Затѣмъ Ричардъ потребовалъ отрядъ волонтеровъ, состоявшій едва изъ 25 солдатъ, не считая барабанщика, съ ожесточеніемъ колотившаго по своему барабану. Отрядъ этотъ былъ подъ начальствомъ человѣка, который провелъ въ полѣ болѣе 30 лѣтъ своей жизни, и теперь былъ хозяиномъ и владѣльцемъ прекрасной гостинницы Темпльтона «Къ смѣлому драгуну». Не смотря на возраженія жены своей, достойной госпожи Голлистеръ, онъ сталъ во главѣ отряда и въ два часа маршировалъ къ горѣ, сопровождаемый шерифомъ и Долитлемъ, который однако благоразумно держался въ арріергардѣ. Посланные впередъ молодые люди, на которыхъ возложено было дѣло лазутчиковъ, вернулись и принесли извѣстіе, что бѣглецы, вѣроятно, узнали о предполагаемой аттакѣ, но ни мало не думая объ отступленіи, заняли, напротивъ, укрѣпленныя пещеры для упорнаго сопротивленія. Эти вѣсти обнаружили не только планы предводителей, но и лица доселѣ храбрыхъ и жаждавшихъ боя солдатъ. Воины стали кидать кругомъ внимательные и боязливые взгляды, a шерифъ отозвалъ Долитля въ сторону, чтобы посовѣтоваться съ нимъ.

Таково было положеніе дѣлъ, когда Билли Кирби впереди своей запряжки показался на улицѣ. Шерифъ, понимая, какъ важно было для его военной силы такое подкрѣпленіе, тотчасъ подозвалъ его и пригласилъ оказать содѣйствіе распоряженіямъ правосудія.

Билли не уклонился послѣдовать этому приглашенію и тотчасъ было рѣшено, что прежде нежели приступить къ серьезному нападенію, онъ долженъ пригласить защитниковъ пещеры къ добровольной сдачѣ. Войско раздѣлилось и съ двухъ сторонъ приближалось къ пещерѣ; Ричардъ Джонсъ остановился на платформѣ непосредственно надъ осажденными, a Гирамъ Долитль, считавшій такую близость къ нимъ опасною, пошелъ съ Билли Кирби по горѣ, пока могъ найти за деревомъ убѣжище въ безопасномъ разстояніи отъ укрѣпленія. Солдаты тоже попрятались, чтобы скрыться отъ пуль Кожанаго-Чулка, и такимъ образомъ два единственные противника, представлявшіеся глазамъ осажденныхъ, были капитанъ Голлистеръ съ одной и Билли Кирби съ другой стороны. Старый ветеранъ стоялъ на первомъ планѣ съ поднятымъ мечемъ, и смѣло смотрѣлъ на непріятеля, между тѣмъ какъ Билли Кирби подвигался впередъ совершенно спокойно, руки въ карманахъ и съ топоромъ подъ мышкой. До сихъ поръ между противными сторонами не было произнесено ни словечка. Осажденные собрали кучу обгорѣлыхъ деревъ и сучьевъ и образовали изъ нихъ родъ вала, въ которомъ предъ входомъ сдѣлано было небольшое круглое отверстіе. Такъ какъ грунтъ во всѣ направленія былъ крутъ, отлогъ и скользокъ, и съ одной стороны за валомъ стоялъ Веньяминъ, a съ другой Натти, то такія мѣры для защиты имѣли немаловажное значеніе, такъ какъ и безъ того передняя сторона была достаточно защищена трудно-доступнымъ своимъ положеніемъ.

Кирби, между тѣмъ, слѣдовалъ даннымъ ему приказаніямъ и карабкался спокойно наверхъ, какъ будто идя на обыкновенную свою работу. Когда онъ приблизился на разстояніе ста футовъ отъ укрѣпленія, то увидалъ длинное ружье Кожанаго-Чулка и услыхалъ слова его:

— Назадъ, Билли, назадъ! Я не хотѣлъ бы дѣлать вамъ вреда; но если одинъ изъ васъ ступитъ еще шагъ, то польется кровь.

— Ахъ, старина, равнодушно возразилъ Билли; не будьте такъ упрямы, и послушайте, что хотятъ вамъ сказать. Все это дѣло не касается меня, и я хочу только смотрѣть, чтобы все шло какъ слѣдуетъ. Гирамъ Долитль, стоящій тамъ за деревомъ, просилъ меня пойти и пригласить васъ повиноваться закону, — вотъ и все.

— Да, да, я вижу этого негодяя, вижу его одежду, съ ожесточеніемъ воскликнулъ Натти. Пусть онъ бережется! Если онъ только покажетъ дюймъ своего тѣла, то почувствуетъ руку и пулю мою, такъ что во всю жизнь не забудетъ. Убирайтесь, Билли, y меня къ вамъ нѣтъ злобы, но вы знаете, какъ я стрѣляю.

— Вы слишкомъ самоувѣренны, — сказалъ Билли, поспѣшно становясь за стволъ сосны, — если надѣетесь попасть въ человѣка сквозь дерево, толщиною въ три фута. Я могу свалить вамъ на голову это дерево чрезъ десять минутъ, и потому совѣтую вамъ быть повѣжливѣе. Я не хочу ничего, кромѣ справедливости.

