— Устали от нервущихся плащей и молний на карманах? — с улыбкой поинтересовался он.
Элинор признательно улыбнулась в ответ.
— Да нет, одежда совсем неплохая. Просто я сегодня… немного не в своей тарелке. Уверена, все дело в переезде — смена мест и все такое.
Билл Брэндон сунул руки в карманы брюк.
— Особенно если отвечать за практическую сторону.
— Пожалуй… да.
— А в вашей семье за нее отвечаете как раз вы.
Элинор почувствовала, что краснеет. Она опустила глаза и повозила по полу мыском ботинка. Потом, превозмогая себя, кивнула:
— Отчасти.
— Мы, люди практические, приносим массу пользы. Благодаря нам все идет как задумано. Тем не менее, нас частенько считают занудами. Несправедливо, да?
Она бросила на него короткий взгляд. Билл Брэндон выглядел подтянутым и аккуратным: расстегнутый воротничок рубашки идеально отглажен, руки спокойно лежат в карманах. Разительный контраст с ее старыми джинсами и кардиганом, некогда принадлежавшим покойному отцу.
— Прошу прощения за мой вид.
— На таких девушках, — галантно возразил полковник, — даже мусорный мешок смотрелся бы как роскошное платье. Ваша сестра…
— О да, я знаю.
— Она тоже здесь?
— Да, вместе с остальными.
— Почему же вы одна?
Элинор вздохнула. Следуя его примеру, она сунула руки в карманы кардигана, потом пожала плечами.
— Вообще-то я хотела переговорить с сэром Джоном.
— С Джонно?
— Да. Только… наедине.
Белл Брэндон заглянул ей в лицо.
— У вас все в порядке? — озабоченно спросил он.
Элинор молчала, пытаясь как можно дальше затолкать кулаки в оттянутые карманы и уставившись на свои ботинки.
— Элинор? Что случилось?
— Ничего.
— Послушайте, — сказал он. — Конечно, мы знакомы еще совсем мало, но, я уверен, вскоре познакомимся ближе, потому что я бываю здесь очень часто, — это такой контраст по сравнению с Делафордом…
— Делафордом?
— Да. Где я живу. Ну, или точнее, где у меня квартира. Это такое заведение… я основал его, когда вышел в отставку. Хотел помочь своим солдатам, которые попали в неприятности: выпивка, наркотики и прочее. Знаете, сложно привыкнуть к обычной жизни после стольких лет армии. Тут действуют свои механизмы. Мне всегда хотелось… конечно, это другая история, но я давно хотел помогать людям с зависимостями — любыми. Хотел…
— С зависимостями? — переспросила изумленная Элинор.
Он кивнул.
— Да. Преимущественно мы имеем дело с наркоманами, но и с алкоголиками тоже.
— Так вот что подразумевал сэр Джон, говоря, что вы занимаетесь общественной работой!
— Джонно был неслыханно щедр. Так нас поддержал! Он наш главный спонсор.
— То, что вы делаете, просто замечательно, — серьезно произнесла Элинор. — Я правда так считаю.
— Тут нет ничего особенного.
— Нам надо было расспросить вас подробнее вчера вечером. А мы…
— Бросьте, — сказал Билл Брэндон, — это совсем ни к чему. Я вообще стараюсь как можно реже об этом говорить. Надо меньше болтать и больше делать. Вы со мной согласны?
Элинор почувствовала, что потихоньку расслабляется.
— Это если знаешь, что делать.
Он шагнул вперед, ближе к ней.
— Вот мы и подошли к главному, да? Так что же вас все-таки волнует?
Она подняла глаза и посмотрела на него. Лицо у полковника было доброе.
— Я… я просто немного волнуюсь. Не более того.
— Из-за обустройства на новом месте?
— Не совсем…
— Из-за денег? — спросил он.
Элинор тихонько ахнула.
— Как вы догадались?
— Это лишь предположение.
— Да, — призналась она. — Из-за денег. Ни одна из нас никогда толком не работала, но теперь нам придется. По крайней мере мне. Вот я и хотела попросить сэра Джона… — Элинор остановилась, а потом с грустью закончила:
— На самом деле, я не знаю, о чем хотела его просить. Наверное, о помощи. Любой. Безнадежно, понимаю.
— Вовсе нет.
— Но ведь он ужасно занят, и вообще уже столько для нас сделал…
Билл Брэндон поглядел в сторону студии. Потом перевел взгляд обратно на Элинор.
— Он и правда постоянно в делах, тут вы не ошиблись. Джонно — вечный двигатель по натуре. Так почему бы вам не обратиться к человеку, который не пытается одновременно руководить компанией, управляться с женой и четырьмя детьми, а также содержать громадное поместье в чертовски сложные для экономики времена? Почему не обратиться ко мне?
