— Ему нужен сахар, — пояснила Ника. — Быстрее отпустит… Жуй! — приказала она Женьке.

Мальчишка послушно впился зубами в батончик, запивая водой из стакана.

— Что тут произошло? — не выдержал Радомский.

Клеврет сделал судорожное глотательное движение и ответил.

— Не знаю! Я спрятался!

— Мы в курсе, что ты спрятался, — еле сдерживаясь, сказал Радомский. — А что было до того?

— Анжела… меня позвала… — прерываясь на шоколадку, начал рассказывать Женька. — Не знаю, как… как будто бы — голос в голове. Сказала — приходи. Я пришел, а она тут рисует, вон, на полу. Сказала, надо обождать. Мы ждали. Потом приехала машина. Там были какие-то гопы, по-моему, те же, что Ромчика… ну, похитили. А с ними девчонка, красивая такая. Она у них вроде как за главную была. Она дала Анжеле винт от ноута. Анжела сказала: подключай. Я и подключил, к системнику. А потом ее ноут подключил, по сетке. А тут байкеры приехали. И началась пальба. Я и спрятался.

— Девчонка была — высокая, худая, длинные светлые волосы? — уточнил Радомский.

— Угу. Ее вроде Илоной называли…

— За главную, значит! — скрипнул зубами Радомский.

— Мне так показалось. Они вообще странные были, гопы эти. Один вообще не разговаривал, только рычал. А другой, бритоголовый... Обдолбанный, что ли. Глаза стеклянные…

— Подождите, — сказала Ника. — А что было потом? После стрельбы?

— Не знаю, я в шкафу сидел…

— Но слышать-то ты что-то слышал, так?

— Вроде бы Анжела в машину села. Она еще Илоне сказала: вот, мол, и все, жертвы принесены, ключ у меня, пора действовать. И сказала, куда ехать.

— И куда же? — взревел Радомский.

Женька весь сжался и выдавил:

— В телецентр…

— Ах ты ж сука… — прошипел Радомский. — На своих двоих нам ее не догнать!

— Тихо! — опять сказала Ника. У нее, после попадания в привычную обстановку (кровь, гарь и смерть) будто бы обострился слух. — Кажется, машина.

Шум мотора ей не почудился: вскоре хлопнула дверца и через мгновение — скрипнула калитка.

— Везет, — прошептал Радомский. — Проблема транспорта решается сама собой…

28

С Белкиным было что-то не так. Неправильно. Он протиснулся мимо Ромчика в квартиру, Рома успел только «здрасьте» сказать, а Белкин уже рыскал по комнатам, изучая разгром и ремонт. Дверь в студию со связанным Вовой Ромчик прикрыл, поэтому Белкин сосредоточился на гостиной и коридоре.

— Где она? — спросил он. — Где Ника?!

— Нету, — сказал Рома, разглядывая Белкина. — Ушла.

Одет гость был как последний бомж. Драная курточка, чуть ли не с помойки, с разошедшейся молнией, схваченная на талии поясом. Под курточкой — мешковатый свитер в жирных пятнах и с воротом, растянутым настолько, что видны бинты на груди, обильно политые чем-то желто-оранжевым. Пахло от Белкина — как в аптеке, карболкой и дезинфекцией. Волосы всклокочены, глаза горят, будто два уголька, движения резкие, дерганые…

Стоп!

Стоп-стоп-стоп!!!

А где костыли? Где кресло-каталка?! Белкин даже не хромал!!!

Прикидывался? Симулировал? Но зачем?!

— Там что? — Белкин кивнул на закрытую дверь.

— Не твое дело! — Рома задрал подбородок.

На дерзость Белкин внимания попросту не обратил: шагнул вперед и пинком распахнул дверь.

— О как! — сказал он, увидев Вову. — Ну-ну… — добавил он, разглядывая карту на стене. — Как я и думал… Ай да Ника… А ведь как играла… как прикидывалась…

— Что вам… тебе здесь надо? — спросил Рома.

— Ключ, — коротко ответил Белкин. — Мой ключ к игре. Который у меня украли.

— Поздно, — сказал Вова, нехорошо ухмыльнувшись. — Он у «Мажоров».

— Кто навел?! — страшно выпучив глаза, рявкнул Белкин.

