом, но эта тема интересовала только океанографов. И кроме того, они могли помочь.

– Что-то я о таком не читал, – воинственно заявил Фраатес. Тетрик пожал плечами, но вид у него был заинтригованный.

Я не успел ничего больше сказать, потому что мастер ткнул меня в ребра своей тростью. Быстро повернувшись, я увидел на его лице свирепое выражение.

– Почему ты не записал в журнал результаты последних измерений? – грозно спросил он. – Температура воды упала на два градуса на краю залива, а ты мне не говоришь? Ступай в мой кабинет и дай мне устный отчет. Может, ты и эсграф, но пока ты член моей гильдии, я не потерплю подобных небрежностей!

Я возмутился: незачем было бранить меня из-за такой ерунды, но потом уловил едва заметное движение его головы. Кипя от злости, я последовал за мастером в кабинет, и он закрыл дверь, отрезая шум вестибюля.

– Прости, – буркнул мастер, садясь на маленький, захламленный стол в одном углу. В Лепидоре работало девять океанографов, большой штат для такого городка, а здание было недостаточно большим, чтобы вместить всех как положено. – Ты собирался сказать то, о чем потом пожалел бы.

– Что вы имеете в виду? – Я примостился на краешке стула, занятого Безластым – котом, живущим на нашей станции. Почти все океанографические станции держат кошек, на счастье, но Безластый, подобно большинству кошек в Лепидоре, был наполовину диким котом. И довольно свирепым, если его потревожить, поэтому я был осторожен.

– Не следует упоминать тот корабль, – сказал мастер. – Особенно при людях.

– Вы говорите об «Эоне»?

– А о чем еще? Фетийский флагман в Войне – конечно, я говорю об «Эоне». Но любой разумный человек держит рот на замке, когда дело касается того корабля.

– Значит, вам известно, где он?

– Не говори глупостей. Я знаю, что он существует, и кое-кто из других мастеров это знает. Будь нам известно, где он, у нас не было бы этой дискуссии. Но, ради всеобщего блага, Сфере лучше не знать. А тебя я хочу спросить: зачем ты его ищешь?

– Шторма, – объяснил я. – «Эон» имел доступ к системе «небесных глаз» – он мог видеть погоду сверху. Если бы мы имели возможность предсказывать шторма, мы бы отняли у Сферы массу преимуществ.

Лицо мастера затвердело.

– И тогда ты сможешь сделать другим городам то, что сделал здесь? Мне не нравится, как это звучит.

– Если вы думаете, что я бы на это пошел, вы, очевидно, не очень хорошо меня знаете.