В этом году, почти перед самым Рождеством… разве не прекрасно было бы съездить с ребятами? Они бы развлеклись всякими глупостями, которые нравятся туристам… Походили бы по магазинам, поели бы странные жирные блюда.

Все было готово, когда Рахиль вдруг слегла с простудой.

«И что делать?»

«Я почти умираю».

«Не говори ерунды, что нам делать?»

«Мои планы на выходные — лежать в постели, завидуя вам, пока вы будете есть вкусные булочки».

«Без тебя это невозможно. Весь четверг я буду на конгрессе. Вечером я должен пойти на ужин с Альфредом и прочими шишками. Я не смогу взять с собой ребят. И было бы здорово, если бы ты была со мной».

«Ты всегда жаловался, что у тебя нет времени пообщаться побольше с детьми. Что не можешь побыть с ними вместе. Что они растут без тебя… Вот тебе представился случай. Да и мне пойдет на пользу немножко отдохнуть от них. К тому же для них это очень важно. Самуэль перевозбужден, не знаю, о каких брюках и ботинках он болтал по телефону. Филиппо тоже донельзя доволен, так он сможет купить „Тайную любовь“, или как там это называется…»

Рахиль постоянно путала названия книг, фильмов, комиксов. Это было важной частью иконоборческой стратегии, характерной именно для римских евреев, которой противостояла точность ее мужа, носящая совсем не римский характер. В частности, комикс, который упомянула Рахиль и которым в последнее время бредил Филиппо, были нашумевшие «Тайные войны» Джима Шутера, опубликованные издательским домом «Марвел» в Соединенных Штатах и Великобритании как раз в том году (итальянская версия вышла позднее, когда Лео уже давно стал жить своей отшельнической жизнью).

«И потом, извини, — вернулась к прерванному разговору Рахиль. — Уже не первое лето мы отсылаем их в путешествие одних! Неужели они не смогут побыть один день в комфортабельной лондонской гостинице или погулять в окрестностях? Не волнуйся».

«Дорогая, ты не можешь себе представить, как мне жаль, что ты…» — жалобно протянул Лео.

За несколько недель до этой беседы, когда речь шла об организации поездки, Лео и Рахиль приобрели авиабилеты. Филиппо уже летал на самолете один раз с отцом на короткое расстояние Рим — Милан. Самуэль пока нет: уже этого было достаточно для беспокойства.

Лео должен был лететь бизнес-классом, так как за билет платили организаторы конференции: зеленые кресла, немного просторнее эконом-класса, более качественное обслуживание и питание, более любезные стюардессы, стоимость, превышающая стоимость нормального билета раза в четыре. Лео хотел прихватить в более аристократическую часть самолета все свое семейство. Рахиль это, естественно, возмутило.

«Мне это кажется неуместным».

«Но прости, тебе не кажется смешным лететь разными классами? Почему бы нам не почувствовать себя важными господами?»

«Я бы не хотела, чтобы мои сыновья на борту самолета чувствовали себя маленькими барчуками. Мне это кажется отвратительным. Неприличным и невоспитанным».

«Вот досада! Как всегда! Почему ты всегда ведешь себя одинаково?»

«Тот же вопрос я могу задать и тебе».

«Но хотя бы раз мы можем сделать что-то вместе? В сущности, это первый раз, когда Сэми летит на самолете. Мне хотелось бы быть рядом с ним».

«Никто тебе это не запрещает».

«Да, но после взлета».

«Ничего страшного. Значит, твой сын взлетит без тебя и во время полета будет есть из пластиковой посуды».

«Но ведь взлет — особый момент, наиболее…»

Ему не дали продолжить.

«Я больше не хочу говорить об этом. Если вы купите билеты первого класса, поедете в Лондон без меня».

«В самолете не бывает первого класса. Есть бизнес-класс».

«Не важно, как это называется».

«Хорошо. Тогда я попрошу секретаря купить билеты эконом-класса и для меня».

«Нет, зачем? Тебе же оплатят билет. Ты едешь туда по работе. Ты должен приехать свежим и отдохнувшим. Ты заслужил побольше комфорта. Это совсем другое дело. Но тратить такие деньги на два с половиной часа полета мне кажется противоречащим всякому…»

Рахиль так и не сказала, чему именно… Здравому смыслу? Морали? Логике? Мы никогда этого не узнаем.