— Ведьма. Анжела. Подружка твоей Марины. Марина, кстати, сейчас с «Тараканами», — сообщил Вова с явным намерением уколоть бывшего товарища побольнее.

Из Белкина будто бы выпустили весь воздух. Он как-то скукожился, смялся — и пропал задор, огонь в глазах потух.

— Твари, — прошептал он. — Все — твари. Все против меня. Все меня предали…

— Не плачь, — сказал Вова язвительно. — Сам виноват. Думал, разыграть нас в темную? Манипулятор хренов. Маккиавели недоделанный.

Тут Ромчик окончательно перестал что-либо понимать. А Белкин покачался с носка на пятку, почесал грудь, и задумчиво проговорил:

— Анжела, значит. Ведьма. Фэн-шуй, говорите… Ну-ну… — Глаза его опять хищно затлели. — Ромчик! Телевизор у вас есть?

— Есть, — сказал Рома. Он решил пока ни во что не вмешиваться и дать ситуации развиваться самостоятельно. Слишком мало информации для принятия решения. И слишком мало рычагов контроля.

Игра начала играть себя сама…

— Где?

— В кабинете. ТВ-тюнер в компе.

— Показывай!

ТВ-тюнер по-прежнему отказывался демонстрировать что-нибудь кроме местного канала, но Белкину именно он и был нужен. Отстранив Ромчика, Белкин дорвался до мышки, с безумной скоростью пощелкал в настройках, и телесигнал моментально обрел и голос, и нормальные цвета.

Шла передача из студии. То ли новости, то ли какой-то «Сельский час». Ведущих было двое: высокий мужик в криво сидящем костюме (на вытянутой, лошадиной морде мужика читался испуг и удивление), и очень бледная, болезненного вида девица из разряда «краше в гроб кладут», да еще и одетая в больничный халат!

Говорила девица.

— Уважаемые телезрители! С вами Наталья Зинчено, канал «Житомир». Мы прерываем нашу программу для экстренного… — Она прервалась, чтобы сглотнуть. — …экстренной трансляции. Пожалуйста, не выключайте свои телевизоры и не переключайте канал! Это очень, очень важно! — добавила она от себя, с диким отчаянием в голосе.

Глазки при этом у нее бегали, как у воровки, пойманной за руку на месте преступления. Мужик рядом смотрел не в камеру, а на коллегу в больничном халате, и на лошадиной его физиономии читалось растущее подозрение, что Наталья Зинченко только что прибыла из дурдома после неудавшегося курса интенсивной терапии.

Экран мигнул, сменившись на пару секунд стандартной таблицей настройки кинескопа, а потом на нем появился глиф.

— Ах ты ж… — задохнулся Белкин.

— Что это значит?

— Прекрати истерить, — спокойно сказал Ромчик. — Ты можешь по-человечески объяснить, что это за ключ и из-за чего весь этот кипеш?

— Поздно! — в отчаянии махнул рукой Белкин. — Я опоздал… Хотя…

Он вдруг подорвался с места и ломанулся, сшибая с ног Ромчика, в студию. Пока обозленный Ромчик восстанавливал равновесие и догонял загадочно-неадекватного гостя (с четким намерением дать ему по голове «Шурфайром» и привязать к следующему стулу, дабы не буянил), Белкин успел схватить Вову за кадык и теперь орал на него:

— Зажигалка! Где зажигалка, гад?!!

— Вон… — хрипел Вова. — Вон… на столе лежит…

Белкин схватил зажигалку с таким неистовым порывом, что Ромчик решил повременить с «Шурфайром» и посмотреть, что будет дальше. Белкин же метнулся к карте Житомира и зашарил по ней глазами и пальцами, что-то отыскивая.

— Киевская… — бормотал он. — Михайловская… Театральная… Вот! — он возопил, отрывая от карты желтый стикер с глифом.

И за миг до того, как Белкин крутанул колесико зажигалки и поджег бумажку, Ромчик разглядел и — самое главное — узнал этот глиф.

Это был тот самый ромб с усиками и звездочками, который они втроем — Рома, Клеврет и Петька-Бармалей — нарисовали на стене телецентра.

29

— Как ты нас вычислил? — спросил Радомский.

— Методом перебора, — ответил Вязгин. — Адрес Анжелы был тринадцатым в списке, куда ты мог направиться.