Кучер распряг лошадей, давая и им возможность перевести дух и пожевать овса в конюшне.

Эллина вошла на постоялый двор последней, проследив, чтобы о Звездочке позаботились должным образом. Разумеется, не бесплатно, но деньги у нее были – спасибо друзьям. Они и слушать не стали ее возражений, насильно сунув в руки увесистый кошелек.

Стоянка длилась четыре часа – достаточно, чтобы восстановить силы.

Первым делом, войдя в обеденный зал, гоэта попросила кружку воды и растворила в ней прописанные врачом капли. Потом кое-как, безо всякого аппетита, поела. Съела мало – мешала легкая дурнота.

Но Эллина понимала, что голод не преминет проявиться позднее, уже в пути, поэтому запаслась нехитрой провизией: яблоками, хлебом и сыром. Какая хозяину разница, съест ли она это сейчас или возьмет с собой, лишь бы оплатила.

За комнату отдала сущую безделицу – десять медяков – и, не обращая внимания на убогую обстановку и сомнительную чистоту, завалилась спать. Опоздать к отъезду не боялась: служанка согласилась разбудить за лишнюю монетку.

Кратковременный сон пошел гоэте на пользу, унеся с собой дурноту. Тело по-прежнему ломило – не заживают ушибы так быстро, зато запах пищи не вызывал рвотных рефлексов.

Она была одной из последних, кто вышел во двор и сел в повозку. Теперь Эллина устроилась у окна, поменявшись местами с пожилой парой. Отныне ей необходимо было наблюдать за дорогой, чтобы появление погони не стало неожиданностью.

Если что, выпрыгнет на ходу. Да, можно покалечиться, но зато есть шанс уйти от солдат.

Звездочка, если постарается, может отвязаться или оборвать повод. Но гоэта готовилась к тому, что спасаться бегством придется без нее.

Опасениям Эллины не суждено было оправдаться. Весь день прошел в пути под монотонный стук копыт, дребезжание и покачивание повозки и подпрыгивание на ухабах.

Пару раз останавливались: один раз у рощицы, разделившей пассажиров по половому признаку, и в придорожной корчме.

Медленно приближался Бреар – первый город по пути из Сатии на юг. В нем Эллина планировала сойти, позволить себе небольшую передышку и самостоятельно двинуться дальше.

На место ночлега – очередной деревенский постоялый двор – въехали уже в сизых вечерних сумерках.

Место оказалось оживленным, а их повозка – не единственной, заглянувшей на огонек. В ряд выстроились возы с тюками, разномастные телеги; у коновязи не было ни одного свободного места. Гоэта начала опасаться, что и комнаты уже все заняты, но одна все-таки нашлась. Одна на двоих.

Вздыхая, Эллина согласилась разделить ее с самой безобидной на вид пассажиркой, надеясь, что та не станет задавать лишних вопросов по поводу ссадин и синяков. А их и на руках было достаточно.

Увы, женщина оказалась любопытной, хотя гоэта сделала все, чтобы скрыть последствия встречи с тварью в Аптекарском переулке. К сожалению, чтобы умыться, нужно было закатать рукава.

– Ой, а кто это вас?

– Никто, – буркнула гоэта, морщась от попавшей в ранку воды.

Хорошо, что следы от зубов перевязаны, не так страшно выглядят. А вот синяки цветут буйным фиолетовым цветом.

– Муж? – не унималась любопытная.

– Упала. Да какая вам разница? Благодарю, но я в сочувствии не нуждаюсь.

Женщина насупилась, но замолчала.

Наконец они въехали в Бреар.

Эллина вновь сидела в глубине повозки, тщательно щурясь, стараясь скрыть цвет глаз.

В дневное время стражники въезжающих не досматривали, но в этот раз сделали исключение.

Повозка пристроилась в конце очереди ожидающих проверки. Двигалась она неравномерно, в зависимости от того, показались ли путешественники подозрительными. Гоэта заметила, что особенно тщательно проверяли всадников и торговцев.

От кучера потребовали список пассажиров и их документы. Когда, возвращая бумаги, дежурный офицер мельком заглянул в повозку, сердце Эллины замерло, а пальцы непроизвольно впились в сиденье. Хорошо, что он этого не заметил.