Конечно, несмотря на спор о билетах, у Рахили не было иных причин не ехать в Лондон, но внезапная простуда решила за нее.

Итак, Лео оказался в аэропорту перед стойкой регистрации в компании сыновей, немного хмурых из-за отсутствия матери. К тому же перед ним стояла сложная задача найти места в самолете.

«Если вы ничего не расскажете маме, мы сделаем последнюю попытку».

«Господин Понтекорво, есть только одно свободное место в бизнес-классе», — сказала работница регистрационной стойки.

«Следовательно?»

«Следовательно, я могу посадить с вами только одного из сыновей. В противном случае…»

Лео посмотрел на ребят. Чтобы они сами решили. Филиппо безразлично пожал плечами, как будто хотел сказать: пусть в бизнес-классе летит брат, мне все равно… В то время как лицо этого любителя роскоши Сэми светилось от радости.

Единственным требованием Филиппо было место у окошка. Удовлетворить его было несложно. Теперь он сидел там, с наушниками и плейером «Сони», из тех, что уже давно вышли из продажи (однако в то время они считались последним словом техники, Лео приобрел их в Гонконге), прислонившись лбом к иллюминатору, и только крыло самолета мешало его взгляду потеряться в бесконечности.

Нельзя было посетовать и на поведение Сэми, отделенного от брата двадцатью креслами. Настоящий выскочка, подумал Лео с нежностью: он не отказался ни от одной услуги, предложенной ВИП-клиентам «Алиталией». Начиная с бокала шампанского, предложенного ему красивой молодой стюардессой, который Сэми принял с легким вежливым кивком.

Лео, подмигнув девушке в форме и принимая бокал из рук сына, сказал: «Шампанское недостаточно крепко для него, дайте ему немного виски. Естественно, со льдом».

Стюардесса, поняв намек, принесла ему стакан кока-колы с тремя кубиками льда.

Сэми насладился взлетом, сжавшись от страха и удовольствия в героический момент, когда шасси оторвались от земли. Декабрьское утреннее небо было ослепительно-ясным. Лео, прислонившись подбородком к плечу сына, лицо которого было повернуто на восток, наблюдал за тем, как разделительная линия между морем и побережьем становится все более отчетливой. От причудливой мозаики, составленной из желтых, бежевых, зеленых, коричневых лоскутков, рябило в глазах. Две тонких белых борозды от двух кораблей, которые бесстрашно отправлялись в открытое море, напомнили Лео парочку юрких сперматозоидов, направлявшихся к цели. Это заставило его вернуться к мыслям о работе. Он достал записную книжку. Ему нужно было сосредоточиться.

К сожалению, Сэми и минуты не мог усидеть на месте. Раза три он сходил в туалет. Затем он шумно развернул наушники, предложенные ему все той же стюардессой, и так же шумно принялся разворачивать наушники отца. Он постоянно крутил ручки и жал на клавиши дистанционного управления. Но высшей точки его возбуждение достигло, когда принесли поднос с обедом. Лео никогда не ел в самолете. Но стало очевидно, что его второй отпрыск не унаследовал привычки отца. Более того! Сэми намазал маслом оба куска хлеба, которые лежали в корзинке, принесенной ему стюардессой, а также куски из отцовской корзинки. Он буквально вылизал тарелку с лазаньей и разрезал на мелкие кусочки ростбиф, потом даже не попробовав его. Сэми проглотил сливовый пудинг, потребовав добавки в виде двойной порции сливочного мороженого. Пока стюардесса с оловянным кофейником не намекнула, обращаясь к Лео: «Кофе для всех, господин?» И Лео: «Да, но будьте любезны разбавить его кофе теплой водой».

Когда они пролетали над Лазурным Берегом, казалось, что Сэми наконец успокоился. Но как только Лео решил погрузиться в работу, маленький надоеда рядом с ним снова оживился:

«Что ты делаешь?»

«Повторяю урок. У меня домашнее задание на завтра, — попытался сострить Лео. — Знаешь, иначе твоему папе придется говорить без подготовки на английском языке… а это не так-то просто, всегда лучше говорить на родном».