Послышался странный подземный гул, напоминающий глухое рычание.

Толпа замерла.

— Единожды умрем за грехи наши и воскреснем из мертвых, чтобы уже не умирать, а нечестивцев пускай бесы водят по кругу… — пробормотал незнакомец в плаще.

Толпа в сквере у театра поредела, остались только старики и женщины, у которых не хватило духу слепо идти в полную неизвестность. Они верили в равновесие между милостью и карающей справедливостью и терпеливо ждали страшного суда. Участь их была плачевной, но вели они себя как герои…

Ночь прошла спокойно.

Утром молва заговорила о переносе города. Она уверяла горожан, что власти города, имеющие право действовать непосредственно от имени бога, уже составили план и разучивают свои роли…

Вскоре стало известно имя архитектора, автора проекта переноса города, и на него посыпались обвинения и упреки. Выдвигались они в весьма резкой форме.

Академики от архитектуры, которые черпали свои идеи из источников давно обмелевших и заброшенных, что называется, не стеснялись в выражениях. Газеты пестрели их статьями и опровержениями. Писались они без риторических ухищрений, которых авторы не знали, и без логической аргументации, поскольку с нею они не были знакомы.

Появились сторонники и противники переноса города в другое место, которые выступали как герои-одиночки.

То там, то здесь возникали диспуты сторон, нередко весьма острые, окрашенные неподдельной искренностью и взволнованностью ораторов.

Герои гибли, защищая честь города, и воскресали. Правда, воскресали не всегда они, а другие.

Одним словом, торжествовала риторика.

Архитектор читал газеты и размышлял:

«Чему учат эти идиоты, приспосабливая разные извлечения к своим выдумкам?.. как распять этот мир и не оказаться самим распятыми…»

В одной из газет архитектор наткнулся на свое изображение. В гордом одиночестве он восседал посреди адской ямы, на дне которой в дыму разгоралось пламя…

Архитектор невольно улыбнулся фантазии автора изображения и отложил газету.

Он стоял у окна и смотрел на город, когда раздался стук в дверь.

Явился посыльный, который сообщил, что мэр собирает совещание по вопросу переноса города…

Наступил момент, когда из множества предложений и мнений о переносе города пришлось выбирать одно и не обязательно самое лучшее и правильное.

Прислушиваясь к шуму на площади, мэр спросил секретаря:

— Почему они бунтуют?..

— Не выспались, наверное… или плохой сон увидели… бог посылает им сны, но иногда и кошмары, когда он раздражен…

— Чем же он может быть раздражен?..

— Мало ли чем… посмотрите, кто у власти… наглецы и негодяи… им почет и слава, о них говорят… стыд пропал и совесть… мельчает порода…

— Разрешите мне высказаться… — заговорил помощник и встал.

— Можешь говорить сидя и все, что тебе заблагорассудится…

— Воспользуюсь вашим разрешением… волнения начались после публикации романа известного поэта…

— И что о нем известно?..

— Из событий его жизни нам известно немного… он из провинции, переселился в город, женился, но вскоре развелся… в настоящее время живет на вилле в горах… оттуда созерцает жизнь…

— Что он может оттуда видеть?..

— Не знаю… известность он получил благодаря примадонне… она оказала ему помощь… когда примадонну арестовали по обвинению в заговоре, поэт откликнулся… написал скандальный роман, наделавший столько шума… примадонна была оправдана и вскоре благополучно умерла… случилось это у руин женского монастыря, где она обычно прогуливалась… прогуливаться там не так утомительно, как по улицам города, но опасно…

— Это мнение не совсем нелепо… — пробормотал мэр. — Поэта арестовали?..

— Нет… он исчез…

— Вот как…

— Говорят, он умер, но скорее всего, это мистификация… попытка ввести нас в заблуждение… художники это любят… — сказал прокурор и взглянул на автора проекта. — И ценят они себя выше, чем стоят, и любят больше, нежели должно… воображают себя избранными…

— А чем занималась примадонна?..

