Он в сердцах выпалил:
— Когда я разделаюсь с вами, Ланой, вы пожалеете о том, что не воспользовались своей собственной машиной и не дали стрекача на миллионы лет в прошлое. Мы в состоянии склонить вас к сотрудничеству с нами, учтите это! Мы можем стереть вас в порошок!
На устах Ланоя все та же презрительная ухмылка. Тем же спокойным тоном он произнес:
— Начинайте хоть сейчас, комиссар. Вы, похоже, теряете самообладание, а это уже неразумно. Не говоря уже о том, что опасно.
Квеллен почувствовал справедливость этих слов Ланоя. Он изо всех сил пытался успокоиться, но это ему не удалось. Горло его было будто перевязано узлами.
— Я буду держать вас в баке до тех пор, пока вы не сгниете! — прохрипел он наконец.
Ланой пожал плечами.
— И чего вы этим добьетесь? Я стану падалью, покрытой плесенью, а вы так и не сможете передать в руки Верховного Правления технологию перемещения во времени. Между прочим, не могли бы вы немного увеличить подачу кислорода? Я начинаю задыхаться.
К своему удивлению, несмотря на его нагловатый тон, Квеллен полностью открыл кран подачи кислорода. Ливард сразу же отметил изменение в настроении своего начальника. Несомненно, наблюдатели из соседнего кабинета тоже были удивлены внезапной капитуляцией Квеллена.
— Если вы арестуете меня, — продолжал Ланой, — то я уничтожу вас, Квеллен! Я повторяю: в том, что я делал, нет ничего противозаконного! Вот поглядите, у меня есть разрешение. — Ланой вытащил документ с соответствующими печатями.
Квеллен был загнан в тупик. Ланой определенно вывел его из равновесия. Ему было несложно иметь дело с обычными преступниками, но события последних трудных дней значительно ослабили его волю. Квеллен прикусил губу, внимательно посмотрел на сидящего перед ним маленького человечка, и ему отчаянно захотелось снова очутиться где–то в дебрях Конго и бросать камешками в крокодилов.
— В любом случае я намерен прекратить этот ваш бизнес, связанный с путешествиями во времени, — произнес наконец Квеллен.
Ланой тихо засмеялся.
— Не советую вам этого делать, Квеллен.
— Здесь не вы, а я даю советы!
— Я бы не советовал вам доставлять мне хлопоты, Квеллен, — нагло повторил Ланой. — Если вы сейчас остановите поток перебежчиков, то все прошлое полетит вверх тормашками. Эти люди попали в прошлое. Это отмечено в исторических архивах. Некоторые женились и обзавелись детьми. Потомки этих детей живут сегодня.
— Я знаю обо всем этом. Мы до мельчайших подробностей обсудили теорию.
— Тогда вам следовало бы понимать, Квеллен, что вы сами, может быть, потомок какого–нибудь прыгуна, которого я наметил отправить в прошлое на следующей неделе. И если этот прыгун не попадет в прошлое, то и ваше, Квеллен, существование тотчас же прекратится, погаснет, как задутая свеча. Мне сдается, это приятный способ умереть. Но вы–то, разве вы хотите умереть?
Квеллен угрюмо смотрел куда–то в пустоту. Слова Ланоя не выходили у него из головы. Теперь стало совершенно ясно, что все это заговор, чтобы свести его с ума. Марек, Колл, Спеннер, Брогг, Джудит, Хелейн и вот теперь Ланой — все они были преисполнены решимости довести Квеллена до умопомешательства. Это был тайный сговор. Он про себя обругал все сотни миллионов толкущихся жителей Аппалачии и задумался, выпадут ли ему хоть когда–нибудь мгновения одиночества.
Он глубоко вздохнул.
— Прошлое нельзя изменить, Ланой. Мы все равно упрячем вас в тюрьму и заберем вашу машину. Тогда сами мы сможем позаботиться о том, чтобы поток прыгунов не иссякал. Мы не так уж глупы, Ланой. Мы сами позаботимся о том, чтобы все происходило так, как должно происходить.
Ланой какое–то мгновение почти что с жалостью смотрел на него, как, может быть, смотрят на особо редкую бабочку, наколотую на булавку на выставочном стенде.
— Таков ваш ход в игре, комиссар? Вы на самом деле считаете, что научитесь управлять машиной?
— Я в этом уверен.
— В таком случае, мне придется принять меры, чтобы защитить себя.
Квеллену стало немного не по себе.