По возвращении в коттедж Марианна никак не могла найти себе места. Выглянув из окна гостиной, откуда открывался великолепный вид на стремительно сбегающий вниз склон холма, она сказала:
— Мы ведь можем разобрать вещи в любое время, правда? Только посмотрите, какое небо!
Элинор, которая как раз заносила в комнату стремянку, чтобы помочь матери повесить их старые портьеры, добавила:
— И какие тучи.
— Подумаешь, пара тучек. Их вот-вот раздует ветром. Да и вообще, я ничуть не боюсь промокнуть. Сколько раз мы в Норленде попадали под дождь!
Белл тем временем разворачивала видавшие виды камчатные портьеры, упакованные в коробку, чтобы заменить ими аляповатые занавески, висевшие на окне.
— И что же ты предлагаешь, дорогая? — обращаясь к Марианне, спросила она.
— Пойти гулять.
— Гулять, — скривившись, сказала Маргарет.
— Да, — повторила Марианна, — гулять. Кстати, ты должна пойти со мной.
— Ненавижу прогулки.
— А почему ты вдруг решила отправиться гулять? — спросила Белл.
— Хочу посмотреть на старинный дом, про который рассказывал сэр Джон. Помнишь, в долине, где живет старая леди, которая никуда не выезжает. Прямо как мисс Хэвишем.
— А я, — перебила Маргарет, — не хочу на него смотреть.
Белл внимательно изучала портьеры. Некогда насыщенного винного тона, они со временем так выгорели на солнце, что на них появились неровные полосы цвета разбавленного чая. Однако даже теперь они выглядели лучше, чем хлопковые занавески в голубую клетку со стилизованными подсолнухами.
С отсутствующим видом Белл произнесла:
— Ничего страшного, дорогая.
— Но я… — начала было Маргарет.
Белл подняла голову.
— Я не хочу, чтобы Марианна шла одна. Особенно после недавнего приступа. И уж точно вы не должны гулять поодиночке, пока мы все тут как следует не изучим.
Стоя на верхней ступеньке стремянки, Элинор сказала:
— Поместье называется Алленем. А старую леди зовут миссис Смит.
Никто не обратил внимания на ее слова.
— Мы идем, — объявила Марианна, обращаясь к Маргарет.
— Ты идешь, — твердо сказала Белл младшей дочери.
Маргарет подняла глаза и увидела Элинор, стоявшую на стремянке.
— А почему ты не можешь пойти?
— Потому, — ответила Элинор.
— Мне всегда приходится делать то, что я не хочу, — простонала Маргарет.
Белл отложила портьеры и обняла дочь.
— Обещаю, — сказала она, — что однажды ты достигнешь возраста, в котором никто не сможет указывать тебе, что делать. И тогда будешь заниматься только тем, что захочешь сама.
Элинор поднялась на цыпочки, снимая с крючков занавески с подсолнухами.
— Хотелось бы, — не обращаясь ни к кому конкретно, негромко произнесла она.
От коттеджа вверх по крутому склону холма бежала тропинка: она проходила через лес, пересекала узкий проселок и заканчивалась на открытой всем ветрам вершине, с которой можно было, чувствуя себя парящей в небе птицей, смотреть вниз, на слияние двух долин. Добравшись туда, Маргарет, которая всю дорогу хныкала и жаловалась, поддалась очарованию этого места, свисту ветра и головокружительной высоте, и бросилась бегом, громко крича от восторга; ее распущенные волосы плескались на ветру, словно знамя.
Марианна не торопясь пошла за ней, постепенно проникаясь красотой окружающих пейзажей. Далеко внизу был виден Бартон-парк с его многочисленными строениями, крошечными и аккуратными, словно кукольные домики, между которыми там и тут темнели шапки деревьев и вились бледными полосами проселки, а на зеленых заплатках лугов паслись овцы, похожие на шарики белой ваты, и коровы, напоминающие черно-белые костяшки домино. Из труб кое-где поднимался дым; красный фургончик почтальона, словно яркая детская машинка, карабкался по дороге, круто забиравшей вверх. А дальше, в следующей складке долины, на фоне вздымающегося к небу густого леса высился на холме настоящий сказочный замок, Алленем, построенный из мягкого розоватого песчаника, со сдвоенными тюдоровскими трубами и узкими стрельчатыми окнами, сверкающими на солнце. Его сады — прославившиеся, по словам сэра Джона, тем, что они практически не изменились с тех пор, как были посажены, заметьте, по особому проекту, в 1640 году, — складывались в отчетливый геометрический узор, прекрасно различимый с высоты: его образовывали темные высокие и светлые низкие живые изгороди с редкими белыми пятнышками фонтанов, каменные чаши которых стояли пересохшие и пустые. Алленем не был похож на Норленд и располагался далеко от него, но все-таки при виде этого романтического старинного особняка у Марианны перехватило горло, а на глазах вдруг выступили слезы.