— Пела, пока у нее не пропал голос…

— Ну да, конечно… а вы что можете сказать о поэте?.. — спросил мэр и повернулся к академику от литературы. Он был холост, но женщин не сторонился. Ему нравились мягкие, податливые и уступчивые женщины. Они очаровывали его, но, получив наслаждение, он не задерживался на одном месте. Женщины приносили ему усладу, а потом отвращение. Ему открывалась вся их суть, все пустое и показное, и как только роман превращался в затянувшуюся драму, он исчезал.

— Сознаюсь, этот роман, наделавший столько шума, я не читал… но все, о чем пишут писатели, уже тысячу раз было написано, только иными словами…

— Говорят, в романе нет имен…

— Да, это так… есть лишь намеки, понятные только автору…

— Он женат?..

— Он был женат на некой легкомысленной особе, истеричной и склонной впадать в отчаяние…

— Простите, но мне хотелось бы вернуться к теме переноса города… — вмешался в дискуссию академик от архитектуры.

Выслушав мнение академика от архитектуры, автор проекта попытался оправдаться. Он заговорил и таким голосом, что мэр невольно прослезился. Внешне автор проекта мало чем отличался от творца сущего, замысел которого трудно понять.

Автор проекта умолк.

Слово взял академик от архитектуры, потом прокурор.

В речи прокурора было много обманного и театрального. Он умел задавать вопросы, остающиеся без ответа, играл словами, которые подсказывало ему вдохновение.

В обычной жизни прокурор увлекался театром и женщинами. Женщины его и погубили, но принял он смерть с улыбкой. Смерть не существует для того, кто умирает с надеждой жизни.

Ораторы сменяли друг друга, и настроение мэра менялось.

Он подошел к окну, выходившему на площадь.

Он был поражен зрелищем, открывшимся ему. Его объяло какое-то печальное оцепенение…

Голос очередного оратора вывел мэра из оцепенения.

— Город — это живое существо и как всякое живое существо он имеет свое лицо, позу, осанку…

— О чем это вы?.. — спросил мэр и взглянул на оратора, обладающего женской грацией. Адвокат был человеком изнеженным. Будучи еще мальчиком, он играл женские роли, выступал в женской одежде и обуви. Получив образование, он стал адвокатом, вел дела в судах. В 27 лет, воспользовавшись этим опытом, он стал писателем и поэтом. От природы он картавил и отличался робостью, до такой степени смущался перед шумным криком толпы, что сходил с трибуны, и мало дельного мог сказать сразу без подготовки.

— Все о том же… — пробормотал адвокат и направился к выходу.

— Что это с ним?..

— Он один из противников переноса города…

— Что вы можете сказать о плане переноса города?..

— Автор проекта способен на все, но не умеет пользоваться обстоятельствами… если ему когда-нибудь и представлялся случай, он всякий раз упускал его… он думает, что будущее устроится к лучшему само собой…

— А вы что думаете?.. — обратился мэр к секретарю.

— Роман мне не во всем понятен, его интрига интригующе противоречива, что, вообще говоря, неудивительно и отвечает скандальной репутации автора… известно, что многое он берет у других поэтов и приспосабливает к себе…

— Однако его роман наделал много шума…

— Все дело в композиция романа, которая напоминает змею, свернувшуюся в клубок и спрятавшую голову… завязка где-то в середине… украшают роман вставные истории, сны, видения, которые, надо сказать, дышат очарованием… особенно интересна история блаженной, невесты бога…

— В чем смысл проклятия?.. — спросил мэр.

— Этого мы не знаем вполне, во всяком случае, пока не знаем… но нам известны подробности и они ужасны… поэт рисует картины, напоминающие образы Апокалипсиса…

— Какой же вывод?..

— Книгу надо сжечь… и публично…

Об архитекторе, который по неприятному долгу службы должен был создать план переноса города, было известно немного. Образ его загадочно двоился, что объяснялось недостатком характера. Днем он чертил план, а ночью молился, чтобы его миновала чаша сия, если это возможно.