— Что же вы сможете сделать?
— Посмотрим. Предположим, вы на какое–то время поместите меня в арестантский бак, а сами тем временем рассмотрите имеющиеся у вас возможности. Затем заберете меня из бака и снова переговорите со мной. С глазу на глаз. У меня есть для вас кое–что интересное. Но вы, думаю, не захотите, чтобы об этом слышал кто–нибудь еще.
***
Над его головой разверзся какой–то проем, будто невидимая рука расстегнула на себе застежку–молнию. Норм Помрат вышел в этот проем и провалился вниз. Его желудок воспротивился этому внезапному падению с высоты. «Ланой мог бы предупредить меня об этом», — подумал Помрат. В последний момент он изогнулся и приземлился на бок и левую ногу, стукнувшись коленной чашечкой о мостовую. Помрат охнул и на какое–то время превратился в неподвижную груду костей, кожи и мускулов, которая мучительно пульсировала в тех местах, которые он ушиб.
Он понимал, что нельзя здесь долго лежать. Поэтому он собрался с силами и, шатаясь, поднялся на ноги, смахнул с себя пыль. Улица была потрясающе грязная. Вся левая сторона его тела мучительно болела. Он проковылял к стене ближайшего здания, оперся на нее и, стиснув зубы, проделал одно из рекомендованных в этом случае упражнений, ускоряющих кровообращение. Боль начала стихать, как только капилляры, которые он повредил, опустели.
Вот так–то лучше. Ушибы будут ныть еще несколько часов, но это можно претерпеть.
Только теперь у него появилась возможность посмотреть на мир 2050 года.
Он не произвел на него особого впечатления. Город казался таким же загроможденным и суматошным, как и через четыре с половиной столетия, но шум и хаос были какими–то неупорядоченными. Здания–башни архаической архитектуры торчали повсюду. Не было видно платформ монорельсовых дорог и мостов между зданиями над уровнем улиц. Мостовая была в трещинах. Улицы заполнены пешеходами. Нельзя было сказать, что их было ощутимо меньше, чем в его эпоху, хотя он и знал, что население планеты составляло только третью часть от населения его времени. Его заинтересовала одежда пешеходов. Хотя была весна и было тепло, все были одеты так, чтобы скрыть тело как можно больше. Женщины были укутаны от лодыжек до подбородка, на мужчинах были свободные накидки, которые полностью скрывали контуры их тел. Из этого Помрат заключил, что Ланой переслал его примерно в то самое время.
Помрат уже проделал кое–какую домашнюю подготовку. Он знал, что середина двадцать первого века была временем неопуританской реакции на плотские излишества недавнего прошлого. Это ему нравилось. Ничто ему так не докучало, как бесстыдно выставлявшие себя напоказ гологрудые женщины и мужчины в прозрачных гульфиках. Он понимал, что подлинная чувственность бурно процветала только в эпоху подавления эроса. Чувственные наслаждения были одной из приманок, которые он искал. После десяти лет верного брака и преданного отцовства Норману хотелось пожить весело.
Знал он и то, что неопуританская фаза будет вскоре отменена очередным взмахом маятника. Так что он успеет вкусить лучшее, что было свойственно обеим этим культурам: сначала тайное наслаждение от внутреннего бунта против морали общества, а затем, на закате дней своих, счастье видеть полное крушение этой морали. Он выбрал хорошую эпоху. Войн нет и в помине, никаких особых кризисов. Здесь человек может наслаждаться жизнью. Особенно, если у него есть полезные навыки. Медицинские специалисты вроде него должны преуспевать в эпоху примитивной медицины.
Никто не обратил внимание на его появление. Во всяком случае, все, кто мог бы быть свидетелем его материализации, спешили по своим делам, ничем другим не интересуясь. Прекрасно!
Теперь ему следует тщательно следить за своими поступками.
Он находился в большом городе, предположительно в Нью–Йорке. Вокруг было множество магазинов и контор. Помрат влился в людской поток. В киоске на углу продавались какие–то листки бумаги, которые могли, как догадался Помрат, быть тамошними газетами. Помрат пригляделся к одной из них. На ней стояла дата — 6 мая 2051 года. Добрый старый Ланой! В пределах одного года от заказанной даты! Из щели автомата рядом струилась желтая лента. Помрат с трудом разбирал древний шрифт. Он не сумел сразу разобрать буквы, настолько они изменились. Однако чуть позже вес стало на свои места.