Сойдя неподалеку от городских ворот, получив Звездочку и багаж, гоэта осмотрелась, умело приладила сумки на спину лошади и зашагала сквозь людскую толчею.

Мимо первой гостиницы она прошла, а вот вторая ей приглянулась – большая, шумная. С некоторых пор Эллина пришла к выводу, что иногда скопления людей не зло, а благо: кто запомнит в лицо одну из десятков постояльцев? К примеру, в домашнем пансионе ее стали бы пристально рассматривать, а так – скользнут взглядом и не заметят.

Номер удалось снять без труда: как оказалось, желающих поесть и выпить было гораздо больше, чем желающих переночевать.

Эллина не стала торговаться, взяла что дают. Пообедать решила внизу: закажешь еду наверх, обязательно запомнишься. Да и городские сплетни стали насущным хлебом. Где еще она узнает, разыскивают ее или нет?

Риск? Безусловно, но он теперь на каждом шагу. Опасность найдет и за запертой дверью, если уж гончих спустили, они возьмут след.

Торопливо пережевывая пищу, прислушивалась к разговорам, стараясь быть наготове, чтобы успеть выбраться на улицу через окно. Но обсуждали в основном местные новости. Ничего интересного, ничего, из чего бы она могла извлечь хоть какую-то пользу.

Но отсутствие новостей – тоже приятная новость.

Эллина смутно представляла, где находится интересующий ее курортный город, поэтому решила навести справки, как добраться до источников. Спросила не у хозяина гостиницы, а у одного из торговцев. Он ехал в нужном направлении, значит, должен был знать.

Долго думала, под каким предлогом подойти, как вклиниться в разговор, потом вспомнила о том, что попутчики принимали ее за беременную, и пришла к выводу, что будет изображать ее и впредь. Хотя бы здесь, в Бреаре. Будущие мамы часто ездят на юг (если деньги и возможность есть), так что расспросы не покажутся подозрительными даже в разгар осени. А почему без мужа… Так по документам она вдова.

Постаравшись изобразить безутешную скорбь, гоэта задала животрепещущий вопрос. Вопреки ожиданиям, ее не удостоили пристальным вниманием, отмахнувшись невразумительным ответом. Выручил вертевшийся рядом мальчишка, подсказавший нужную дорогу. Дальше она и сама разберется, в крайнем случае местных жителей расспросит. Они, в отличие от постояльцев гостиницы, более надежны, меньше вероятности, что заподозрят что-то неладное.

Поев, Эллина отважилась выйти в город. Ей нужно было найти один из информационных листов, развешиваемых в людных местах и возле правительственных учреждений. В гостинице такого не нашлось, но хозяин заверил, что таковой точно найдется возле храма на площади Двух фонтанов.

Стараясь не выделяться из толпы, гоэта дошла до храма. Она еще издали заметила подрагивающие на ветру листы, но заглянуть в них сразу не решилась. Сначала прошла на территорию храма, достала из кошелька пригоршню монет и пристроилась на корточках в дальнем конце одного из прудов.

Молитвенно опустив ладони на бортики, Эллина аккуратно коснулась лбом холодного камня, прошептала слова приветственной молитвы, а затем с тихим звоном рассталась с приготовленными монетами. Сполохами солнца они скользнули на дно, увлекая за собой просьбу гоэты: дозвольте остаться в живых, дозвольте сохранить честное имя.

Убедившись, что боги не отвергли дары (но услышали ли?), а за ней никто не следит, Эллина поднялась на ноги, повернувшись лицом к святилищу, сотворила храмовый жест, поклонилась и вернулась к ограде.

Гоэта с тревогой вглядывалась в скупые строки, пропускала записи о новых указах и налогах, спускаясь все ниже и ниже, туда, где за жирной черной чертой вписывались приметы и имена разыскиваемых преступников. Она боялась найти там свое имя. Но его не было. Эллина перечитала перечень еще раз и опять не нашла.

Робкая надежда расправила крылья.

Вдруг Анабель смогла, вдруг это страшное недоразумение улажено? Ведь как это может быть, чтобы она, Эллина Тэр, добропорядочная и законопослушная подданная его величества, всегда лояльная власти, никому не перешедшая дороги, неприметный обыватель, вдруг была объявлена убийцей?