Черты лица Кожанаго-Чулка подернулись облакомъ, и видно было, что онъ принималъ все дѣло весьма серьезно, хотя въ то же время казалось очевиднымъ, что онъ неохотно пролилъ бы человѣческую кровь.

— Билли, отвѣчалъ онъ, я знаю, что вы можете свалить это дерево и сдержать свое слово, но если при этой работѣ вы покажете свою руку, то придется лечить кость и останавливать кровь. Если вы ничего болѣе не желаете какъ войти въ пещеру, то подождите часа два, и входъ не будетъ вамъ воспрещенъ, но теперь это невозможно! Если вы теперь захотите войти, то будетъ смерть.

Безстрашно выступилъ при этихъ словахъ Билли изъ-за дерева и сказалъ:

— Это благородно сказано, и что честно, то должно быть и справедливо. Онъ требуетъ, чтобы вы подождали еще два часа, и въ этомъ нѣтъ ничего неподходящаго.

Отсрочка эта однако не согласовалась съ нетерпѣніемъ шерифа.

— Я приказываю вамъ, Натаніель Бумпо, закричалъ онъ, — подчиниться закону, a вамъ, господа, приказываю содѣйствовать мнѣ въ исполненіи моихъ обязанностей. Веньяминъ Пенгильямъ, сдавайтесь!

— Сдайтесь, Веньяминъ! прорычалъ также капитанъ Голлистеръ; сдайтесь, или не ждите никакой пощады.

— Къ чорту съ вашей пощадой! возразилъ Веньяминъ. Подойдите, если смѣете.

— Веньяминъ, сказалъ шерифъ, я вамъ даю еще минуту на размышленіе; подумайте, что вы дѣлаете?

— Господинъ шерифъ! возразилъ Натти, — ваши приглашенія ни къ чему не ведутъ. Я вамъ только говорю, что y насъ въ пещерѣ довольно пороху, чтобы взорвать на воздухъ скалу, на которой вы стоите, и я не пожалѣю своей крыши, если вы насъ не оставите въ покоѣ.

При этой угрозѣ шерифъ такъ поспѣшно отступилъ, что капитанъ Голлистеръ счелъ его быстроту за знакъ къ наступленію и тотчасъ приступилъ къ дѣлу.

— Въ штыки! прокричалъ онъ; впередъ!

Голлистеръ бросился впередъ и направилъ страшный ударъ на Веньямина, который однако отпарировалъ его выстрѣлившимъ въ то же время ружьемъ, и, вскарабкавшись наверхъ, старался удержаться на подъемѣ. Когда это удалось ему, то онъ замахалъ саблею и крикнулъ:

— Побѣда! укрѣпленіе наше! Впередъ! впередъ!

Но голосъ его раздавался напрасно, ибо пока онъ, какъ храбрый предводитель, производилъ нападеніе, весь отрядъ его разсѣялся при выстрѣлѣ Веньямина и неудержимо бросился бѣжать къ деревнѣ.

Натти между тѣмъ наскочилъ на капитана, схватилъ его за грудь и перебросилъ его назадъ изъ своихъ укрѣпленій. Храбрый капитанъ упалъ на спускѣ крутой горы, не могъ удержаться въ своемъ замѣшательствѣ и скатился по всей горѣ внизъ, гдѣ, къ немалому своему удивленію, очутился y ногъ своей дражайшей половины.

Пока онъ подымался медленно и совершенно растерянный, борьба наверху завязалась сильнѣе прежняго. Когда Натти увидѣлъ, что врагъ его, какъ выражался Веньяминъ Пумпъ, отступалъ на всѣхъ парусахъ, онъ снова обратилъ вниманіе свое на прочихъ осаждающихъ. Для Билли было бы легкимъ дѣломъ воспользоваться замѣшательствомъ для овладѣнія укрѣпленіемъ, но такое враждебное дѣйствіе, казалось, не приходило въ голову порубщику, ибо онъ радовался и громко хохоталъ, когда капитанъ совершалъ свое быстрое путешествіе внизъ. Совершенно забывшись въ своей веселости, онъ наконецъ совсѣмъ усѣлся на землю, топалъ ногами отъ внутренняго удовольствія и заливался громкимъ хохотомъ. Это возбудило въ Долитлѣ любопытство, и онъ попытался выйти изъ за дерева, чтобы ближе осмотрѣть подробности сраженія. Онъ сдѣлалъ это осторожно, но не съ должною осмотрительностію, и когда нѣсколько показалась задняя часть его тѣла, то ружье Натти быстро направилось на нее. Лишь только раздался выстрѣлъ, какъ Гирамъ громко вскрикнулъ, прошелъ нѣсколько шаговъ впередъ и, рыча отъ злобы, упалъ на землю, между тѣмъ какъ на одеждѣ его показалась кровь. Натти принявъ всю свою ловкость, нанесъ ему чувствительную, но отнюдь не опасную рану, въ наказаніе за всю его злость.

Крики Долитля до того возбудили мужество остатковъ отряда, что они быстро двинулись впередъ, и Билли имѣлъ уже намѣреніе взлѣзть на валъ, какъ вдругъ совершенно неожиданно появился судья Темпль и положилъ конецъ всей шуткѣ, которая грозила сдѣлаться опасною.