— Это верно в отношении всех нас, миссис Шерри. Но не у всех есть сыновья.

— Жаль, что я родила сына. — Но ее неумолимые пальцы тотчас же стиснули рот. — Нет, не так. Я не то сказала. Я не хочу его смерти. Я знаю, что если бы у меня не было Гарольда, мне было бы куда труднее ощутить себя живым человеком.

— Как он себя чувствует, миссис Шерри?

— У него температура. Надо бы вызвать доктора. Как вы думаете, приедет сюда доктор Брокау из Лонг-Бича?

— Позвоните ему. Но по-моему, достаточно будет и местного врача.

— Нет. — Ее лицо как-то сморщилось. — Все это станет мгновенно известно в округе.

— Огласки не избежать. Об этом и так все знают, хотя и без фамилий и адресов. Лучшее, что вы можете сделать для Гарольда, это заставить его пойти на добровольное признание, прежде чем из него так или иначе его добудут. Если он скажет, где находится Лорел Рассо, полиция примет это во внимание.

Лицо миссис Шерри вытянулось, как кусок теста.

— Он не знает, где Лорел. Я спрашивала.

— Не знает?

— Нет. Они не виделись несколько дней.

— Он лжет.

— Может быть. — Признание далось ей нелегко. — Я не могу понять, когда он врет, когда нет.

— Где он?

— В доме. У себя в комнате.

— Вооружен?

— Был вооружен. Но я забрала его пистолет. Ночью он страшно возбудился. Наверное, поднялась температура. Он ругал меня на чем свет стоит и размахивал пистолетом. Я отобрала его у Гарольда. — В ее голосе появились стыдливые нотки, словно она обманом лишила сына атрибутов его мужской силы.

— Что вы сделали с пистолетом?

— Заперла в шкафу. Предварительно вынув патроны. Их я спрятала в корзинку для белья в ванной.

— Разумно. Вы все же разрешите мне поговорить с ним?

На ее лицо набежала тень предстоящей утраты. Глаза потускнели.

— Он мне этого никогда не простит.

— Из сложившейся ситуации нет выхода, миссис Шерри. Может случиться все, что угодно. Я удивляюсь, что здесь еще нет полицейских. А когда они сюда заявятся, вас привлекут к ответственности за укрывательство.

— Но я же мать!..

— Вот и пустите меня к нему. А пока мы будем разговаривать, вызовите врача. Кто тут местный врач?

— Доктор Лангсдейл. Он живет в Эль-Ранчо.

Через заднюю дверь она провела меня на кухню. На электрической плите дымилась сковородка со сгоревшим беконом. Она схватила ее, обожглась и уронила на пол. В этот день решительно все валилось из рук.

Пока она держала руку под струей холодной воды, откуда-то из глубин дома раздался голос сына, злой и перепуганный.

— Что там происходит, мать?

— Иду, — отозвалась она так тихо, что он, скорее всего, ее не услышал.

Она бесшумно провела меня к двери его комнаты, жестом велела подождать и вошла.

— Что там? — услышал я его голос. — Ты же пошла делать завтрак.

— Да, но я обожгла руку.

— Правда? Ты с кем-то разговаривала.

В комнате наступила такая тишина, что я услышал дыхание кого-то из них.

— С тобой хочет поговорить один человек, — наконец сказала миссис Шерри. — Он в холле.

— Что ты со мной делаешь?

На одной ноге он доскакал до двери и настежь распахнул ее. Одна пижамная штанина была отрезана, и виднелась окровавленная повязка. В его раскаленные глаза лезли волосы.

— Кто вы? Я вас не знаю.

— Меня зовут Арчер. Я частный детектив.

— Что вам надо?

— Лорел.

Он опять накинулся на мать, словно она была источником всех бед в его искореженной жизни.

— Это твои штучки, старая идиотка?

Она опустила голову, словно давно привыкла к подобным эпитетам.

— Не надо так говорить, Гарольд. Я твоя мать.

— Вот и веди себя как мать.

Я положил руку ему на грудь — его сердце неистово колотилось — и слегка толкнул назад, в комнату. Он сел на краешек кровати.

— Нам с Гарольдом надо поговорить, миссис Шерри. Вам будет легче при этом не присутствовать. Легче всем нам.

Она посмотрела на Гарольда, в ее взгляде была невыносимая утрата — и пошла к двери.

— Пока вы не ушли, — остановил я ее. — Где деньги?

— Я спрятала их в шкаф, — сказала она испуганно. — Но я не собиралась ими пользоваться. Принести?

— Пусть пока полежат, — сказал я. — Будет чем с ними поторговаться.

Она посмотрела на меня с недоумением. Она явно утратила способность понимать, что происходит. Гарольд смотрел то на меня, то на нее, словно зритель, наблюдающий за игрой в пинг-понг, где он поставил на того, кто проигрывает.

— Это мои деньги, — сказал он. — Я заработал их тяжелым трудом.

— Да, ты потрудился на славу, Гарольд, — сказал я. — Учитывая твои доходы, я бы подыскал тебе хорошего консультанта, чтобы разумно распорядиться деньгами.

— И сколько мне это будет стоить?

— Нисколько. У меня уже есть клиент. Том Рассо. Но то, что ты сделал с его женой, может стоить тебе свободы — до конца жизни.

Он испуганно посмотрел на меня.

— Ничего я не делал. Я даже не видел ее на этой неделе.

— Это правда, — вставила его мать. — Мне он сказал то же самое.

— Я понял вас, миссис Шерри. Но теперь мне хотелось бы поговорить с вашим сыном. Полиция здесь будет с минуты на минуту. И первым делом они спросят, где Лорел. Если Гарольд удовлетворит их любопытство, они, вероятно, согласятся закрыть глаза на многое другое.

— Я не знаю, где Лорел. Скажи ему, мама.

— Это верно, — она встала как преграда между ним и мной. — Он ни за что не обидел бы Лорел. Он ее всегда обожал.

— Да, я всегда ее обожал.

Я понял, что происходит. Мать и сын повторяли диалог, которому было уже пятнадцать лет от роду и который обрел мощь и неправдоподобие мифа. А мне в этой пьесе выпала роль жестокого отца, который ушел жить к другой женщине, но время от времени представал перед ними.

Мне хотелось повернуться и уйти. Вместо этого я сказал миссис Шерри твердым и строгим голосом:

— Оставьте нас одних на несколько минут. И позвоните доктору Лангсдейлу.

Она была так ошеломлена, что без звука подчинилась. Я захлопнул за ней дверь. Гарольд сказал:

— Не надо так горячиться. Мать не привыкла к подобному обращению.

Я только рассмеялся ему в лицо. Мне хотелось хорошенько ему врезать. Но приходилось проводить черту между тем, что мог он себе позволить, и тем, что можно было мне. Я сказал:

— Так где она, Гарольд?

— О ком мы говорим? — спросил он с выражением лукавой невинности на лице.

— О Лорел Рассо.

— Спросите ее отца. Он скажет.

— Не надо! Джек Леннокс в больнице Вест-Пойнта с дыркой в голове. Которую, кстати, проделал ты.

— Он выстрелил первым. Я оборонялся.

— Вымогатели не имеют права на самооборону. Если Джек Леннокс умрет, тебе не позавидуешь. Твое положение и так из рук вон плохо. Если бы ты был тем, кем себя считаешь — человеком хотя бы с двумя извилинами, ты бы начал выбираться из этой ямы.

Его взгляд, взволнованный и испуганный, блуждал по комнате. Комната была, похоже, такой же, как и в годы его юности. На стенах вымпелы, полинявшие, как и его юношеские мечты. В углу шкаф с книгами — классика для юношества. Они все еще надеялись, что хозяин обратит на них внимание.

Гарольд попытался заговорить, облизал пересохшие губы и сделал еще одну попытку.

— Если я похитил Лорел, то примерно как в прошлый раз.

— Ты хочешь сказать, что она с тобой и теперь заодно?

Он покачал растрепанной головой.

— Я ее вообще не видел.

— Почему же ее отец выложил тебе сто тысяч?

— Это наше дело.

— Теперь уже нет.

— Ну ладно, — сказал он после паузы. — Это плата за взаимопонимание.

— То есть?

— За то, чтобы я помалкивал. Если и вы готовы помалкивать, можем поделить их пополам.

В его глазах вдруг загорелась надежда. Он так наклонился ко мне, что чуть было не свалился с кровати. Я успел остановить его, подставив руку.

— Что же ты разузнал про Джека?